Николай Бесфамильный - Анархист (СИ)

-...снизойдет вода на якорь... и построен будет ковчег спасения...

Леший ухмыльнулся. Сколько таких жертв радиации раскидано по закоулкам метро? Он представил, как такой человек изо дня в день бубнит одно и тоже. Нет, в подземных городах подобных инвалидов гораздо больше. Десятки, сотни, что уцелели на поверхности и все они бубнят изо дня в день похожие как на одну фразы о Великом конце. Что заставляет их говорить бессмыслицу? Выработанные рефлексы, или же испуг... испуг чего-то иного, чего не упоминалось даже в Библии?

- Снизойдет Потоп, который уничтожит станции, уничтожит людей, уничтожит Великую расу выживших... верх возьмёт человек... переживший себя. Он умрёт за идею... лучшая вера... Лишь железная дорога унесёт его в путь.

Леший отшатнулся. Губы безликого не прекращаемо шевелились, только теперь он не говорил, вообще не издавал звуков.

- Ты на Банона не реагируй, он всегда такой, - окликнул его Мерес. - Ты, ведь выживший, да?

- Смотря где, - бросил Леший. - Ноги немеют, головы не чувствую, думаю сдохну.

- Дурак ты... Тя как звать?

- Леший, - просто ответил он. - Я в детстве сирень хавал.

- Тебе видимо к Шуудану назначено?

Леший не знал к чему клонит Мерес, но тон его не понравился.

- Шо вы наглые все такие... - протянул он. - Дайте отойти. Я чуть не помер, а меня все гонят.

- Каравана неделю не было, за это время к тебе накопились вопросы.

- Шли бы эти вопросы в туалет, - бросил Леший, идя к кабинету местного главнюка. - В помойную яму, лучше.

- Ну-ну, седовласка, - ответил Мерес, и направился к костру. Сел, закурил самокрутку и обратился к худому длинноволосому музыканту: - Йорш, играй давай, скучно.

Тот кивнул, уже подкручивая колки. Спустя полсамокрутки Мереса, на станции вновь зазвучали привычные ноты анархизма и вседозволенности. Им было плевать на то, что практически все спали, Йорш играл для публики.

Солдат шёл по улице домой, и увидел этих ребят.

"Кто ваша мама ребята?" - спросил у ребят солдат.

Мама - анархия.

Папа - стакан портвейна.

Мама - анархия.

Папа - стакан портвейна!..

Седой взобрался по ступенькам лестницы, кое-где плитка была и вовсе отколота. Около железного гермозатвора ютилось странное сооружение, с виду напоминающее палатку, или скорее чуб, в котором восседал Шуудан. Анархисты не жаловали выбрать в лидеры монгола, лишь бы становил среди них относительный порядок. Воры по-началу в сложившейся общине были, но вскоре их кровью была орошена станция, а их головы нанизаны на колья. Леший ухмыльнулся, представляя ситуацию: идёт прихожанин, видит в середине зала деревяшки с головами стоят, а мёртвые глаза так и смотрят, лишь кровь капает, участливо, нагоняя ужаса.

Вход в своеобразную юрту был загорожен шифером, притащенным с поверхности. Слегка пригнувшись, Леший вошёл к Шуудану, но его на месте не оказалось.

«Может, не туда вошёл? - подумал он, и отогнал мысль: - Да не, здесь он».

Осколок бутылки, используемый в роли подсвечника, отсвечивал характерным зелёным оттенком. Ни стола в юрте, ни каких либо принадлежностей не было: все необходимое лежало на ковре - ручка, какие-то бумаги... и кейс, подобие которого Леший видел лишь в кино. Маленький чемоданчик, облицованный в металлическую броню. Ему стало любопытно, ведь именно за этой вещью он пришёл сюда. В одиночку, осталось только взять и... куда дальше? Леший попятился назад, на выход.

- Что человека заставляет принимать решения, думать, осмысливать ситуации? - донеслось сзади. Леший тут же обернулся, но никого не было. Ни малейшего источника звука он не смог обнаружить. А голос все говорил... - Что заставляет его делать неверный шаг, дорожить дружбой, любить и ненавидеть? Стрелять? Ошибаться, и вновь идти по линии связи?

Вопросы, вопросы, одни вопросы... ответа не прозвучало ни на один из них. Леший вновь обернулся.

- Кто это говорит? - сказал он в пустоту. В юрте никого не было, кроме него, - Покажи личико, Гюльчитай! - мгновенья тишины напрягали анархиста. Он вслушивался в шорохи, пытаясь уловить тот голос, - Але, вас не слышно! Трубку бросили... наверное.

Леший развернулся и уже окончательно решил выйти, как вдруг этот властный, требовательный голос вновь затараторил вопросы, показавшиеся анархисту глупыми.

-...Что помогает человеку обрести цель, и является ли она действительной? Можно ли сделать её более обыденной, повседневной?..

- Иди в жопу, невидимка. - бросил Леший, уже не оборачиваясь.

-...Различия между небесном царством и адом заключается лишь в людях. То, что каждый из нас совершает, совершил или ещё думает об этом... Что делается с человеком, если умирает? Он перерождается вновь и вновь... пока замкнутый круг не разрушится. Человек, переживший себя не может мыслить, не может думать и чувствовать других, пока не умрёт его действительная часть и не насытится телесная и духовная.

Голос был смутно похож на тот, что звучал из магнитофона при прослушивании старых аудио книжек. Леший всерьёз задумался, что его дурачат.

-...Забери кольцо, первая станция будет конечной.

Тишина вновь обрушилась на анархиста. Он не понимал о чем идёт эта бессвязная речь и с ним ли ведётся?

- Что забирать-то? - спросил пустоту Леший. Он не заметил, как в юрте появился человек.

- Кольцо, - проговорил тот медленно, по слогам, и повторил: - Кольцо нужно забрать.

Леший обернулся. Это был смуглолицый человек с широким лбом и длинными волосами. На нем был надет настоящий кожаный халат, цельный и неподдельный, подпоясанный чёрной бечевой.

- Так значит, ты - Шуудан? - спросил Леший. Незнакомец угадчиво улыбнулся и подойдя к матрацу, поднял его. Леший увидел, что под ним, в полу, словно в специально сделанном тайнике, лежит патефон. Игла его была на самой последней дорожке. Монгол достал старое устройство и поставил рядом с матрацем.

- Это речь моего отца, - проговорил Шуудан, - Не обращай внимания, механизм заело, каждый раз проигрывается самостоятельно.

Леший вновь не знал, о чем спросить. Он разрывался между вопросами о том, зачем монголу патефон, дыра в полу, и вообще, что тут происходит?

- Ты слушаешь речь отца?

Шуудан кивнул.

- Меньше вопросов, седой. Он оставил послание, которое... Впрочем не важно, - оборвал диалог монгол. - Зачем ко мне пришёл?

- С Речного вокзала послали. На Третьяковскую иду. К тебе, - Леший говорил обрывками фраз, словно хотел донести смысл своего путешествия, - да за кейсом пришёл.

- Ты уже знаешь, кому стоит его передать? - Шуудан прищурился, словно пытался разглядеть в душе анархиста сомнение, или боязнь.

- Если бы знал, не стал слушать этот бред до конца, - он указал на патефон. - Ближе к делу, Шуудан.

- Ганза хочет подмять нас под себя. Несколько дней назад, они посылали парламентера с договором. Все, что нужно сделать тебе - передать кейс на Белорусскую.