Евгений Шкиль - Надежда на прошлое, или Дао постапокалипсиса (СИ)

- Но... ведь Авраам Шестой - это зло! Зло в чистом виде! - Юл закричал и тут же испугался, что кто-нибудь услышит его.

- Все спят, - успокоил парня старик. - Да, Авраам Шестой - зло. Но зло становится злом только тогда, когда ты осознаешь его. Животные не ведают зла, что бы они ни делали. А раз ты понимаешь весь ужас положения, тебе придется строить добро из подручного материала. Из зла. Тебе придется пользоваться приемами, которые используют кочевники и аврамиты, главное, всегда будь честен с собой. Что бы ты ни совершил, зло будет всегда рядом. Ты будешь вынужден использовать зло. И помни, что без опоры на других, тебе не победить. И первую опору ты уже нашел. Это Хона.

Старик помолчал и добавил:

- Чем меньше люди испытывают страхов, чем меньше на них ложится бремя несправедливости, тем меньше становится зла. Если ты посвятишь жизнь преумножению добра, пускай и используя зло - это будет настоящий подвиг.

- Все слишком сложно, - пробормотал Юл.

- Да, - согласился старик, - ты поразмыслишь о моих словах позже. Сейчас тебе и Хоне придется обдумывать, как сбежать из Богополя.

- Это очень трудно... почти невозможно...

- Начни с малого, втирайся в доверие не только к архиерею, но и к кому-нибудь пониже рангом. Потому что напролом вы сбежать не сумеете, вас поймают.

Юл тяжело вздохнул.

- Скоро придется трогаться в путь, - медленно произнес старик, растворяясь в темноте, голос его становился все тише и тише, - всякое странствие начинается с маленького шага. При должной сноровке можно обхитрить любую стражу и обойти любой дозор...

Гексаграмма 56 (Люй) - Дозор

Даже самый великий путь начинается с маленького шага

Утром Юл проснулся с тревожным предчувствием. Он не мог объяснить, что его беспокоило, но отчего-то сердце то и дело начинало гулко биться. Хона, как и положено по пятницам, сняла простыню с перины и по женской половине спустилась вниз, намереваясь отдать грязное белье в прачечную. На пути ей повстречалась Сара Девятая.

- Детонька, - сказала стареющая женщина омерзительным голоском, от которого байкерша ощутила позыв к тошноте, - позволь мне помочь тебе, я сама отнесу.

Девушка, поколебавшись, отдала простыню.

После коллективной утренней молитвы и принятия пищи, когда обитатели разошлись по рабочим местам, к молодоженам подошел кольчужник. Это был чернявый безусый юнец, возрастом, быть может, чуть старше Юла и Хоны. Авраам Шестой часто назначал его сопровождать парочку.

- Благословенный сын божий, тебя и твою кроткую супругу желает видеть наместник пророка Авраам Шестой Праведник.

Излишняя официальность - вот еще одна черта, которая первое время вызывала недоумение, а порой даже бесила. Никто из местных обитателей града божьего никогда не обращался к Юлу и Хоне как к обычным людям, по-простецки.

- Куда нам идти? - спросил младший правнук.

- К кузнице, - ответил юнец.

Юл и Хона последовали за кольчужником, и вскоре они оказались возле кирпичного дома с черепичной крышей. У входа лежали два каплана. Зверюги неодобрительно покосились на пришедших, но даже и ухом не пошевелили, когда юные супруги зашли внутрь.

В лицо полыхнуло жаром. Кузнец, грузный мужик с черной как смоль бородой, не обратил внимания на Юла и Хону, он занимался каким-то своим делом, вращал длинный стальной шест, опущенный в огонь. Пламя в горне выло, выплевывая вертикально вверх бледно-желтые с синевой лепестки. На наковальне лежал раскаленный докрасна кривой нож. В центре кузни стояли Авраам Шестой и Сара Девятая, лица их, словно вырубленные из цельного камня, были непроницаемы и оттого страшны. Женщина держала в руках скомканную простыню.

Юл, предчувствуя недоброе, обвел периметр помещения глазами. Вдоль стен стояли шесть вооруженных мечами воинов.

Что бы ни случилось, вдвоем от этой оравы не отбиться.

- Знаешь ли ты, Исаак, возлюбленный сын мой и возлюбленный сын господа, что есть такое грех Онана? - спросил пастырь.

- Нет, - ответил Юл, - мне не ведомо сие, отец Авраам. Но я и жена моя будем вам бесконечно благодарны, если вы поведаете нам об этом.

- Не лицемеришь ли ты, сын мой? - с нажимом произнес архиерей. - Не пытаешься ли ты скрыть от нас общение с растлителем душ, с самим повелителем тьмы сатаной?

Парень на миг испугался, что каким-то образом пастырь подсмотрел ночное видение и принял прадеда Олега за дьявола, но тут же отмел эту мысль как совершенно абсурдную.

- Нет, отец Авраам, - как можно кротче проговорил Юл, - я стремлюсь познать мудрость Богополя, града, что был избран самим всемогущим Элохимом.

- Господь велел вырывать языки лжецам, дабы они не совращали правоверных лукавыми речами.

После этих слов, будто по команде, от стены отделились два воина, схватили Юла за руки и плечи и с силой опустили на колени. Хона дернулась, но парень бросил отчаянный взгляд на подругу, и девушка замерла в напряжении.

- В давние времена жил грешник Онан, не пожелавший оплодотворить жену умершего брата своего, дабы продлить род его, - Авраам Шестой надел на руку кожаную рукавицу, не спеша подошел к наковальне, взял раскаленный нож, - нечестивец Онан по наущению дьявола изливал семя свое на землю, а не в лоно жены умершего брата своего, за что был убит всемогущим Элохимом, хвала ему, милостивому и милосердному!

- Я не... не понимаю, отец Авраам...

Пастырь посмотрел на Сару Девятую, и та развернула простыню.

- Весь Богополь, весь народ избранный ожидает со священным трепетом, когда же понесет жена твоя, когда же она родит первенца, ибо это будет знак благословения божьего на следующий урожай, но ты, сын мой, не желаешь сего, - архиерей ткнул ножом в сторону простыни. - Эти пятна говорят о том, что ты, подобно богоотступнику Онану, изливаешь семя не в живое чрево жены своей, но в мертвую ткань.

Авраам Шестой поднес нож к лицу Юла.

- Я даже позволил вам целый лунный месяц предаваться омерзительным занятиям: купаться в море, в надежде, что так вы станете ближе друг другу, и ты чаще будешь познавать Ревеку.

Раскаленный металл находился всего в каких-то трех пальцах от лица парня, и кожу на щеке нестерпимо жгло.

- Я не знаю, отец Авраам... я не знаю... как это получается. Я никогда не познавал никого, кроме Хо... то есть Ревеки, и она не знала никого. Мы просто... просто неопытны. Мы грешны, но грех наш лишь по незнанию... может, оно само вытекает... мы... мы... - младший правнук, прикрыв веки, задрожал. На висках выступил пот. Его охватила паника, как тогда, когда он впервые увидел грабящих деревню байкеров, когда, вцепившись в плот, вдруг вспомнил, что не умеет плавать и когда на него мчалась целая орда выродков.

И так же, как и в прошлые разы, страх, достигнув пика, мгновенно обернулся железным и злым спокойствием. Юл открыл глаза и посмотрел на архиерея. Конечно же, парень обманывал предводителя аврамитов. Хона не хотела беременеть в этом мерзком осином улье, сплошь состоящем из полоумных фанатиков и их рабов. Юл вполне разделял ее нежелание. Наверное, любое вранье - плохо, но быть честным с обезумевшим архиереем - во стократ хуже.