Александр Калмыков - Спасатель 2 (СИ)

Были внедрены и некоторые другие новшества: Навесной руль, закрытые трюмы, каюты для экипажа, удобное воронье гнездо, клюз для якорного троса, закрываемый во время шторма заглушкой. Вообще-то я планировал заменить трос якорной цепью, но корабельщики меня просто не поняли. Дескать, к чему возить на корабле лишнюю тяжесть, да и вообще, зачем тратить ценный метал на подобную блажь, если старый добрый пеньковый трос и так прекрасно справляется со своей задачей. Ну ничего, вот переживут моряки настоящий шторм, когда якорные тросы лопаются, как нитки, и получат хороший урок на будущее.

И, конечно, корабли снабдили большими компасами. При их изготовлении, правда, возникли некоторые затруднения. Нет, достать магнетит оказалось несложно. Новгородские купцы могли этого добра привезти сколько угодно. Выковать стрелку, намагнитить о кусок магнитного железняка и насадить на ось тоже трудностей не представляло. Но когда дело дошло до разметки шкалы компаса, я совершенно запутался. Сначала я решил разделить круг на двенадцать частей. И потому, что так привычнее, ведь в средневековье все считают дюжинами, и потому, что так в памяти отложилось - в компасе должно быть сто двадцать делений, по три градуса каждое. Но компас с дюжиной делений выглядел как-то непривычно. Мне, конечно, со школы не приходилось брать в руки столь примитивный прибор, ведь в обыденной жизни все пользуются навигаторами, а на курсах выживания нам анахронизмы не давали, разрешая применять лишь средневековую технику. Но, поразмышляв, я решил, что если розу ветров изображают с шестнадцатью лучами, то и шкалу компаса нужно разметить соответствующе. Полученный результат меня удовлетворил, а одну шестнадцатую часть круга я без колебаний обозвал румбом, хотя и чувствовал, что это не совсем так. Но в чем тут подвох, и чем плох мой румб, я решительно не понимал.

Ну да ладно, у нас еще будет возможность все переделать. А пока штурманы моих катамаранов проведут испытания новых приборов и, заодно, составят карту магнитных склонений бассейна Волги и Каспия. Позже мы соберем данные по всей Руси, а потом и в Балтике и в северной Атлантике, составив точные таблицы склонений.

Кстати, еще не решен вопрос, где сооружать судоверфи для океанских судов. В Переяславле, пожалуй, не стоит, ведь поднимать огромные корабли по Оке довольно затруднительно. Глубины тут небольшие, а фарватер узкий, да еще он каждый год меняется. Наносы опять-таки постоянно возникают, а вдоль берегов еще и коряжник мешается. Конечно, в половодье река судоходна по всему течению, вплоть до истоков. Мало того, весной по Оке можно подняться через Очку до Самодуровского озера, из которого с другой стороны вытекают притоки Сейма, через который можно добраться до Десны и далее до Днепра. Но только этот прямой, без волока, путь открывается ненадолго и крайне ненадежен.

Как вариант, мои адмиралтейские верфи можно устроить в союзном Вщиже. Оттуда катамараны легко смогут спуститься по Десне к Днепру и выйти в открытое море. Но вот незадача - по пути к Гибралтару кораблям придется пройти через множество проливов и миновать немало враждебных флотилий. Средиземноморские воды просто кишмя кишат пиратами - сарацинскими, крестоносными, генуэзскими, и просто свободными морскими разбойниками. На Балтике, как ни крути, препятствий меньше. Так может, стоит договориться с Великим Новгородом? Там плотники опытные, они любой заказ мигом выполнят, и корабль сделают на совесть. Или же построить незамерзающий порт Балтийск в Пруссии, на том же месте, что и старый? То есть не старый, а наоборот, современный. А почему бы и нет! Если тамошние племена слезно молят Ярика взять их под свою руку, то пусть соглашается.

Ох, сколько хлопот принес мне этот маленький кораблик. Хотя подождем, может капитан “Чайки” столь нелестно отзовется о катамаране, что об идее многокорпусных судов вообще придется забыть. Но все-таки надеюсь, суденышко показало себя с лучшей стороны. По крайней мере, никаких видимых повреждений у “Чайки” не наблюдается.

Мы по очереди передавали обзорную трубу из рук в руки, торопясь полюбоваться необычным суденышком до того, как окончательно стемнеет.

- Надо же, - ахнула Сбыслава, едва посмотрев в окуляр, - двойной струг!

Сбыся отдала трубу княжичу и восторженно взирала на меня круглыми глазами, при этом забавно хлопая ресницами:

- Ведь каким умным надо быть, - изумлялась девушка, - чтобы эдакое измыслить.

- Такой корабль по-латыни называется биремис, - наставительно заметил Ярик. - В античные времена еще и не такие ладьи строили.

Сбыслава в ответ надулась, отвернулась и раздраженно стала поправлять свой роскошный венец, расшитый бисером, который она зачем-то надела для пикника. Вот странная-то. Кто тут будет на нее глазеть? Но хотя Сбысина диадема была бы к месту скорее в роскошных палатах, в лучах солнца жемчужные колты сверкали, как маленькие лампочки, вызывая восхищение искусством древних мастеров. Увы, но после монгольского нашествия подобную красоту на Руси делать перестали.

На минуту на холме воцарилось молчание. Я размышлял о портах и верфях, Сбыся куксилась, а юный князь сосредоточенно изучал новинку судостроения.

Только Алсу, оставшаяся без дело, беспрерывно ерзала и, наконец, не выдержала:

- Почему это мне, царице и владычице многих княжеств, не могут сделать личную трубу?

- Пока это невозможно, - вздохнул я. - Выход качественного стекла слишком низкий. Многие линзы идут в отходы, а увеличить производство пока не получается. Поэтому выпуск обзорных труб не покрывает потребностей. Они нужны и в крепостях, и дозорным, чтобы не получилось, как с Ермаком, да и для подарков иностранным владыкам требуются.

Аля мою тираду толком не поняла, но притихла, а направление моих мыслей вдруг приняло новый оборот. А что, если объявить государственную монополию на стеклодувное ремесло? И на сырье для него тоже. Как мне помнится из школьного курса истории, Петр первый вводил монополию на производство поташа. Если подумать, то пользу казне это принесет немалую. В будущем, надеюсь, весьма скором, поташ будет применяться не только в стеклодувных мастерских, но и во многих отраслях княжьего хозяйства - для изготовления красок, пороха, мыла… Что, пороха? Пороха!

Сбыся вдруг резко обернулась, Алсу вскочила на ноги, а Ярик схватился за кинжал. Чего это они? Какой-то шум услышали?

Так, вернусь к черному пороху. Как известно, он состоит их трех основных компонентов - древесного угля, пиролиз которого освоен уже давно, серы, которую нужно искать в готовом виде, и селитры. Как получать селитру с помощью поташа, меня не учили, потому что в моей эпохе огнестрельного оружия еще не было. Но химию-то я изучал хорошо. Попробуем порассуждать. Сырьем для селитры в старые времена служила пропитанная мочевиной почва из стойл, в которых коровы и лошади проводили зиму. Со временем из мочевины выделялся аммиак, который затем окислялся. Значит, достаточно собрать землю из старых стойл, которыми пользовались, по крайней мере, лет пять, прокипятить, профильтровать и добавить поташ. Если все сделать правильно, в итоге должны получиться кристаллы селитры.