Александр Калмыков - Спасатель 2 (СИ)

— Сент-Омер действительно наполовину венгр, - охотно проконсультировал русского гостя Мануил, знавший достаточно много о сопредельных державах. - По матери он приходится родным внуком венгерскому короля Беле Третьему, в честь которого и получил свое имя.

— То есть он не последний человек в Афинах? - уточнил дукс Никифор.

- Точнее в Фивах, - любезно пояснил деспот. - Там ныне находится столица герцогства. Конечно, формально Гильомом де ла Рош титул герцога от своего сюзерена - франкского короля не получал, и именуется лишь мегаскиром. Но Афинское княжество считается герцогством, потому что трубадуры издавна рассказывали истории о славном афинском герцоге Тесее. Так вот, Бела действительно один из первых вельмож этого герцогства. Кроме того, он помолвлен с сестрой мегаскира Бонной де ла Рош. Им осталось только уладить вопрос с приданным, которое обещает быть огромным. Если свадьба состоится, то Сент-Омер станет вторым человеком в государстве. А по языку он действительно настоящий франк. Хотя там вся знать бургундского и ломбардского происхождения, но общий язык у них французский.

— И этот могущественный архонт лично явился искать несколько сбежавших холопов? - изумился Проня. - Да у него, верно, одно только платье стоит дороже

— Верно, разодет он почти как император, - подтвердил Павша, уже повидавший живого императора, и знавшего, о чем говорит. - Но, владыка Мануил, что с франком делать? Пускать его в город, или как?

Однако Мануил Комнин хотя и являлся формально господином провинции, но прекрасно понимал, что реальная власть принадлежит дуксу. Поэтому деспот с делано равнодушным видом заметил, что сомневается, уместно ли ему лично принимать какого-то там барончика по столь ничтожному поводу.

- Не стоит беспокоиться, - хором подтвердили его игемоны, но на этом их единодушие закончилось, и начались споры.

Собственно, найти искомых париков труда не составляло. Всех, вступающих в войско, записывали в пергамент, внося туда основные анкетные данные, и дукс сразу послал писца разыскать граждан Афинского княжества. Но по их дальнейшей судьбе мнения разделились. Проня хотел утаить беглецов, ктитор Даниил предлагал переправить их в Никомедию, в свой монастырь, а Никифор и вовсе был не против вернуть пропажу хозяевам.

- Поймите, почтеннейшие, - повысив голос, втолковывал соратникам полководец, - у нас дела пока и так на острие бритвы, к чему же еще дразнить франков. Афиняне легко могут выставить триста или даже четыреста рыцарей, и из них чуть ли не сто вятших, с позолоченными шпорами.

- Сотня бояр? - не поверил Проня. - В одном княжестве?

- Ну, поменьше, конечно, - пожал плечами дукс. - Однако если позовут негроидных рыцарей, в смысле, с острова Эвбея, варвары его как-то по-своему обозвали, то почти сотня золотошпорных и наберется. И еще сколько угодно пехоты. Хоть тысячу, хоть полторы.

- А ведь герцог еще может позвать ахейцев, - напомнил Даниил. - А ахейский герцог способен в любой момент выставить тысячу кабальяриусов. Не хотелось бы с ними встретиться в поле. В молодости, когда я еще легко вскакивал на неоседланного коня, мне пришлось столкнуться с франками у Пиг. Одолеть рыцарей, конечно, можно, но не нашими сегодняшними силами.

- Ахайцев де ла Рош скорее всего звать не станет, - возразил деспот Мануил. - Ведь для латинян Фессалия является королевством, и тот, кто ее завоюет, станет королем. Но дразнить наших афинских соседей действительно пока не следует.

- А длинных пик у нас всего сотня, - напомнил Пьетро.

Точку в дискуссии поставил отец Григорий, доселе молчавший. Подняв ладонь, призывая всех к молчанию, он решительно заявил:

- Я все улажу. Павша, скажи барону, пусть подождет час малый.

- Преподобный отче, - встревожено прошептал боярин по-русски, и тут же поправился. - Эээ, владыко. Может, действительно ну их, беглых холопов? Пусть греки сами с ними разберутся.

- А я по-твоему кто? - непритворно удивился Григорий. - Не беспокойся, я не предоставлю латинянам повода начать войну. Но и беглецов, ищущих защиты от схизматиков, в обиду не дам.

Через час, как барону и обещали, часовые пропустили его через пост и подвели к лагерю, раскинувшемуся у южной окраины Лариссы. Город, будучи торговым центром большой плодородной равнины, был достаточно велик, чтобы без труда принять на постой даже несколько тысяч человек, но стратеги дружно решили своих воинов не баловать и поселить в палатках. Тогда и дисциплина в подразделениях будет жестче, и конфликтов с местными удастся избежать.

Военный лагерь никейцев выглядел удивительно. Он был идеально распланирован и разбит улицами на ровные прямоугольники так, что ни один шатер не выбивался из общего ряда. В нормальных армиях запада так делать не принято. Каждый барон со своим отрядом норовит обособиться от остальных и занять место получше. К примеру, у ручья или в тени деревьев, а в плохую погоду на холме.

Еще больше Бела был поражен, когда увидел шеренгу русских дружинников, выстроенную для встречи. Все витязи были равны, как на подбор. Лишь присмотревшись внимательно, франк понял, что они просто отсортированы по росту. Еще, что странно, русичи стояли недвижно, словно стражи у покоев какого-нибудь императора, а не вертели головами во все стороны и не болтали меж собой, как нормальные люди. Такой неестественно застывший ряд воинов внушал уважение и, в глубине души, даже страх. Неудивительно, что когда никейские музыканты вдруг загудели в горны и ударили в барабаны, франки машинально схватились за кинжалы, полагая, что это сигнал к атаке. Впрочем, ту какофонию, которую издавал полковой оркестр, действительно трудно было назвать музыкой.

Насмотревшись на витязей, барон перевел взгляд на воевод, стоявших в стороне от строя, и снова изумился. Лишь в одном из командиров без труда угадывался рыцарь, да и в нем ничего особо примечательного заметить было нельзя. Средних лет, среднего роста, с недлинной, но и не короткой бородой, аккуратно причесанной, но не завитой. Боярин был облачен в недлинную кольчугу и простые, без украшений, наручи с поножами, а шлем он держал в руках, показывая свое миролюбие.

Второй игемон, эллин, явно не чурался мирских радостей и ножик с ложкой предпочитал мечу с копьем. Он даже не смог найти доспех по размеру, и блестящие пластины панциря лишь частично прикрывали его упитанное тело. Впрочем, кавалерийским топориком с длинной рукояткой, который грек держал в руке, он поигрывал вполне непринужденно. Верно, этот сеньор в молодости славился, как неплохой ратоборец.

Но самым примечательным из троицы оказался священник в простом дорожном плаще, стоявший посреди своих соратников. Франки хорошо знали, что православный клир оружие в руки не берет, но этот иерей был облачен в кольчугу, затянутую широким ремнем. Впрочем, ни меч, ни кинжал он действительно не носил.