Андрей Демидов - Восстание ягда Кропора

— Каша какая-то, — сказал Решма ягду Эйдлаху.

— Ничего не каша, — ответил ягд Эйдлах, — это ничем не отличается от вашего академичечкого спора с Тантой. В том, что надо убираться с этой планеты, никто не сомневается, а вот методы разные. Ты считаешь, что нужно действовать осторожно и скрытно, а Танта готов использовать штралеры и активные способы, вплоть до создания своей армии. Люди придумали систему мышления, позволяющие немногим контролировать многих без высокотехнологических средств связи, сканирования мозга и нейрообучения. Государства Зиема используют эту систему, называемую верой. Она может быть любой. Главное в ней, не логика и не антураж, а способность эффективно руководить массами людей, использовать их для самокормления власти, самозащиты власти. В системе постоянно возникают сбои. Их устраняют, словно неполадки двигателя, меняя детали или прочищая. Что непонятного?

— Я это понимаю, это всё равно, что наше Министерство Глобальной Мобилизации и Комитет хранения Единства Натоотвааля. Они имеют право убить без суда, или заменить нейроличность любому, кто усомнится в правильности действий и планов Верховного Совета, — ответил Решма.

— Я Ружик, проповедник веры Христовой среди диких венедов и моравов, слуга истинного божьего престола папы римского Гонория, — продолжил монах, ободренный тем, что ему позволяют говлрить дальше, — тело святого апостола Петра, первого из апостолов, имеющему от Христа поручение быть его наместником и нести его слово, похоронено в Риме. И его святость, как святость самого Бога, проистекает на епископа Рима и делает его старшим пастырем над всей церковью Христа. Как могут греки, и тем более армяне не слушаться его?

— Странно, он такие высокие для людей материи описывает, вроде из Рима сам, а по-латински не говорит, или делает вид, что не говорит, — Решма сощурился.

Увидев, что рядом, с видом кошки у ведра с пойманной рыбой, расхаживает Ждых, Решма остановил монаха жестом, и сказал вятичу по-славянски:

— Ну что, опять деньги?

Ждых вздрогнул и хриплым голосом, тут же сорвавшимся вверх, сказал:

— Не гневись, хозяин, долго мы за тобой шли без ропота от реки Протвы и Москвы через всю нашу Тёмную землю, через земли кривичей полоцких, через венедов, германцев, сербов и морав. Многие тяготы перенесли, служили как псы. Просим теперь дозволения идти назад. Князь наш Стовов Багрянородец нас тебе до лета давал. Так оно уже настаёт.

— Князя своего Стовова Богранородца боитесь или аваров? Рабства боитесь, смерти? Правильно, — Решма понимающе кивнул, — пустить не пущу, слишком много знаете, а поступлю иначе.

Было видно, что вятич побледнел, а утреннее солнце блеснуло в его широко открытых от ужаса глазах.

— Каждому даю полновесный византийский золотой безан за следующий месяц службы, или убью прямо сейчас.

— Умеешь ты с аборигенами обращаться, — заметил ягд Эйдлах.

— Два безана-солида каждому, хозяин, и до месяца косьбы мы ваши, — заикаясь сказал Ждых, — война, хозяин, чума не за горами, авары.

— Договорились, — согласился Решма.

— Да будет твоя жизнь долгая и сытная, а дети твои переживут все невзгоды и попадут на небо к солнечному богу Яриле в тёплые и светлые небеса! — Ждых попятился, ударяя себя шапкой в грудь.

— Два безана! Это на Зиеме целое состояние, можно десять коров купить! — изумился ягд Эйдлах, глядя, как ликуют лютичи, пританцовывают, хлопали друг друга по плечам, корчат рожи.

— Пусть радуются. В конце концов, добыть золото несложно. Зато мы имеем преданных псов. Люди они проверенные, нужные. Помните, когда варяги Вишена и Эйнар с книжником Рагдаем в канун Журавниц устроили битву во финнами-стреблянами? Кто нас спас? Я им доверяю, кажется, больше, чем Танте.

— Это битва, когда ты на последнем нашем челноке перебросил германцев-саксов на берега Протвы? До сих пор не понимаю, зачем это было нужно. Я был против. Мы могли бы сейчас иметь два атмосферных челнока. А вдруг хранилище кораблей окажется на другом континенте? Ты же видел с орбиты, что тут несколько больших континентов и островов. А если хранилища под водой? Как без челноков ты до них доберёшься? Существующие на Зиеме технологии не позволяют пересекать океаны, и нырять глубже голого пловца. Ты слишком вжился в образ купца, и принял участие в завоевании славянами Стовова Багрянородца земли вдоль реки Москвы и Протвы у финнов Ори Стреблянина.

— Да, это была ошибка, — с досадой махнул рукой Решма.

Он закрыл глаза, и его никогда и ничего не забывающая память с вживлёнными в череп нейронакопителями, представили его внутреннему взору большое поле под осенним небом два года назад, далеко отсюда, на востоке, в лесах вокруг рек Протвы и Москвы. Он словно снова смотрел передачу со своих, теперь утраченных, микро-беспилотников на врагов и друзей во время неудачной попытки завладеть хранилищем кораблей в Звенящих холмах, как их называли аборигены:

— Самое время двинуться вперёд, — сказал Сигурд, пригибаясь а седле, чтобы быть поближе к Стовову Багнянородцу, — а то победитель в битве утвердится на поле и его долго придётся убивать, теряя воинов, прежде, чем он разбежится, или запросит пощады. Нужно идти, пока ажеражеские воины устали и бродят среди убитых сородичей, шарят в обозе и за пазухами умирающих, и вот ещё, — варяг перешёл на шёпот, — варяги Гутбранд и тот, в шлеме с полумаской, Хринг, вчера у костра говорили, что после покорения финнов-стреблян надо убить князя Стовова, прогнать его людей и самим править в Тёмной Земле. Хорошая земля, много рек течёт в разные стороны, а зимой, когда реки замерзают, получаются целые дороги изо льда. Можно из Янтарного моря попасть в Византийское море. Клянусь Одином.

— Всё равно нам с варяжскими наёмными людьми потом расставаться. Ничего не заплатить, а всех перерезать, — холодно сказал Стовов Багрянородец и привлёк к своей кольчужной груди юного княжича, — да, Часлав, чадо моё? Да, пора выступать. Труби в рог, Карасик!

Долговязый молодой дружинник в кожаном панцире и кожаной шапке с железными полосами и шипами, поднёс к губам рог тура, и что было силы выдул из него хриплый, душераздирающий рёв. Оставив позади себя треск сминаемых зарослей малины и молодого орешника, конная дружина Стовова Багрянородца, за ней пешие крестьяне и челядь, а за ними варяжская отборная дружина, вышли на поле.

Варяги тут же уселись в бурьяне, показывая безразличие к происходящему, уверенные и спокойные, чуть более говорливые, чем обычно. Их кольчуги на солнце горели, как рыбья чешуя, а оружие вспыхивало молниями.

Князь с Гутбрандтом, Ацуром, Семиком и Жеребило далеко выехал перед рядами своих пеших мечников. Жеребило держал на стремени княжеский стяг с изображением птицы с головой медведя.