Сергей Москвин - Пифия

– Вот и договорились! Выпьем за это дело. Иначе не срастется, – с жаром воскликнул Коленвал, которому невыносимо было смотреть на полную бутылку и пустые стаканы.

Он живо разлил всем мутную жидкость, и хотя никто из сидящих за столом к ней и не прикоснулся, Коленвала это не смутило. Он одним глотком прикончил свою порцию и тут же налил еще.

– С вашим предшественником мы обговорили сумму и способ оплаты… – брамин озвучил цену, выторгованную Сиплым за свои услуги. Наглец запросил с них даже больше, чем Гончая обычно брала за подобную работу. – Возможно, у вас есть личные пожелания?

Она неопределенно кивнула. В данном случае оплата интересовала ее меньше всего.

– Сначала скажите, почему именно Полежаевская? Отдаленная станция за пределами Кольца, с чего вдруг она заинтересовала вашу касту?

Брамины снова переглянулись, и старший из них сказал:

– Пусть это пока останется тайной. Возможно, справившись с поручением, вы и узнаете ответ.

Старый знакомый Гончей возмущенно встрепенулся и предостерегающе дернул коллегу за рукав, но тот продолжал смотреть в лицо собеседницы печальными, много повидавшими глазами. Пауза затягивалась.

– Вас еще что-то интересует? – догадался он.

И Гончая решилась.

– Несколько дней назад со мной разговаривал человек. Вокруг было темно, я не видела его, слышала только голос. И не только я, моя спутница тоже его слышала. А потом оказалось, что никакого человека нет. Кроме нас двоих, там вообще никого не было.

После таких признаний брамины должны были счесть ее допившейся до галлюцинаций пропойцей или сумасшедшей, что в общем-то одно и то же. Но, судя по выражению их лиц, этого не произошло.

– Катана, вы слышали про станцию Судьбы? – спросил старший из них.

– Полянка, – Гончая кивнула.

Брамин как будто не слышал ее.

– Бытует мнение, что на этой станции можно узнать свое прошлое, будущее и даже свое предназначение, – спокойным размеренным голосом продолжал он. – Конечно, это всего лишь красивая легенда, но время от времени она подкрепляется рассказами очевидцев, которые, по их словам, действительно разговаривали с Судьбой. Наша каста бережно собирает и хранит такие рассказы, хотя у кшатриев есть более тривиальное объяснение: проникающие на Полянку психотропные газы, которые вызывают различные галлюцинации и помутнение сознания.

– Мы вдвоем слышали одно и то же! Разве у двух человек могут возникнуть одинаковые галлюцинации?

– Катана, вы напрасно сердитесь, – вздохнул брамин. – Я ведь не сказал, что поддерживаю гипотезу кшатриев.

– А вы сами как это объясняете?

– Знаете, в чем ваша ошибка, Катана? Вы пытаетесь для всего найти объяснение и при этом упускаете главное. Не так уж важно, откуда возник голос или кому он принадлежал. Что для вас это изменит? Главное – то, что вы услышали. Где все это произошло?

Гончая заколебалась, но лишь на несколько секунд.

– На Тверской.

– Вы что-то путаете, Тверская вовсе не пустая станция, – поморщился другой брамин.

– Да, Катан, чё за ерунда? – присоединился к нему Коленвал.

И только главный заказчик все так же внимательно смотрел ей в глаза.

– Вы говорите о фашистском концлагере?

Гончая промолчала. Если она не преувеличила его проницательность, он и так все поймет. Не ошиблась.

– Никогда не слышал, что в метро есть еще одно подобное место, – признался старший брамин. – Но если даже и так, те, кто там общался с Судьбой, из концлагеря уже не выбирались. А вам, стало быть, удалось?

– Ты чё, правда сидела в концлагере? – растерялся Коленвал и, не дождавшись ответа, засадил очередной стакан. – Держись, Катан. За тебя!

– Вы полны сюрпризов, – заметил старший брамин и уважительно покачал головой. – Выбраться из фашистского плена, на такое способны немногие. Скажите, спутница, о которой вы упомянули, она тоже спаслась?

– Тоже.

– Благодаря вам?

– Скорее, я благодаря ей.

– И вы считаете, что спаслись, потому что невидимый собеседник предсказал вам освобождение?

На этот раз брамин попал пальцем в небо. Или куда теперь попадают, когда несут чушь?

– Нет! Он сказал, что мы умрем. Не мы двое, а вообще все люди метро.

– И вы поверили ему?

Все обречены на мучительную гибель… Земля избавляется от остатков человечества.

– Если бы вы слышали этот голос, тоже поверили.

– Не стану спорить, – как-то уж слишком легко согласился брамин. – Тем не менее мы все еще живы.

«Надолго ли?»

– Скажите, Катана, вы уверены, что ваш невидимый собеседник разговаривал именно с вами? Вдруг он обращался к вашей спутнице?

Гончая помотала головой.

– Она маленькая девочка. Ей всего шесть лет.

Но ее ответ, похоже, не убедил брамина.

– Чувственное восприятие у детей острее, чем у взрослых. Порой они видят и слышат то, на что мы не способны. Что вам рассказала девочка об услышанном?

– Я не спрашивала, – призналась Гончая.

– Обязательно спросите. Возможно, она знает больше, чем вы думаете.

«Это точно, – мысленно согласилась Гончая. – Причем даже такое, о чем совсем не хочется спрашивать».

Майка с тоской взглянула на свою клетку. Ее стены были обклеены цветной бумагой, пол покрыт незнакомым гладким и скользким материалом, который человек по имени Стратег назвал линолеумом . Кроме линолеума на полу лежал широченный кусок очень толстой и пушистой ткани, который назывался ковром . Когда Майка наступала на ковер босыми ногами, они мягко погружались в его толстый ворс и совершенно не мерзли. Новое ощущение забавляло ее. Поначалу.

Несмотря на обклеенные бумагой стены, ковер, настоящую кровать с настоящим матрасом, стол и стул, соответствующие Майкиному росту, и отсутствие решеток, это все равно была клетка! Красивая клетка с запертой железной дверью!

Когда дверь открывалась, в клетку заходил Стратег – ее новый «друг», которого Майка меньше всего хотела видеть. Он заходил часто, но к Майкиному облегчению никогда не задерживался долго. В первый раз он принес картонную коробку, в которой оказались большой яркий мяч, цветные кубики, резиновый шнурок с пластмассовыми ручками на концах, через который, по словам Стратега, можно было прыгать, тощая длинноногая кукла с распущенными волосами и забавная штука, показывающая цветные картинки, под названием калейдоскоп . Во второй раз подарил альбом для рисования, кисточки и краски, которые нужно было разводить водой, и три упаковки цветных карандашей. Он хотел, чтобы Майка ему что-нибудь нарисовала, потом начал требовать, в конце концов, рассердился и ушел.

Она честно пыталась рисовать, не для того, чтобы порадовать Стратега, а чтобы чем-то себя занять и хотя бы немного успокоиться. Но из этой затеи ничего не вышло, и, кроме каких-то бесформенных клякс и пятен, у Майки ничего не получилось.