Крис Райт - Железная ярость

Гериат не ответил. Возможно, перспектива воевать за отравленную адскую дыру его не прельщала, и он желал захватить улей-кластер в целости.

Валиен вынул из костюма небольшую трубку с питательной жидкостью и сделал осторожный глоток. Тут же он ощутил знакомый коктейль из релаксантов, очищающих и восстанавливающих препаратов, смешивающийся с кровью. Сняв шлем, он прислонился головой к теплому металлу переборки. Несколько мгновений он оставался недвижим, упершись в стену, словно еще один осколок детрита, поддерживающий громадную, скрипучую конструкцию улья.

Слова из учения Талики всплыли у него в подсознании:

Валиен обнаружил, что ему все труднее и труднее вспомнить, какой была его жизнь до того, как Талика его забрала. Он всегда обладал специфическим даром искусно убивать, с самого юношества его привлекало строение человеческого тела, долгое время пробывшего в объятиях смерти.

Поговаривали, что любовь к издевательствам над животными есть один из признаков истинного психопата. Валиен находил это высказывание весьма занятным, особенно когда сам переключился на людей. Животные были опасливы и не знали понятия «отчаяние», люди же всегда отличались чрезмерной доверчивостью и патологической склонностью к страданиям. Обмануть их было проще простого — например, обещанием еды или секса или даже простым словом, прошептанным из тени. А попавшись в западню, они становились куда более жалкими и слабыми, нежели любое животное, потому что могли себе представить больше. Валиен всегда использовал это против них самих, взывая к их кошмарам, пока у них не отнимались пальцы и не слепли от ужаса глаза, рассказывая во всех подробностях, что с ними дальше будет, и лишь потом расчехляя свои инструменты.

Но теперь, когда ему открылась истина, он видел, насколько пустой была такая жизнь. Согласно древнему учению, зло — это печать лишений, но никак не повод для гордости. Ему был нужен новый путь, где бы он мог применять свою неутолимую жажду потаенных мук и страданий.

Талика указала ему этот путь. Талика научила его священным таинствам. Талика обличила перед ним всю тщетность бесцельной жестокости.

С тех пор он, познавший заповеди культа и обученный его мастерству, убивал ради высшей цели. Он оставил свой кровавый след на дюжине миров, хитростью и коварством неся возмездие Императора тысячам еретиков.

Время от времени, чувствуя кровь на своем подбородке, он вспоминал былые времена. Когда такое случалось, он тянулся вспотевшими ладонями к головам своих жертв, поднимал их, чтобы они могли смотреть ему в глаза и слышать те слова, что он шипел им в уши. Запах их тел, смешанный с резким зловонием страха и смахивающим на машинное масло привкусом пролитой крови, возвращал его к самому началу. И в таком состоянии он мог творить ужасные вещи.

Никто из смертных не идеален. Да, временами он отступал с пути праведного, но непременно по возвращении в храм искупал грех молитвенными раскаяниями. Некогда даже сам Император ходил в человеческой плоти, и Валиен был уверен, что Он сознавал те соблазны, что ждут человека на его жизненном пути.

Он облизал губы, чувствуя одновременно возбуждение и стыд. Перед его глазами все еще стояло лицо той девушки, которую он встретил около часа назад на одном из литейных уровней, — недоверчивое, умоляющее, перекошенное гримасой ужаса.

Никто из смертных не идеален.

Внезапная боль уколола шею, когда имплантированный туда защищенный передатчик завибрировал. Убийца бросил быстрый взгляд в обе стороны коридора и, убедившись, что там никого нет, вынул из-за воротника крохотный коммуникатор.

— Валиен, — сказал он.

— Гериат, — пришло в ответ. — Где ты находишься?

— Меламар Секундус, уровень четыреста пятьдесят первый, северо-восточный сектор.

— Новости?

— Не много, — доложил Валиен. — Семь ячеек готовы выступать. Еще одну башню я могу нейтрализовать самостоятельно, так что проблем у вас быть не должно.

— Отрицательно, — ответил Гериат. — Оставь эти ячейки самим себе и переходи ко вторичному заданию.

Валиен на секунду замолчал, размышляя, что ему придется для этого изменить и перепланировать. Он все еще находился в недрах шпилей Меламара и не просчитал в точности пути отхода.

— Понял, — наконец сказал он. — Время?

— Сразу, как только ячейки будут готовы.

— С чего такая спешка?

— Нефата заканчивает приготовления к наступлению, — объяснил Гериат. — Он хочет, чтобы агенты убрались с линии фронта до того, как он начнет.

— Неплохо, как по мне.

— Как обстановка?

В словах Гериата слышалось неподдельное любопытство, и Валиен улыбнулся.

— Вам бы понравилось, — сказал агент. — Люди напуганы. Пути между центральными и окраинными шпилями перегружены.

— Следы порчи?

— Их становится больше. Меламар затронут лишь частично, но чем ближе к центру, тем хуже ситуация. Мутанты толпами лезут через туннели сообщения. Гарнизонные подразделения в целом сохранили сплоченность, так что битвы не избежать.

— О, мы в курсе, — устало произнес Гериат. — Как ты сам?

— Я? Я в порядке.

— Как физическое состояние? Есть что сказать?

Валиен помолчал.

«На что он намекает?»

— Нет, абсолютно нечего.

Установилось молчание, словно Гериат заглушил сигнал. Но уже через несколько секунд оно прервалось.

— Тогда вот новый приказ, — объявил комиссар. — Данные загружены в твою систему. Изучи их и дай знать, если что-то будет неясно.

— Я посмотрю, — ответил Валиен, заинтригованный сказанным. — Что-то занятное?

— Сомневаюсь, — буркнул Гериат. — Удачи.

— Не думал, что вы верите в… — заговорил Валиен, но понял, что связь уже оборвалась.

Он перевернул коммуникатор и щелкнул переключателем. Текст приказа возник перед ним на голографическом поле, коротко и по-военному излагая то, что Нефата ожидал от убийцы.

Валиен быстро пробежал взглядом данные.

— О, — произнес он. — Все ясно.

Раут стоял в шестиугольном зале для аудиенций внутри командного комплекса Железных Рук. Помещение было пустым, как во время инструктажа Телака. Пол слегка вибрировал от низкого рокота работающих машин, что располагались на нижних уровнях, среди кузниц и арсеналов. Свет в зале, как обычно, был приглушен, создавая подобие мрачной атмосферы Медузы.

Медуза и Шарден были во многом схожи. Оба мира покрывали толстые облачные завесы, в которых терялись тепло и свет их солнц. В обоих раскинулись суровые, не прощающие ошибок земли. Для Железных Рук оказаться в месте, подобном этому, было словно вернуться домой.

От подобных ощущений Раут не отгораживался. За много веков практически безостановочных войн он почти искоренил в себе любые проявления сентиментальности, но, несмотря на это, еще чувствовал определенное удовольствие от созерцания затянутого темным смогом неба Шардена и вдыхания его едкого воздуха. Долгая служба бросала его по мирам всех возможных видов. Где-то он видел кристально чистые небеса, иные встречали его игривыми пенящимися океанами, третьи поросли буйной растительностью, но именно к темным мирам более других лежала его душа.