Николай Бесфамильный - Анархист (СИ)

Не полностью седой с рождения. Леший никогда не знал, почему клочок волос на затылке был белым. Часто его дразнили за этого одноклассники. Он был белой вороной всюду: в детском саду, в школе, в университете и в жизни. Дед, когда был жив, говорил ему что-то про метку, и избранного, но Леший не обращал внимания на него. Он не имел никакой цели в жизни. Друзья? Они были раскиданы по России. Один в одном городе, другой - в другом. Наверное, лучшим днём жизни мог стать тот день, когда он праздновал день рождения. Позвонил всем им заранее, предупредил... Только никто не прилетел, не приехал.

- Ты че разглядываешь там? - позвал его амбал.

- Да... тут линии красивые. Не мог оторваться.

- Ну, ты не видел ещё Павелецкий, Парка Культуры... Вот это станции - любоваться можно! - воскликнул один из сопровождающих караванщиков. - Ты, ведь, новый на станции? Сопровождал караван когда-нибудь?

Леший сел перед человеком. Вместо ответа отрицательно мотнул головой.

- Меня Серым зовут, - сказал тот же караванщик. Одет он был в желтую, выцветшую куртку, костюмные вельветовые брюки заправлены в сапоги. С виду - лет тридцать дашь, только обвисшая кожа на лице и морщины давали знать о более старшем возрасте.

- Серый, скок те лет?

- Лет пятьдесят точно, - ответил он. - Я сам не помню.

«Это много, - подумал Леший. - Очень много...»

Второй караванщик дал гудок. Амбал откинулся на деревянный ящик.

- Ну, кто будет качать? - обратился Серый, - Дрезина сама не поедет.

- Вон, пусть он качает, - Леший указал пальцем на амбала. - Белка обожрался и сидит.

- Э, слышь, - начал бычить Герон. - Когда нужно будет - тогда и буду!

- Но-но! - пригрозил, успокаивая второй караванщик. - Я начну - вы подхватите. Будете драку устраивать - высажу посреди тоннеля. Поняли?

Никто не ответил, вопрос был риторическим. Конечно, и тот, и другой не хотели гулять по темному переходу.

- Ну да, Жека такое уже делал, - проговорил Серый. - Вот, неделю назад, один придурок спорить начал... Так мы его и высадили. Говорят, в тоннеле труп его нашли, весь обглоданный. Не знаю, кто его так.

Вниз-вверх. Рычаг поднимался плавно, тяжело. Видно, Жека был ровесником Серого. Дрезина плавно катилась вперёд. Когда Жека показал на Лешего, тот встал.

- Медленно едем, - проговорил Серый. - Давай вместе, синхронно, - он поднялся с сиденья, схватился за рычаг, - Раз-два, начали!

Леший хмыкнул. Пока получалось. Дрезина шла, руки болели.

- Слышали об Изумрудном городе? - спросил Жека.

- Мы в город Изумрудный, идём дорогой трудной, - пропел Леший, вспоминая разговор на станции. - Конечно знаем. Элли с Тотошкой там.

- А хочешь увидеть, что там?

- Зах? В каждой загадке есть доля загадки, как говорил один не особо умный человек.

- Я хочу. - пыхтя, проговорил Серый, - Вот прорвусь к МГУ, пролью свет на секрет, тогда... тогда все увидят, чего стою.

Он сел. Леший продолжил качать вверх-вниз рычаг.

- Прорвешься, и что дальше будет? Разорвут тебя лазерами... или чем похлеще, - говорил Жека, - Легенду вот слышал. Перед концом, один из генералов, что не успел сбежать, залез в танк и потребовал, чтобы открывали ворота, впустить его родимого, в Университет, иначе он выстрелом все расхреначит. Прошёл час, а ответа не было, ну он тогда и хера...

Внезапно, дрезину подбросило так, что несколько аптечек едва не вылетели из ящика. Амбал все же удержал крышку. Леший отпустил рычаг и сел. Дрезина медленно начала тормозить.

- Ребята, че-то не то, ребята... Блевать хочу. - проговорил бугай.

Леший чувствовал себя плохо. То ли скачок подействовал на него так, то ли... Голова начала кружиться. Он протер глаза. Серый беспричинно смеялся, Жека плакал, а бугай, опираясь за ящик, зашёл за дрезину и упал.

«Попали мы...» - подумал Леший и потерял сознание.

***

Был летний день. Девятнадцатилетний подросток лежал на кровати и читал новости из газеты. Вчера он пришёл домой битый - фингал под глазом уже разросся, затылок отзывался тупой болью. Отложив газету, он пошёл на кухню.

Мать, достающая мокрое бельё из стиральной машинки совершенно не обратила внимания на приход сына. Тот взял из морозилки заранее приготовленный пакет со льдом и приложил к затылку. Он почувствовал на секунду, как отступает боль куда-то дальше, в ноги, пятки...

- Откуда у меня это пятно, на затылке? - неожиданно для себя, спросил он у матери, наполовину свесившейся за окно. Бельё блаженно покачивалось от ветра на бечёвке. Мать обернулась в сторону сына и продолжила вешать стиранные вещи. Сын, привыкший к подобному игнорированию, хотел было идти в комнату, но вдруг, мать заговорила.

- Потому что ты родился с асфиксией. Ты, - продолжала она, - был весь синий, еле выжил. Ты испугался жизни.

Боль вернулась в затылок. Подросток обернулся, но не увидел на кухне никого. Вскоре, стены и предметы стали прозрачны.

- Что это? - спросил он у кого-то. Где-то глубоко, словно в душе, звучал голос матери.

- Почему ты не просыпаешься? Почему?

***

Леший очнулся и потер слипшиеся веки. Казалось, что он проспал не меньше суток на дрезине. Спина онемела, как и ноги. Он оглянулся. Амбала видно не было, а два караванщика лежали без каких-либо движений. Леший притронулся к лбу одного из них и почувствовал холод. Мурашки пробежали по его спине.

- Лампа... - проговорил Леший, - Она, ведь, ещё не погасла... Они не могли так быстро...

Ум требовал разъяснений, а сознание чувствовало неимоверную опасность за жизнь. Леший не стал проверять у караванщиков пульс, это осложнило бы задачу. Бугая нигде не было, даже его тело не лежало на рельсах. Анархист хотел сплюнуть, но пересохшее горло предательски запершило. Откашлявшись, он все же встал и дернул рычаг вниз. Дрезина немного поддалась вперёд и остановилась. Опустил и поднял вновь. Леший думал о караванщиках, он даже не знал их имени. На лбу выступила испарина. Когда руки заныли тупой болью и усталостью, Леший вспомнил слова знакомой песни и запел:

Тёмный, мрачный коридор,

Я на цыпочках, как вор,

Пробираюсь, чуть дыша,

Чтобы не спугнуть

Тех, кто спит уже давно,

Тех, кому не все равно,

В чью я комнату тайком

Желаю заглянуть...

С каждым словом дрезина разгонялась, с каждым предложением анархист опускал и поднимал рычаг. Он не думал о конечной точке маршрута, он просто хотел избавиться от нахлынувшего ужаса. Один в тоннеле, один среди трупов... Перегон казался длинным, невыносимо тёмным. Старая песня помогала жить и гнать дрезину. Впереди замаячил блеклый огонёк. Или ему привиделось? Одной рукой держась за рычаг, другой ища гудок, прицепленный на раму, Леший нащупал предмет, по форме напоминающий резиновый мячик и сжал его.

Велосипедный гудок отозвался противным звуком. Впереди замаячили силуэты людей. Леший уже не мог управлять дрезиной, она стремительно неслась вперёд и любой, кто будет у неё на пути просто станет калекой. Послышались первые голоса. Леший вновь сжал гудок.