Марьяна Сурикова - За краем небес

— Не с-сердце у тебя раздвоилось, а пох-хоть напала. С меня не получил, а с другой с-стребовал.

— Ничего я не требовал, сама предложила. Она такая… мимо проходит, взглядом одарит, а в груди жар разливается.

Я голову в сторону отвернула, чтобы гада этого не видеть. Он что же думает, мое сердце каменное? К чему говорит все это?

— Я не знаю, как прощение у тебя вымолить, как объяснить все. Может не надо так прямо рассказывать, только врать я тебе не умею. Сердце едва не разорвалось, когда ты с обрыва упала. Плохо мне без тебя, жалею, что с собой совладать не смог, что порушил все.

— А т-ты не жалей. П-пользуйся, пока дают.

— Отчего ты такая? Другая бы все мне высказала, ударила бы, в волосы вцепилась, хоть что-то сотворила в отместку, чтобы самой легче стало, а ты, как изо льда сделана! Будто просто так со мной на свидания ходила потому, что другие не звали.

— Что? Да ты…, да ты, козлина безрогий! — от бешенства даже с речью совладала и бутылку с настойкой ухватить смогла. Размахнулась посильнее, чтобы о башку его безмозглую разбить, а он, гад ползучий, увернулся, и вся настойка коре древесной досталась, только осколками его осыпало.

— Я не знаю, как прощение у тебя вымолить, как объяснить все. Может не надо так прямо рассказывать, только врать я тебе не умею. Сердце в груди едва не разорвалось, когда ты с обрыва упала! Плохо мне без тебя, жалею, что с собой совладать не смог, что порушил все.

— А т-ты не жалей. П-пользуйся, пока дают.

— Отчего ты такая? Другая бы все мне высказала, ударила бы, в волосы вцепилась, хоть что-то сотворила в отместку, чтобы самой легче стало, а ты, как изо льда сделана! Будто просто так со мной на свидания ходила потому, что другие не звали.

— Что? Да ты…, да ты, козлина безрогий! — от бешенства даже с речью совладала и бутылку с настойкой ухватить смогла. Размахнулась посильнее, чтобы о башку его безмозглую разбить, а он, гад ползучий, увернулся, и вся настойка коре древесной досталась, только осколками его осыпало.

— Полегчало хоть? — спросил Лик.

Куда там полегчало! Если б не увернулся, глядишь, и полегче стало бы, а так… Отвернулась я в сторону, даже глядеть на него не захотела.

— Не получится у нас разговора, — вздохнул мой жених бывший и поднялся. Осколки отряхнул, ко мне склонился, руку подал. — Пойдем, помогу до дома дойти.

Вот ничего отвечать не хотелось, а тем более помощи от него принимать. Скрестила руки на коленях, на него не гляжу. Не дождется он от меня ни слова больше.

— Не хочешь? Ну и небеса с тобой!

Пнул от злости камушек на земле так, что тот шагов за тридцать улетел, развернулся и ушел, а я так и просидела у березы, пока не замерзла совсем. Не то, чтобы уйти не могла, добралась бы как-нибудь, хмель уж отступил, но меня обида душила, да так сильно, что боялась, разнесу что-нибудь в избе или того хуже с пьяным дядькой сцеплюсь. Едва-едва с собой совладать смогла, поднялась тогда на ноги и, пошатываясь, к дому направилась. Когда к калитке подходила, то шаг замедлила — воин возле нее стоял. Облокотился на плетень и вдаль смотрит, а как меня заметил, так голову опустил, улыбнулся вроде даже.

— На свидание бегала?

"А выговор сельский куда-то из речи пропал", — мелькнула в голове мысль.

— Не свидание это, — буркнула в ответ. Зашла в калитку, притворила ее и по дорожке идти хотела.

— Да ты постой, — окликнул воин, — составь компанию.

— Что составить?

— Со мной тут постой, говорю.

— Что мне с тобой стоять?

— А почему нет? Я давно уже с девками красивыми не разговаривал.

Я присмотрелась к нему. Пьяный что ли совсем? Не иначе сейчас приставать начнет.

— Не бойся, приставать не буду, — ответил воин, словно мысли мои прочитал. — Так просто поговорить охота немного, узнать кое-что. Меня кстати Тинаром зовут.

— Я тебе мало что рассказать могу.

— А мне много не надо. Скажи лучше, письма ты никакого в моей одежде не находила?

— Находила.

— И где оно?

— У себя схоронила.

— А что в письме том уразумела?

— Нет. Мы в нашей деревне грамоте не обучены.

Ответила, а воину будто полегчало, даже плечи расправил.

— Так отдашь его мне?

— Отчего не отдать, в комнате держу. Тебе что же прямо сейчас нужно?

— Отдай сейчас.

— Ну идем. — Пошла по дорожке, а он за мной. А ступает так тихо, будто кот крадется. Не знала бы, что следом шагает, не заметила бы.

Зашли в комнату, а там дядька со старостой на лавках дрыхнут, все бутылки пустые под столом валяются, храп такой на избу стоит, что оглохнуть можно и духом сливовым весь воздух пропитался. Я стол обошла и в свою комнату дверь отворила. Зашла внутрь, а воин на пороге замер. Я для вида в сундучке своем порылась, будто ищу усиленно, хотя точно помнила, куда письмо положила, а потом выудила все-таки испачканный лист и Тинару подала. Он взял осторожно, всмотрелся внимательно, после видно признал, что его, и голову поднял, снова мне улыбнулся.

— Спасибо, что сохранила, и еще за то, что нашла и вылечила, спасибо. — А потом вдруг склонился, сграбастал в охапку и крепко к себе прижал. У меня даже дыхание перехватило. Уперлась руками в грудь и давай его отталкивать.

— Руки-то не распускай. Ни к чему твоя благодарность, я как должно поступила.

— А я и не всех благодарю, Мира, а руки свои редко когда распускаю. — Сказал и выпустил меня. — Ты лучше скажи, отчего не ласковая такая?

— А ласковая это та, которая на мужиков кидается?

Воин промолчал, только голову набок склонил, поразмышлял над чем-то, потом вдруг по волосам меня потрепал и ответил:

— Подрастешь, поймешь, — развернулся и пошел в свою клеть ночевать, а я с открытым ртом на пороге осталась. Это я то подрасту? Да меня уже все в округе перестаркой называют. Закрыла я дверь, платье скинула, забралась в постель и глаза закрыла, а вот сна не дождалась, так до самого рассвета и промаялась. Может правду они говорят, может сама виновата? Я ведь даже Лику не признавалась, что к нему чувствую, все шутила всегда, все язвила, а любви своей не показывала, думала, и так все понятно. Неужто сама его в чужие объятия толкнула? Дядька вон постоянно про характер мой толкует, все сокрушается, что парни порог наш не обивают, в жены меня не зовут, самому со мной не сладко приходится. Я горазда была его винить в том, что не родная ему, вот он и цепляется, а может взаправду довела, как Лика того же? Даже воин сейчас тоже самое почти повторил. Понять бы еще, к чему он добавил, что подрасти мне нужно.

Утром матушка меня рано подняла.

— Дочка, ступай в лес, соберешь трав для настойки.

Я надела теплые штаны и рубаху, в которых всегда в лес выбиралась, а поверх шерстяной плат накинула и отправилась к знакомой полянке. В лесу в эту пору хорошо было, птицы уже вовсю голосили, приветствуя новый день, а солнышко только-только бросало стыдливые окрашенные румянцем лучики по древесной коре, расцвечивая набухающие на тонких веточках почки. 'Не даром воздух сегодня такой прозрачный', - подумалось мне. Не иначе солнышко наше Яр эту ночь не один провел, а в объятиях красавицы Зари. Матушка мне про небесных влюблённых еще в детстве сказки на ночь рассказывала. Говорят, если день хмурый, значит рассорились они, вот солнце и не вышло людей порадовать, а когда дождик капает, так то сама Заря плачет, не иначе, как обидел ее Яр ненароком. Я шла по широкой протоптанной тропинке, посматривала кругом, выглядывала для маминой настойки траву нужную. Мне бы самой сейчас настойка болиголова пригодилась. Ночь бессонная да сливовочка свою роль сыграли. Как бы на ногах до вечера продержаться. Пока размышляла, дошла до речного бережка, а там и нужную мне травку сыскала. Собрала ее поскорее в корзину, а потом присела немного отдохнуть на поваленное дерево. За плечами моими лук висел, хотя с тех пор, как старец уехал, я почти и не охотилась. Прикрыла глаза, вспоминая мудрого наставника. А он ведь предупреждал меня о Лике, говорил не судить о людях по внешности, а мне счастье глаза застило, из-за влюбленности своей совсем от учителя отгородилась, оттого и ушел он из деревни. Где теперь ходит, по каким дорогам?