Николай Одинцов - Мустанкеры

Раздвижная дверь приоткрыта. Девочке боязно, но отец говорил, что смелость – полезное качество для исследователя. Жанна протискивается между створками вместе со щенком. Тот перестал вырываться, настороженно нюхает воздух. По коридору вперед, и вот – просторное белое помещение. Над всем нависает огромный экран. На вогнутой поверхности странный пейзаж – незнакомое тяжкое небо и внизу под ним темный город у подножия страшной зубастой скалы. В городе кипит битва. Видны вспышки пламени, клубы дыма. Над городом и скалой стремительно несутся плотные тяжелые облака.

Девочка отводит глаза от пугающей картины. Люди в ослепительных белых комбезах смотрят на нее с удивлением.

– Зачем здесь ребенок? Кто притащил ребенка? – ругается мужчина с окладистой бородой.

– Там дверь открыта, Осип Эрикович! Ребята к Борисову за ретортами пошли, ну и оставили, чтобы десять раз код не набирать…

– Да вы что? Вы с ума сошли? Это черт знает что такое! Как вернутся – объяснительную мне на стол.

– Осип Эрикович, что с девочкой-то делать?

– Что делать, что делать? – Мужчина разглядывает Жанну, качает головой – Вот и скажи мне, что… Ладно. Придется коррекцию… легкую, наилегчайшую. Если в будущем случится сильный стресс – может слететь настройка. Ну и бог с ней, детские воспоминания туманны. И смотри, Семенов, схалтуришь – съем без соли! Двери они открыли! Код лень набирать! Бардак!

Жанну ведут по залу, говорят ласковые слова. Она послушно идет с людьми в белых халатах. Ведь это взрослые! Они занимаются важными делами и совсем не сердятся. Да и что плохого может произойти в светлом Ариэле? Ее обступают со всех сторон, нет возможности посмотреть по сторонам. И все же за мельтешением белых халатов она видит большие ванны с розоватой жидкостью и лежащих в них существ, похожих на безволосых обезьян. Они очень худые, а грудь у них выпячивается острым горбом. Лоб большой, высокий, а носа почти нет, только узкое вертикальное отверстие. А вот этот не похож на остальных. Мальчик, обычный мальчик. Чуть постарше Жанны. Только очень худой и бледный. Он полулежит, точно пилот корабля, в роскошном кресле с лампочками и консолями. Мальчик дремлет. Жанна тоже хочет такое кресло. Тоже хочет, как пилот, но ее вместе со щенком заводят в небольшое помещение с прозрачной стеклянной стеной и низкой койкой, застеленной целлофаном.

– Это для дезинфекции, – поясняет краснощекий дядька, которого бородатый назвал Семеновым. – Приляг сюда, а то голова закружится.

Дальше мысли путаются, голова и правда начинает кружиться. Сквозь дремоту девочка слышит обрывки далеких фраз:

– Осип Эрикович… Дочь Цайгори…

– Черт-те что!.. Все равно продолжать!.. И никому ни слова!

Жанна боится уронить Шустрика… темнота, и в ней лицо мальчика, бескровное, отстраненное, похожее на лицо эльфа. Белые-белые волосы, в бледно-голубых безучастных глазах ворочается бездна.

Выстрелов все не было. Тихон повернулся к роботу. Тот по-прежнему силился атаковать, но безуспешно. Дежнев подошел, вынул нож и одним быстрым движением вскрыл защитный клапан машины, сунул руку в «голову» говоруна и вытащил на свет маленькую коробочку. Робот уснул. Втянулись в бока турели, ослабли паучьи ноги, опуская корпус к самой земле.

– Боезапас кончился… Повезло, – сказал Дежнев как ни в чем не бывало и сунул коробку в карман. – Заберу у него мозги на всякий случай.

– Что… что будем делать?

Жанна шагнула вперед. Колени немного дрожали.

– Тот, второй, с другой стороны шастает. Возвращаться к транспорту опасно, придется обойти через эстакаду. Так дольше, но шкура останется целой.

Дежнев глянул на небо. Туча была совсем рядом.

– Пойдем, нужно успеть до клизмы.

– До чего? – нахмурилась девушка.

– До клизмы, катаклизм – клизма. Весенний дождь по-нашему.

– А нельзя просто сказать «дождь»?

– Нельзя… сама увидишь.

Они не успели. Дежнев еще только искал пути, чтобы подняться на путепровод, когда в старую конструкцию ударили невидимые кулаки западного ветра. Над растрескавшимся бетоном, над скрюченными пальцами оголенной арматуры засвистала степная пыль. Пахнуло холодом и влагой, словно плотная черная туча была слеплена из единого куска жирного чернозема.

– Скорее!

Дежнев повлек Жанну за собой. Они спешно спустились с путепровода, следуя вдоль восточной стены. Здесь биение воздушных потоков пока не ощущалось. Было душно и жарко. Над малиновыми свечками чертополоха вились насекомые. Ниже, там, где начинался выложенный плитами конус путепровода, приткнулся остов грузовика. Сохраненный сухим климатом степи, он казался почти новым. Словно только что сошел с трассы. Они приблизились, грузовик и впрямь оказался свежим.

– Зачем он здесь? – Жанна подошла, тронула ногой покрышку. – Упругая.

– Быть может, путешественник или торговец сбился с дороги. Вопрос в том, почему он не продолжил путь?

Тихон обошел грузовик, и причина стала очевидной.

– Четверо. Не наши, не из Ангарного. Одежда вроде той, что носят хабарщики с южного фронтира, – сказал Тихон и наклонился, рассматривая тела.

– Господи, это говорун их так?

Девушка с ужасом разглядывала раздробленные пулеметным огнем кости, осторожно провела рукой по изрешеченной двери кабины.

– Какая бессмысленная, ненужная смерть!

– Нет! – резко ответил Тихон, и Жанна вздрогнула от стальных ноток, внезапно прозвучавших в голосе мустанкера. – Вовсе не бессмысленная! Если бы не эти бедолаги, у того говоруна хватило бы патронов на нас.

Девушка кивнула. Она подумала, что в этом агрессивном, вещественном мире именно так и работает судьба, и тут же одернула себя. Если так рассуждать, выходит, что прекрасный, заоблачный Ариэль – не настоящий.

– Что дальше? – спросила Жанна, стараясь не смотреть на останки. – Их ведь, наверное, нужно как-то… похоронить?

– Нет времени, сейчас ударит ливень.

Тихон открыл истерзанную пулями дверь кабины.

– Прости, друг. Так надо, – сказал он и выгреб кости водителя наружу.

– Что вы делаете?

Жанна с ужасом следила за его действиями.

– Это просто кости. Не люди. А нам нужно укрыться. Забирайтесь внутрь.

За передними сиденьями было оборудовано небольшое купе. Четыре лежака, столик и даже скромная кухня. На стене скотчем была приклеена анимированная репродукция картины Бориса Кустодиева: обнаженная белотелая великанша мяла пухлыми пальцами богатую перину. Двумя звездами сияли в ушах красавицы алмазные сережки, яростным осенним огнецветьем горели расписанные под жостовские пологи и розаны на мещанских обоях. Сытость и довольство. Быть может, для владельцев грузовика это было что-то вроде путеводной звезды? Символической цели, к которой нужно стремиться?