Сергей Богомазов - 3017: Сектор заражения

— Вы уже ничем не владеете, — спокойно отозвался Герман Шульц, доставая простой механический ключ и вставляя его в скважину на панели кейс-компьютера. — Я распускаю совет директоров.

С этими словами глава службы безопасности повернул ключ, и расположенная напротив скважины индикационная лампочка зажглась. В ту же секунду картинка на экране сменилась надписью «связь потеряна».

Герман Шульц закрыл кейс, и посмотрел в окно. Несмотря на дальнее расстояние до «Империал Марс Билдинг», взрыв, уничтоживший зал заседаний и все руководство корпорации «ИнтерМарс», был виден даже отсюда.

3017 год

борт межпланетного транспорта «Голиаф»

орбита Земли

Заложив руки за спину, первый центурион преторианской гвардии Гатриан Лекс неподвижно застыл перед огромным, во всю стену, обзорным иллюминатором космического корабля, из которого открывалось фантастическое по своей красоте зрелище видимой из космоса планеты. В просторном зале смотровой рубки сейчас было темно, и лишь свет солнца, отражавшийся от атмосферы Земли, мягким голубоватым свечением рассеивал царящий в помещении сумрак.

Гатриан Лекс подошел к стеклу почти вплотную и коснулся его поверхности пальцами. Нет, конечно, ему и раньше доводилось видеть изображение этой планеты на видео и фотографиях, но ничто, из ранее увиденного, не могло сравниться с теми ощущениями, которые охватили его теперь, когда он, наконец, узрел материнскую планету своими собственными глазами.

Сейчас их корабль подошёл к планете уже слишком близко, и вся она не вмещалась даже в огромный иллюминатор площадью не меньше пятидесяти квадратных метров, а потому взору Гатриана Лекса сейчас был предоставлен только её фрагмент, но и это зрелище завораживало командира спецподразделения, словно ребенка. Сочетания голубых оттенков поверхности океанов вкупе со снежно-белыми пенными разводами облаков, а также разнообразной палитрой материков, на которых желтизна пустынь смешивалась с буйной зеленью разросшихся до невероятных размеров лесов, делали зрелище поистине невероятным. Офицер, как зачарованный, смотрел на древнюю колыбель человечества и не мог отвести глаз. Рожденный на Марсе, как и все современные люди, он бывал на марсианской орбите, и видел покрытую безжизненными песками поверхность красной планеты из космоса. Видел не раз, однако никогда не испытывал ничего подобного…

— Невероятное зрелище, не правда ли… — голос, раздавшийся откуда-то сбоку, вывел первого центуриона из оцепенения, и, бросив взгляд в сторону, мужчина увидел стоящего рядом с ним пожилого человека. Седые волосы, аккуратно подстриженная борода. На вид лет шестьдесят, однако, фигура вполне спортивная, не атлет, но и не замухрышка. Одет человек был в белый комбинезон, что сразу же выдавало в нем работника научного сектора, а эмблема Института изучения новых форм жизни на груди это подтверждала. Человек отвел взгляд от иллюминатора и посмотрел на офицера.

— В первый раз оно на всех так действует, — улыбнулся он, и, вновь переведя взгляд на видневшуюся за иллюминатором планету, добавил. — А на некоторых действует всегда…

— Да… Впечатляет, — не стал отнекиваться первый центурион.

— Удивительно, насколько прекрасным может быть что-то, созданное природой. А ведь когда-то природа создала этот мир для нас… Но — что имеем не храним, потерявши плачем.

Седовласый вновь посмотрел на офицера.

— Ох, простите, забыл представиться, Арминиус Дивар, профессор Института изучения новых форм жизни, — ученый протянул руку.

— Гатриан Лекс. Командир отряда специального назначения «Черный Треугольник», — офицер ответил на рукопожатие, отмечая, что рука у профессора для человека его рода деятельности вполне крепкая.

— Черный Треугольник… Даже так, — ученый задумчиво погладил седую бороду. — Я сразу заметил у вас знаки различия, говорящие о том, что вы носите звание первого центуриона, что немного не вязалось с вашей относительно молодой внешностью, однако, если вы входите в состав этого подразделения, и тем более его возглавляете, то все встает на свои места.

— Разбираетесь в воинских званиях? — слегка приподнял бровь Лекс.

— Да, знаете ли, я уже почти сорок пять лет не вылезаю из командировок в так называемый «сектор заражения», постоянно нахожусь на территории ресурсодобывающих объектов в окружении военных, так что волей-неволей пришлось все запомнить, — развел руками профессор. — Сейчас даже уже и не вспомню, какой это по счету полет на Землю.

— Серьезный стаж, — с уважение кивнул офицер. — Вижу, вам очень нравится ваша работа.

— Я занимаюсь именно тем, чем всегда хотел заниматься, — кивнул Арминиус Дивар. — Это большая удача в наши времена… Впрочем, как и во все другие… А этот мир… — профессор вновь устремил свой взгляд на видневшуюся сквозь стекло планету. — Этот мир просто кладезь неизведанного… Он хранит в себе столько тайн, что мне не изведать их всех и за триста лет командировок. Но, пока в теле есть силы, я буду пытаться. В конце концов, медицина шагнула далеко и еще лет семьдесят активной жизни у меня есть. Так что я можно сказать только в начале своего исследовательского пути… — с оптимизмом произнес профессор, после чего, то ли в шутку, то ли всерьез добавил:

— Если конечно какая-нибудь местная зверушка случайно не откусит мне голову.

— А что, уже были попытки? — улыбнулся офицер, покосившись на седовласого.

Вообще-то «яйцеголовых» Лекс недолюбливал, но этот неунывающий ученый вызывал в нем симпатию. Не было в нем того снобизма, свойственного некоторым его коллегам, считающих, что проникли чуть ли не в саму суть мироздания, и, как следствие, поглядывающих на окружающих свысока.

— За сорок пят лет всякое бывало, — отозвался ученый. — А во время моей первой командировки моя карьера исследователя чуть было не закончилась едва начавшись.

Пожилой профессор слегка оттянул воротник своего комбинезона, и первый центурион увидел, что с левой стороны шею его пересекает весьма внушительного вида шрам, хорошо разглядев который, Гатриан Лекс почувствовал, что кроме симпатии к пожилому ученому прибавилось еще солидная доля уважения. Судя по всему, рана была страшной, и то, что профессор сумел после нее выжить уже само по себе чудо, а тот факт, что, получив такое ранение, он не забросил опасные исследования, говорило о том, что мужества этому человеку не занимать.

— Как это произошло? — поинтересовался офицер, поздно спохватившись, что возможно профессору может быть неприятно об этом вспоминать. Однако учёного вопрос ничуть не смутил.

— Да по глупости… — махнул рукой он. — Наш транспорт заглох в районе болот. Дело было днем, жара стояла адская, а кондиционирование внутри броневика накрылось вместе с двигателем. К нам обещали прислать помощь, но позже. Дело было днем, район в котором произошла поломка, считался относительно безопасным, а на ресурсодобывающей базе к которой мы были прикреплены, случился какой-то аврал, уже не помню с чем связанный. Одним словом, командование базы решило, что ничего с нами за пару тройку часов не сделается, и предложило подождать. Но уже через час машина раскалилась так, что находиться внутри нее не было никакой мочи, и наша группа ученых вместе с солдатами выбралась наружу. На улице было тоже жарко, но уже не настолько.