Сергей Москвин - Пифия

Потом Майка долго пила из стакана солоноватую воду, а когда напилась, увидела, что оказалась в ярко освещенной белой комнате. У нее даже заболели от света глаза. Кроме Майки и женщины-кошки тут находился еще один человек, одетый в белый халат. Наверное, это и был доктор, которому женщина-кошка хотела ее показать. Доктор носил на носу круглые очки в металлической оправе без дужек, очень смешные очки. Майка никак не могла понять, как они держатся на его носу. Доктор тоже этого не знал и все время поправлял очки рукой, чтобы они не упали на пол и не разбились. От одного вида доктора Майке сразу стало лучше, она даже расслышала слова, с которыми он обратился к женщине-кошке.

– Госпожа Валькирия, это вы? В таком виде? И кто эта девочка?

Женщина-кошка не ответила ни на один вопрос, зато спросила сама:

– Эта девочка нужна мне живой и здоровой. Вам ясно, док?

Ее приказной тон не вызвал удивления. Похоже, иного и не ожидалось.

– Да, госпожа Валькирия.

– Тогда приступайте.

Женщина-кошка усадила Майку на высокую жесткую кушетку на металлических ножках и отошла в сторону. Доктор нерешительно потоптался на месте, потом перевел взгляд на Майку и сказал:

– Что ж, раздевайтесь… раздевайся, я тебя послушаю.

Майка стянула свой грязный свитер, с помощью женщины-кошки избавилась от заплатанной нательной рубашонки и вопросительно уставилась на доктора. Он снова насмешил ее. Пока она раздевалась, вставил себе в уши гибкие резиновые трубки, концы которых соединялись с третьей такой же трубкой, а та, в свою очередь, заканчивалась круглым и плоским металлическим наконечником. Однако на женщину-кошку смешной вид доктора не произвел впечатления. Она даже не улыбнулась.

Доктор со своими трубками в ушах шагнул к Майке, та слегка прикусила себе язык, чтобы не рассмеяться, и приложил железный наконечник третьей трубки к ее спине. Майка почувствовала на коже холод металла. Потом пальцы доктора коснулись ее спины. И все изменилось.

Залитая светом комната исчезла. Вместо нее Майка увидела перед собой другую комнату, похожую на предыдущую, но только похожую. Там тоже был доктор в своем белом халате и смешных очках и женщина-кошка, но какая-то другая и в другой одежде: черной куртке из хорошо выделанной мягкой кожи, темно-серых брюках и высоких кожаных сапогах до колен, плотно облегающих ее стройные икры. Руки, лицо и волосы чисто вымыты. Майка нигде не заметила ни малейшего намека на грязь. Ее кожа буквально блестела от чистоты, и вся она словно сияла. Но это было холодное сияние. Эта женщина-кошка, которую видела перед собой Майка, никогда бы не заплакала. Даже при большом желании, ее слезы сразу замерзли бы внутри.

Вместо одной голой кушетки в комнате стояли застеленные чистым бельем кровати. На одной из них лежал перевязанный бинтами спящий человек. Возможно, на других кроватях лежали другие люди, но Майка видела перед собой только этого.

– Госпожа Валькирия, – обратился доктор к женщине-кошке. – Мне необходимо отлучиться, чтобы осмотреть других раненых. А вы, пожалуйста, дайте лекарство моему пострадавшему коллеге, вон ту желтую капсулу. Это вас совершенно не затруднит. Я уже все приготовил.

Доктор указал на стол, где на маленьком стеклянном блюдце одиноко лежала продолговатая желтая таблетка. На столе были и другие лекарства, но блюдце с желтой таблеткой стояло отдельно, в стороне от них. Внутри таблетки содержался смертельный яд. Доктор знал это, сам и изготовил ее. А женщина-кошка – нет. Когда доктор вышел из комнаты, она взяла одной рукой отравленную таблетку, а другой стакан с водой и склонилась над спящим.

«Не делай этого! Там яд!» – закричала Майка, но женщина-кошка не услышала ее. Она просунула таблетку между губ спящего человека и поднесла воду ко рту. Он машинально сжал зубы – раскусил таблетку и сделал глоток. В следующее мгновение глаза человека широко открылись, лицо скривилось от боли, а на губах выступила пена. Он захрипел, потом затрясся, так что закачалась кровать, и вдруг с неожиданным проворством схватил женщину-кошку за руку.

– Ты? – прошептали дрожащие от боли губы.

– Нет, – замотала головой женщина-кошка. – Док просил дать вам лекарство.

– Отравил меня, сука, – выдохнул человек. Пена на его губах окрасилась кровью. – Испугался. Хочет быть единственным… врачом. Чтобы никто не тронул. Расскажи фюреру…

Больше человек ничего не сказал. Его тело изогнулось дугой, а вместо пены изо рта полилась пузырящаяся кровь. Потом он забился в судорогах, упал на кровать. И умер.

Женщина-кошка заглянула ему в глаза, даже оттянула пальцем веко, чтобы убедиться, что он мертв, затем поставила на стол недопитый стакан и тщательно вымыла руки. Ее не испугала смерть этого человека и даже не огорчила. Женщина-кошка уже не думала о нем. Она думала о докторе. И ее губы постепенно складывались в зловещую улыбку.

– Хрипы не прослушиваются. Это не пневмония, – услышала Майка сквозь обволакивающий ее туман голос доктора, а когда туман немного рассеялся, увидела, что сидит на той же кушетке в знакомой комнате.

– Вы убили его! – воскликнула Майка, и доктор, водивший по ее телу железным наконечником резиновой трубки, сейчас же отпрянул.

– Что это с ней? – пробормотал он, обращаясь к женщине-кошке.

– Это вы мне скажите, док.

– Бред. Явный бред, вызванный болезненным самочувствием девочки, – ответил доктор, избегая подходить к Майке. – В общем-то, ничего страшного я не вижу. Скорее всего, имеет место обычное недомогание вследствие усталости, переживаний и общего ослабления организма. Лучшее лечение – это покой, отдых и здоровое питание. Если хотите, сейчас могу поставить капельницу.

– Поставьте, – потребовала от доктора женщина-кошка. – И проведите полный осмотр.

– Слушаюсь, госпожа Валькирия.

Майка чувствовала, что доктор боится осматривать ее, да и сама не желала, чтобы он прикасался к ней. Но еще больше он боялся женщины-кошки, поэтому не посмел ей отказать.

– Пожалуйста, снимите одежду, – доктор снова обратился к Майке на «вы», но на этот раз не стал поправляться.

Женщина-кошка сноровисто расшнуровала Майке ботинки, помогла снять штанишки и старые, неоднократно заштопанные колготки. Майка вопросительно взглянула на нее, чтобы понять, нужно ли ей раздеваться дальше или можно остаться в трусиках. И не узнала женщину-кошку. Ее лицо словно окаменело, а застывший взгляд остановился на двух сросшихся пальцах: мизинце и безымянном на левой ноге Майки.

Убийца-доктор тоже уставился на ее левую ногу, но в отличие от женщины-кошки он часто моргал и раздувал щеки, силясь что-то сказать, пока все-таки не выдавил:

– Это же…