Роберт Рик Маккаммон - Граница

«Пустельга» сделала в воздухе два рваных круга, сначала стремительно начав терять высоту, но затем снова поднявшись. На третьем обороте Гарретт окончательно взял вертолет под контроль и возблагодарил Бога за недавнюю тренировку на симуляторе. Нильсен отключил все тревоги и проверил системы. Электрика была в порядке, но он заметил, что на панели мигают указатели утечки топлива и неисправности в гидравлике. Лопасти работали с задержкой, судя по всему. Похоже, теперь полет будет жестким, как поездка по гравийной дороге.

Пункт назначения лежал примерно в сорока милях. Нужно было ползти к нему осторожно, чтобы вертолет дотянул, но два пилота были из тех, кто продолжал стремительно лететь, даже когда вибрация выбивала пломбы у них из челюстей. Они намеревались добраться до пункта назначения, во что бы то ни стало. И дело было не только в храбрости: им попросту некуда было бежать от этого кошмара, поэтому перед ними был только один выбор — скрючиться на полу и рыдать от страха или продолжать делать свое дело. Они выбирали второе.

— Возьми пока управление, — сказал Гарретт Нильсену, решив выйти в салон и проверить пассажиров. Салон превратился в руины, один морской пехотинец погиб мгновенно, сломав шею, инопланетный мальчик, судя по всему, серьезно повредил левое плечо и руку… а может, и не только. Миротворца поддерживали два человека: мужчина в грязной синей бейсболке и латиноамериканка. С президентом было все в порядке, хотя он дышал кислородом из баллона через пластиковую маску. Дерриман и генерал были пепельно-бледны, и, судя по тому, как дрожал Уинслетт, он был готов прямо сейчас совершить суицид, выбросившись из разбитого окна. Еще один мужчина, который в прошлом был известным телеведущим, сидел на своем месте с закрытыми глазами и, похоже, молился. Второй морской пехотинец был в порядке. Это был молодой двадцатитрехлетний парень, который уже успел в этой войне выучить простую истину: все умрут, когда придет их черед, поэтому он просто радовался, что его время еще не настало.

Гарретт вытащил аптечку, в которой показались болеутоляющие таблетки, антисептик для рук, рулон эластичных бинтов, ножницы и ватные тампоны. Инопланетянин покачал головой — нет, он не хотел глотать химикаты, — но женщина и мужчина убедили его, и он проглотил две таблетки, запив их стаканом воды. Уинслетт попросил пару, хотя не было похоже, чтобы он пострадал, но Гарретт поднес ему таблетки. Когда он спросил президента, требуется ли ему какая-нибудь помощь, от лишь отмахнулся:

— Черт, нет. Просто довезите нас до этой гребаной зоны.

Гарретт решил, что лучше сейчас сосредоточиться на помощи мальчику — кому-то, похожему на мальчика — и начал разматывать эластичные бинты. Он не знал, поможет ли это инопланетянину испытывать меньше дискомфорта… он даже не знал, чувствует ли Миротворец боль так, как люди, но, поразмыслив, решил, что так сломанная рука хотя бы не будет болтаться.

— Давайте попробуем зафиксировать, — сказал он, обращаясь к мужчине в бейсболке. — Поможете мне? Только осторожнее с его рукой… осторожнее, осторожнее.

Они аккуратно продели руку Итана в петлю перевязи. Дыхание со шипением вырывалось через стиснутые зубы мальчика. Боль была ужасной, но он знал, что справится с нею. Он готов был терпеть, пока сознание не покинуло его. В момент, когда терпеть стало почти невозможно, Итан вдруг подумал, что боль является неотъемлемой частью человеческой жизни. Она была частью их существования, будь то боль физическая или душевная. Они были сильными, раз мирились с существованием в таких хрупких телах и постоянно сосуществовали в сопряжении с болью. Духом они были намного сильнее, чем телом. Их воля могла быть практически безграничной. Вот, почему его привлекло это тело: потому что мальчик так упорно боролся за жизнь. Однако Итан был совершенно уверен, что сейчас нанесенный этому телу ущерб был существенным, и у него могло не хватить времени. Он мог заставлять поврежденное сердце качать кровь, травмированные легкие работать… он мог заставить любые системы своего тела функционировать на последнем издыхании, но он не мог восстановить переломы. Теперь левая рука была бесполезной.

И было еще кое-что, что тревожило его.

— Они снова придут, — сказал он всем, кто его слушал.

— Сколько? — спросил Дейв.

— Еще четыре корабля. И… корабли Горгонов тоже приближаются. Очень быстро. Сайферы будут здесь через… они здесь, — сказал он. — По два с каждой стороны.

С ужасом Джефферсон отдернул занавеску, чтобы посмотреть. В темноте не было никакого движения, никаких огней, ничего. Вертолет продолжал двигаться на юго-запад.

— Отпустите меня! — резко сказал Итан Дейву и пилоту. — Дайте мне подойти к окну! Они собираются открыть…

Военные корабли открыли огонь.

Но это были не Сайферы, это были Горгоны, и их целями были корабли их межзвездных врагов. Внезапно из облаков появились сотни горящих синих энергетических полос, которые ударили по Сайферам, замершим по обеим сторонам вертолета. Синие взрывы и вспышки мерцающего пламени взлетели вверх. Спустя мгновение сотни красных полос обозначили обратный путь до горгонских кораблей. Две инопланетные расы сражались друг с другом, а Борт № 1 замер прямо посреди их поля битвы.

Синие и красные огни пересекали небо. В ночи грохотали беззвучные взрывы, и небо уже совсем не казалось темным. В сине-красной подсветке показались устрашающие черные корабли Сайферов, Горгоны же находились дальше, скрытые в облаках. Нильсен заставлял «Пустельгу» танцевать смертельный танец в турбулентности инопланетного дождя. Через окно, от которого отдернул штору Джефферсон, Итан увидел красную сферу, пропустившую свою первоначальную цель и идущую теперь прямо на вертолет. Этот энергетический снаряд должен был разорвать их на две половины. У Итана было всего мгновение, чтобы отреагировать, и он успел разбить оконное стекло с помощью прикосновения указательного пальца и поворотом руки отбросил сферу в сторону, так, чтобы она пронеслась чуть выше хвостового ротора вертолета.

— Садись! Садись! — кричал Дерриман, но садиться здесь было негде.

Некоторые энергетические снаряды врез а лись в землю прямо под ними, выбрасывая в воздух песчаные вихри или выбивая из скал куски камня размером со средний грузовик. Холмы и скалы дрожали, некоторые из них в считанные мгновения обращались в пыль. Несмотря на ужас, Джефферсон испытывал невольный трепет перед мощью инопланетных захватчиков. В их битве была своя ужасающая красота — она напоминала самый яркий, торжественный и пугающий фейерверк, краше и масштабнее любого, какой когда-либо гремел над Новым Эдемом. Вид того, как один из кораблей Сайферов срывается вниз под огнем Горгонов, несколько развеивал завороженность Джефферсона, и все же до конца его восторг не исчезал.