Ульрике Швайкерт - Наследники ночи. Парящие во тьме.

Называть имя Таммо ей не хотелось это было чем-то вроде предательства. Кроме того, девушка боялась, что тем самым она может выдать свои чувства.

— Они не кровожадные монстры, — попыталась защитить вампиров девушка. — Всё, что они хотят, — это получить назад Клариссу.

— Клариссу? — спросил Микеле, морща лоб.

— Вампиршу, которую мы похитили из палаццо Дарио, -нетерпеливо пояснила Николетта.

Они даже имени её не знали! Кларисса была для Оскури всего лишь существом, оказавшимся у них на пути.

— Мы не можем отдать им то, чего у нас больше нет, — сказал Леоне.

— У нас нет, а вот у Николетты... — Эдоардо пристально посмотрел на сестру. — Это ты увезла её, верно?

— Если бы я и увезла её, то не жалела бы об этом. Уничтожив Клариссу, вы бы сделали нас убийцами.

— Но поскольку она жива, мы можем забыть об этом неприятном инциденте, — продолжил Леоне, хотя Николетта не утверждала, что она освободила вампиршу.

— Хорошо. Тогда нам нужно решить, как наказать Николетту за её самовольное решение, — не унимался Эдоардо.

Похоже, мысль о наказании для сестры грела ему сердце. Николетте хотелось влепить юноше пощёчину, но это было бы совсем по-детски. Эдоардо никогда не скрывал, что презирает сестру. Ещё больше чем Филиппо, который тоже не питал к ней братских чувств. Но за что они её невзлюбили? Николетта не помнила, чтобы она хоть раз поступила с ними дурно. К другим сёстрам они относились немного снисходительно, но дружелюбно, и с радостью навещали их в доме Леоне. Неужели причина их неприязни крылась лишь в том, что Николетте позволяли учавчтвовать в набегах?

На лице Кальвино внезапно появилось выражение усталости.

— Да, я накажу Николетту за её выходку, но это моё личное дело и оно не касается всей семьи.

— Очень даже касается! Её нужно окончательно отстранить от наших дел!

— Я тоже так думаю, — сказал Маттео, и даже брат Кальвино Микеле согласно кивнул.

—Такая жизнь не для девушки. Николетта уже достаточно взрослая, чтобы выйти замуж. И мы не раз об этом говорили. Отдай её в жёны Габриэле, и она будет жить в одном из лучших дворцов Венеции, обещаю.

— Нет! — воскликнула Николетта. — Падре, умоляю, не делай этого. Я не хочу замуж! Ни за Габриэле, ни за Маттео, ни за кого бы то ни было.

Кальвино вздохнул.

— Рано или поздно тебе, как и любой другой девушке, придётся стать чьей-то женой. Это обычный ход вещей. Ты обзаведёшься собственной семьей и подаришь мужу нескольких детей, которые продолжат славный родОскури.

Николетта подумала о Таммо.

— Нет! — упрямо сказала она. — Во всяком случае, не сейчас. Я ведь так много вам помогала. Вспомните. Я была такой маленькой и ловкой, что могла пролезть где угодно. Я была вам полезна, разве нет?

— Возможно, — ответил Эдоардо. — Но это в прошлом. Теперь мы не нуждаемся в твоей помощи. Ты никому не нужна, Николетта.

В этих словах было столько ненависти, что девушка невольно отшатнулась.

— Не смей так разговаривать с сестрой! — гневно воскликнул Кальвино.

— Она не моя сестра. Ты прекрасно это знаешь, падре. Последнее слово юноша произнес с отвращением, как будто выплюнул изо рта что-то противное.

— Почему ты так говоришь? — растерянно спросила Николетта.

— Не смей! Ты не имеешь права! — набросился на сына Кальвино.

— Ах, вот как! Значит, ты определяешь, кто на что имеет право? Что можно говорить, а что нет? Ты решаешь, что является правдой, не так ли?

В комнате повисло напряжённое молчание. Николетта обвела взглядом собравшихся здесь мужчин. Старшие Оскури опускали глаза. Только Маттео смущённо смотрел на девушку.

— Она имеет право обо всём узнать, — внезапно произнёс молчавший до этого Томмазо.

— Нет! — хором ответили Леоне и Кальвино.

— Это давно осталось в прошлом и забыто, — добавил Леоне.

— Забыто? — переспросил Томмазо, не сводя глаз с Эдоардо, — Очевидно, нет. Скажите ей! Иначе это придётся сделать мне.

Кальвино медлил с ответом. Николетта, отвернувшись от отца, подсела к бывшему главе Оскури и сжала его костлявые ладони.

иТО я должна знать.

— Да, Томмазо, расскажи мне всё, что я должа знать? Что они от меня скрывают?

Старик посмотрел на Николетту и Кальвино своими мудрыми тёмными глазами. Кальвино опустился на подушку и спрятал лицо в ладонях.

— Хорошо, расскажи ей, — произнёс он не знакомым дочери голосом. В нём было столько боли, что девушка вздрогнула.

Томмазо кивнул.

— Эдоардо отчасти прав, утверждая, что ты не его сестра, — сказал он. — Кальвино — ваш общий отец, это верно, но матери у вас разные.

Николетта услышала, как застонал её отец. Сама она не проронила ни звука.

Томмазо пристально посмотрел на неё, а затем продолжил:

— Шестнадцать лет назад в наш город приехала юная девушка. Говорят, она была родом из Рима. Слухи о необычайной красоте приезжей в считаные дни облетели Венецию. Каждый хотел хоть раз её увидеть. Красавицу приглашали на балы и музыкальные вечера. Она была не только прелестной, свежей и грациозной, но также умной и начитанной. Одно её присутствие и божественный голос могли свести с ума любого мужчину.

Кальвино снова издал невнятный, похожий на всхлипыванье звук. Николетта старалась не смотреть на отца.

Все её внимание сейчас было направлено на Томмазо.

— Никто не знал, кем были её родители, известно было только, что она в Венеции не одна. О девушке заботился могущественный покровитель, представлявшийся всем её опекуном. Это был граф Контарини, который, как ты знаешь, принадлежит к одному из двадцати четырёх старейших дворянских семейств Венеции. Граф дарил девушке самые красивые платья и самые дорогие украшения, поэтому вскоре ей пришлось познакомиться с таинственными ларвалести, державшими в страхе весь город. — В голосе старика

послышалась насмешка, но затем он снова стал серьёзным. — Все были в восхищении от красавицы, но лишь один влюбился в неё с первого взгляда.

Томмазо поднял веки и посмотрел на Кальвино, который по-прежнему закрывал лицо руками. Николетта ещё никогда не видела отца таким огорчённым. И не хотела видеть его таким! Значит, шестнадцать лет назад её отец влюбился в прекрасную незнакомку. Николетта умела считать и понимала, что к тому моменту он уже давно был женат на Валентине и воспитывал сыновей.

— Он непременно хотел заполучить эту девушку, поэтому разыскал её на одном из островов, где она пряталась по указанию графа, и сделал своей. А затем Дориана родила тебя. .

Николетта растерянно заморгала.

— Дориана, — прошептала она.

Теперь ей всё стало ясно. Вот почему Валентина никогда не относилась к ней как к дочери. И братья отвергали её, потому что она была всего лишь ребенком любовницы. Николетта прислушалась к своим чувствам. Она попыталась вспомнить хоть что-нибудь о матери, но образы детства были перепутаны и размыты.