Эльвира Смелик - Зови меня Шинигами

Хорошо бы наткнуться на большую группу людей. Мужиков. Тогда тварь не рискнёт нападать, а вот расправиться с ней станет вполне по силам. Или бы совсем никто не попался. Не решится же чудовище таскаться по посёлку. Но тогда, тогда…

«…либо кто-то другой, либо ты».

Нет, нет, ну… нет.

Появились просветы между деревьев. С трудом различались, скорее, угадывались. С освещением в посёлке не очень. На центральных улицах не всегда фонари работают, а уж здесь, на окраине, всегда темно, хоть глаз выколи.

На дорогу тварь не пустила, медленно двигались вместе среди последних рядов деревьев. Фёдор больше под ноги смотрел. Ну не получалось шарить глазами по перспективе, выискивая «кого-то другого». И голову вскинул, только когда лапа в очередной раз вцепилась в плечо.

Фёдор чуть не взвыл: там же места живого не осталось. Всё исполосовано когтями.

Взгляд метнулся вдоль по дороге, наткнулся на человеческий силуэт.

Всё-таки принесло кого-то. Не повезло. Ему.

Прохожий тоже двигался медленно и весьма неуверенно, но не прихрамывая, а пошатываясь. Тоже раненый? Нет. Пьяный. Вусмерть.

От неудачно подобранного слова Фёдора передёрнуло. Или это провидение подсказало? То самое, которое привело горемыку сюда и сейчас. Значит, не случайно. Значит, так тому и быть.

Фёдор замер. Тело опять отказывалось слушаться, ноги свинцом налились, но возле самого уха раздалось, не терпящее возражений:

– Заведи его в лес. Лучше подальше.

– А если не получится? Если он не пойдёт?

– Уж постарайся. Ради себя.

И ничего не оставалось, как шагнуть на дорогу, направиться к маячившему впереди человеку. Медленно. Очень медленно. Но теперь нет и двадцати минут, две-три от силы.

Может, сейчас попробовать убежать? Дело же сделано. Замена нашлась. Что, тварь теперь сама не справится?

Справится. А потом, насытившись, наберётся сил и… придёт, притащится, отыщет, прорычит: «Теперь твоя очередь!» А этому пьянчуге всё равно не жить. Фёдор прекрасно различает в тревожной тишине ночи доносящееся со стороны деревьев тихое шуршание крадущихся шагов.

Он настиг прохожего, рассмотрел как следует.

Ага, знакомый. Известный в посёлке алкаш. Не работает – кому такой нужен? – живёт на средства старенькой мамаши. Ещё и бьёт её.

Еле идёт, смердит перегаром, рожа помятая, припухшая, нижняя губа оттопырена, по подбородку стекает слюна. Рубаха засаленная, в грязных пятнах, застёгнута всего на одну пуговицу, и то неправильно. Одна пола заправлена в штаны, другая висит свободно. До чего же вид омерзительный.

Туда ему и дорога – в пасть чудовищному зверю. Сгинет, так люди только обрадуются, вздохнут с облегчением.

– Петрович, ты куда идёшь? Дом-то в другой стороне. Заблудился, что ли?

– О, Федьк. – Слюнявые губы Петровича торопливо расплылись в радостную идиотскую улыбку, а вот язык слушался плохо, и слова с трудом получались, не хотели складываться в стройные фразы: – А я… то я и думаю… куда ни туда.

– Давай отведу, – предложил Фёдор, а самого едва не стошнило от брезгливости и от понимания – куда.

Петрович навалился, вцепился в руку. Фёдор, борясь с сильным желанием поскорее отпихнуть пропойцу прочь от себя, развернул его, повёл в обратную сторону, к дорожке, уходящей в лес. Петрович послушно тащился в нужном направлении.

Ноги заплетаются, глаза сонно полуприкрыты, разум отключён, и только в самых зарослях запоздало опомнился и поинтересовался:

– Федьк, а куда это мы?

Хорошо, что не раньше. А тут нормально. От дороги на приличном расстоянии: никто не увидит и не услышит.

– Сюда, – коротко бросил Фёдор, отстранился от Петровича.

Тот озадачился, даже протрезвел немного.

– Как «сюда»? Лес же.

– Ну да, лес, – не стал возражать Фёдор. – Ты тут постой. А я сейчас.

Сейчас… уберётся подальше. Не собирается он смотреть, как это случится.

Торопливо шагнул прочь, сначала задом, потом развернулся, стараясь не смотреть по сторонам, но краем взгляда всё-таки засёк зелёные огоньки глаз. Скорее устремился в сторону посёлка, но успел услышать и очередное недоумённое «Федьк», и тихое рычание, и сдавленный вопль.

Хотел зажать уши, но соображал плохо, зажмурил глаза. И сразу запнулся, полетел рыбкой, пробороздил локтями, коленями, подбородком плотно утрамбованную землю тропинки. Какое-то время лежал, оглушённый, почти ничего не чувствуя. В ушах стоял тонкий звон, словно комар пищал, ровно, занудливо, без остановки. Потом звук разорвался на отдельные фрагменты и постепенно оформился в нарастающее шарканье тяжёлых шагов.

Кто-то подошёл, остановился рядом.

Может, Петрович? Может, ничего с ним не случилось? А Фёдору всего лишь привиделось. Упал, ударился башкой, отключился, вот и пригрезилось, беспамятство обернулось кошмаром. Теперь очнулся и…

– Не забудь. Через неделю, – раздалось над головой раскатистое рычание, и на шею упала тяжёлая горячая капля.

Фёдор не шелохнулся, и только когда шаги начали удаляться, приподнял руку, попытался стереть с шеи… он прекрасно осознавал, что.

Густое и липкое только размазалось по пальцам. Фёдор сел, ухватил подол рубашки, хотел отчистить им руку, но почти сразу испуганно отдёрнул её. В мыслях вспыхнуло: «Если Петровича начнут искать, а у Фёдора его кровь останется на одежде?»

Придёт домой, тогда и отмоет. Как следует.

Домой. Да, домой. Скорее. И желательно незаметно. Чтобы потом никто не мог сказать, будто Фёдор бродил ночью возле леса.

И новая вспышка: «Через неделю».

Ну уж нет! Он всё-таки выпутался, и теперь к этому краю посёлка не приблизится, из дома не высунется без надобности и даже мысли о случившемся отгонит, похоронит в дальних уголках памяти.

Только не получилось отогнать. Так и вздрагивал от каждого неожиданного звука, шарахался от любой тени, и ни на минуту не покидало ощущение пристального взгляда, сопровождающее всегда и везде. Хотя знал, знал прекрасно, что в посёлок тварь не сунется, особенно днём. Лишь немного успокаивали мысли: «Может, она всё-таки сдохла. Или, наоборот, восстановила силы и отвалила».

Неделя неумолимо вычёркивала пролетающие дни, а в заключение по посёлку пролетела жутковатая новость, показавшаяся особенно значительной на фоне недавнего бесследного исчезновения человека. На окраине нашли труп собаки.

Собака была бездомная, старая. Обычно свободно болталась по посёлку, но чаще спала где попало: под чужим забором, возле магазина, под кустами в сквере. А тут она валялась прямо посреди дороги с безжалостно разодранным горлом.

Никаких волков и других хищников в лесах рядом с посёлком давно не водилось, да и местные псы вряд ли могли внезапно ополчиться до такой степени на давно знакомого барбоса. Тогда кто?