Олег Верещагин - Волчья песнь

— Желание уединиться иногда приводит к тому, что возникает… ну… иное желание. Особенно когда у человека остаётся так мало якорей, которыми он держится за жизнь, как у… — Горька замялся, но Сашка без обиды договорил:

— …у меня?

— Как у тебя, — согласился Горька. Они с Сашкой могли говорить без околичностей.

— Не беспокойся, себя я не убью, — ухмыльнулся Сашка. — Особенно сейчас. Мне очень хочется увидеть нашу победу.

— Скажи, а были моменты, когда ты не верил в неё? — Горька оседлал плиту, чтобы посмотреть на заходящую Одиночку.

— Почти всё время я не думало ней, — уточнил Сашка. — Трудно было представить себе мир за пределами конкретного дня и других людей — кроме нас. Ну и я просто старался убить как можно больше врагов, вот и всё.

— Знаешь, а я сегодня поймал себя на мысли, что мечтаю о будущем… — Горька оборвал себя и уже беззаботно спросил: — Слушай, поохотимся сегодня с волками? Мирко ещё когда явится — а девчонки наши обленились в корень.

— Давай, — согласился Сашка. — Разомнёмся. Пусть они там за нами забегут, когда решат идти.

— Ну, мы их всяко услышим… Смотри, как Одиночка садится.

Юноши надолго замолчали, глядя на быстро катящийся к горизонту и остывающий на глазах диск звезды. Верхушки деревьев покрыла позолота, вода в протоке вспыхнула живым пламенем…

— Когда я вижу такую красоту, — как-то нехотя сказал Сашка, не шевелясь и не мигая, — то я временами удивляюсь… себе… нам… вообще — всему… как там у Олмера?

— Это не его стихи [63] Стихи барда Рана. Стихи барда Рана. ,

— тихо поправил Горька. — Он просто их пел.

— А я думал — Олмер… — нехотя и по-прежнему не шевелясь, сказал Сашка. — Давай помолчим, а?

— Давай, — и Горька, повернувшись к заходящей Одиночке, сорвал травинку, но в рот её так и не сунул — застыл, глядя на закат…

— Ай, гадость! — скривившись, Бранка раздавила подошвой сапога мокрицу и тщательно вытерла ногу о траву. — Фу…

Упершись в колени ладонями, Галька заглядывала в полуобвалившуюся галерею.

— Если хочешь туда лезть — я с тобой не пойду, — решительно предупредила Бранка желание подружки. Тоненькая девушка, легко подтянувшись на уступе, вознесла себя на полуобвалившуюся лестницу. — Пойдём лучше наверху посмотрим.

— Может, там эти… бриллианты, — полушутя сказала, распрямляясь, Галя. Она поправила шнуровку куртки и так же ловко последовала за подругой.

— Мокрицы там, а не бриллианты, — фыркнула Бранка. — Надо было с собой винтовку взять.

— Мокриц стрелять?

— Ты шутишь, а я их боюсь до смерти, — надулась Бранка. — Нашлась тоже… непоколебимая… А-а-айи-и!

— Что, всё-таки мокрица? — насмешливо спросила Галька, поворачиваясь. Бранка, сидя по грудь в земле и кренделем раскинув руки, довольно мрачно, но уже спокойно поглядывала вокруг. — И куда же ты?

— Честно говоря — не знаю, — призналась Бранка. — Я висю. То есть, вишу. Тут узко, а дальше ничего нет под ногами.

— Скромней надо быть и бюст поменьше иметь, — нравоучительно заметила Галя, подавая подруге руку, — спокойно провалилась бы до дна.

— А откуда я знаю, что там? — логично возразила Бранка, выкарабкиваясь наружу. Головы девушек соприкоснулись над чёрной прохладной дырой, откуда повеяло неожиданно сухим воздухом.

Галька ударила по краю дыры и отскочила — выпал ещё больший кусок и стукнулся о дно не так уж глубоко. Дыра расширилась.

— Полезем? — почему-то шёпотом спросила Бранка.

— Я лично — полезу, — решительно сказала Галька, разматывая верёвку с плеча…

…Когда-то это, судя по всему, был опять же остаток древней крепости, над которой мьюри построили свою — пристройка к стене, погребённая под этой же обвалившейся стеной. Но крыша пристройки выдержала и была лишь пробита в паре мест. В одну из таких дыр, со временем затянувшуюся травой, и ухнула Бранка.

Мокриц, луж и прочей мерзости тут не было. Правда, по углам скрывалась масса отборных сачковых пауков, но девчонки были для них слишком крупной добычей.

— Я вот всегда думала, — глубокомысленно сказала Галька, отряхивая ладони о коленки, — чем пауки в таких местах питаются? Тут никакой добычи уже века три не было…

— Дурочками вроде нас, — мрачно сказала Бранка, озираясь. — Подождут, соберутся с духом — и набросятся толпой…

Помещение, куда они попали, вне всякого сомнения когда-то было самой обычной кухней. Тут находились две прочных печи со встроенными ёмкостями — в каждую из них можно было легко упрятать обеих девчонок (они подумали об этом одновременно и, хотя вслух ничего не сказали, им стало не по себе…), большой открытый очаг, в котором ещё лежали дрова, наконец — третья печь, очень широкая, раньше они никогда не видели таких у мьюри.

Бранка присела к очагу, деловито зачиркала огнивом, подложив под дрова трут, который всегда носила с собой. Снопы искр выхватывали из полутьмы чёткий профиль и пряди каштановых волос, по которым в такие секунды бежали огоньки.

— Задохнёмся, — предупредила Галька, звякая какой-то посудой. — Ух ты, мне эта печка нравится! Интересно, что в неё делали?!

— Мылись, — предположила Бранка (огонь никак не занимался). — Помнишь, мы читали про это?

— Не мылись мьюри в печках… О, я, кажется, догадалась! Тут хлеб пекли! Она и похожа на их старинные хлебные ямы, только вывернутая… ну, то есть, наоборот, не в землю, а наружу… ну, ты поняла.

— Может быть, — огонь наконец вспыхнул, и Бранка, отряхивая руки, подошла ближе. — А похоже, правда.

— Хочу хлеб испечь, — Галька вздохнула. — Сколько мы уже нормального чёрного не ели…

— А что для этого нужно? — заинтересовалась Бранка. — Я не помню вот.

— Нууууу… мука, дрожжи, соль… да и всё. А, нет, дрожжи. Или закваска.

— Может, тут есть мука? — Бранка огляделась, но Галька её удержала:

— Остановись, она тут если и было — то сдвохлась за это время давно.

Бранка покорилась, но тоже вздохнула:

— Сколько ж мы его не ели…

Мирко грёб одним веслом — сидя лицом по курсу и уперев ноги в одну из скамеек. В его руках весло летало, как пёрышко, при этом сам юноша казался неподвижным совершенно. Лодка шла между заросших берегов бесшумно; автомат лежал у ноги Мирко.

Он уплыл из лагеря не ради охоты. Ему хотелось побыть одному, и он сам не очень-то мог объяснить себе это своё состояние. Сейчас за спиной осталось больше пяти километров — и он спохватился. Одиночка садилась, он ещё и не начинал охотиться, а утром надо вернуться… и с обещанным. Точным ударом весла направив лодку к берегу, Мирко перескочил на сушу ещё до того, как она ткнулась в отмель — и вытащил лодку подальше на сушу. Забросив за плечо автомат, выпрямился и огляделся.