Александр Михайловский - Вихри враждебные

Гукасов развел руками, показывая, что ему нечем возразить мне.

– Я не буду грозить всем присутствующим здесь страшными карами. Скажу лишь, что если погромы, о которых я вам сейчас сказал, все же произойдут, то порядок в городе будет наведен быстро, жестко, и всех виновных привлекут к суду. По указу императора Михаила Второго в городе и его окрестностях будет введено военное положение, и погромщикам придется иметь дело не только с полицией и жандармами, но и с воинскими частями, которым для подавления массовых беспорядков будет разрешено применять все имеющиеся у них средства. Вы понимаете, о чем я говорю?

В зале наступила гробовая тишина. Кажется, присутствующие поняли, наконец, что в империи появился ЦАРЬ, который умеет не только сидеть на троне, но и готов в случае нужды действовать решительно и жестко, если не жестоко.

– Кроме того, – продолжил я, – всех участников погромов будут судить, причем не обычным судом, а военно-полевым. А сие означает, что тех, кто будет признан виновными, ожидает смертная казнь через повешение.

– Но это же так жестоко! – подал голос представитель Ротшильдов. – Действия вашего императора осудит весь цивилизованный мир!

– А какое нам дело до этого так называемого цивилизованного мира, – резко ответил я, – ведь мы наводим порядок в нашей стране? Поверьте, нас меньше всего интересует то, что о нас будут писать продажные европейские и американские газеты. Единственный наш союзник Германия поддержит наши действия, а что думают в Париже, Лондоне и Нью-Йорке, нам безразлично.

Совсем недавно Британская империя впала в состояние неуправляемой паники из-за того, что мимо ее берегов прошла эскадра адмирала Ларионова. Вы все хорошо помните, что сила права состоит в праве силы, а эта сила сейчас на нашей стороне. Передайте это своим работодателям.

Услышав это, представитель Ротшильдов сдулся, как шарик, из которого выпустили воздух, а остальные промышленники притихли, словно мыши, почуявшие присутствие кота.

– Да, кстати, – заметил я, – хочу добавить вот еще что. Если следствием будет установлено, что погромщикам помогал оружием, деньгами, советами кто-нибудь из состоятельных людей, то таковые будут осуждены вместе с погромщиками, и если им очень повезет, то наказание ограничится каторгой в отдаленных местах Российской империи. Ну, а если не повезет… – тут я сделал паузу, чтобы присутствующие поняли, какая именно судьба ждет спонсоров массовых беспорядков.

– Кроме того, – сказал я, и произнесенные мною слова прозвучали, как раскаты грома, в мертвой тишине зала, – все движимое и недвижимое имущество осужденных будет конфисковано и перейдет в собственность государства. Так что информацию к размышлению вы получили. Остается только тщательно обдумать все сказанное здесь и сделать надлежащие для себя выводы. А пока, господа, честь имею!

Я кивнул притихшим нефтяным магнатам и направился к выходу из залы…

17 (4) июля 1904 года, полдень.

Пролив Эресунн, на траверзе Копенгагена.

Объединенная эскадра адмирала Ларионова

Дошли… Отсюда, от Датских проливов, до Петербурга, считай, что уже подать рукой. Всего за два с половиной месяца без поломок и особых происшествий эскадра адмирала Ларионова обогнула полмира и с Тихого океана прибыла на Балтику. Расцвечены праздничными флагами встречающие ее корабли Балтийского флота. Приветствуя прибывших, бухнула двумя холостыми выстрелами носовая башня флагманского броненосца «Император Александр III». За ним принялись салютовать и остальные корабли базирующейся в Дании русской эскадры. В ответ хлопнули салютные орудия на «Москве», «Адмирале Ушакове», «Североморске», «Сметливом», «Ярославе Мудром», «Ретвизане» и «Цесаревиче». На стеньге «Александра III» взвились сигнальные флаги, означающие: «Командующий Балтийским флотом приветствует прославленного адмирала Ларионова». Некоторое время спустя последовала ответная любезность – над «Москвой» взвился сигнал: «Командующий особой эскадрой приветствует прославленного адмирала Макарова».

Праздничное настроение царило и в самом Копенгагене. Возбужденный и радостный народ толпами валил на набережную, чтобы посмотреть на диковинные корабли, о которых так много писали в газетах. Оркестры исполняли русские и датские гимны, марши и вальсы. Вся водная гладь, за исключением основного фарватера, по которому двигалась эскадра, была заполнена празднично расцвеченными судами, яхтами, суденышками и просто рыбачьими лодками, с которых любопытные глазели на корабли эскадры. Особенно всех поразил громадный, словно стадион, авианосец «Адмирал Кузнецов». Как это все отличается от того настроения, которое царило в Британии при приближении эскадры адмирала Ларионова! Датчане радовались при виде своих защитников. Теперь им нечего было бояться нового нападения злых британцев, которые уже дважды сжигали Копенгаген. После трехдневной стоянки в столице Дании корабли под Андреевскими флагами отправятся в Кронштадт.

Первыми на борт «Москвы» под звуки марша поднялись русский посланник в Дании Александр Петрович Извольский и командующий Балтийским флотом вице-адмирал Степан Осипович Макаров. Репутация господина Извольского была весьма и весьма сомнительной. Франкофил и англофил, масон и человек с сомнительными связями, он был горячим сторонником создания Антанты, чья мощь была бы направлена против Германии. К тому же он был замечен в связях с врагами означенного союза.

В нашем прошлом, в 1906 году, он получил портфель министра иностранных дел Российской империи, и вместе со своим помощником Николаем Чарыковым в 1909 году стал участником так называемого «скандала Бухлау», закончившегося очередным Боснийским кризисом, получившим название «дипломатической Цусимы».

Он доверился австрийцам, обещавшим России помочь добиться права свободного прохода русских кораблей через Черноморские проливы, в обмен на признание аннексии Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины. При этом переговоры велись настолько тайно, что сам факт их ведения не был известен даже императору Николаю II. Итог был закономерен – Австрия, получив обещанное, тут же забыла о том, что она обещала Извольскому. Россию в очередной раз макнули в дерьмо, оставив ее в одиночестве перед Тройственным союзом, в то время как союзники по Антанте предпочли отойти в сторону и сделать вид, что ничего не случилось.

После «дипломатической Цусимы» Извольский был лишен министерского поста и получил назначение послом в Париж, где немало сделал для консолидации Антанты и подготовки будущей мировой войны. Потом была революция. Оказавшись не у дел, Извольский обосновался во Франции, стал горячим сторонником интервенции войск Антанты в Советскую Россию.