Бронислав Кузнецов - Права мутанта

Профессор нахмурился:

- Когда вернётся, надо ему передать следующее. Председательница Дыра просила его зайти для проведения исследовательских действий. У неё для него есть интересная история под запись. "О неубитом медведе".

- Обязательно передам, - пообещал Карел Мантл, - это великая честь - исследовать саму пани Дыру.

Всё ли в порядке с Клавичеком? После ночного события в Березани, будь она неладна, Братислав Хомак коллегу просто не узнавал. Да, унижение, насилие и невозможность себя защитить порой сильно меняют человека. Но Клавичек изменился как-то парадоксально.

На протяжении всего пути по болоту от Березани до Елани на лице Вацлава блуждала мечтательно-благостная улыбка. Хомаку она не нравилась, казалась подозрительной. Неверной. Вот так улыбается человек - день, два, месяц - а потом что-нибудь как учудит! Причём не к добру для всего эволюционного процесса.

Пару раз Братислав задумывался о том, не предложить ли товарищу помощь - ну, там, выслушать, эмоционально поддержать, направить, посоветовать чего. Останавливало то, что случай, в общем-то, для мужчины постыдный. Вряд ли Клавичек обрадуется, когда поймёт, что кто-то за стеной всё слышал. Этак уже не до помощи: не навредить бы.

Три дня в Елани прошли в интенсивном исследовательском труде: общение с носителями культуры, каталогизация культурных артефактов. Казалось бы, труд занимает время и позволяет отвлечься на что-то небесполезное. Но загадочная улыбка с лица Вацлава так и не ушла.

Братислав уже предполагал худшее. Кризис научной веры - это вам не просто рядовая смена религиозной конфессии. Вот где подлинный страх!

Как любит повторять Карел Мантл, отступление от веры в прогресс - суть тяжкий грех, для образованного человека непростительный. Братислав Хомак не столь категоричен, он бы несчастного простил, но то - внутренне и только по мягкости душевной. Да и тому есть простая причина.

Ведь Хомак... Правду сказать, он и сам не без греха. Не преодолел простых человеческих увлечений. Мутантов - положа руку на сердце - не любит. От запаха мутант-деревьев его тупо тошнит. Умереть ради торжества великой мутации - тоже в глубине души не стремится. Хомак - не фанатик, у него по многим вопросам есть собственное мнение. Которое он, впрочем, никому не навязывает и даже никогда не озвучит (зачем же дразнить товарищей?).

Но личные несовершенства - это одно, а внезапные кризисы - другое. Потому случай с Клавичеком - это вызов. Если товарищ примется обличать мутантов с тем же жаром, с которым ранее превозносил - Братислав Хомак его не поддержит. Ибо разумом он - с фанатичным Карелом Мантлом, а разум над чувствами должен властвовать.

Даже в смягчающих вину обстоятельствах, даже после событий, что стряслись в Березани, лелеять мстительную обиду негоже. Конечно, физическое насилие - оно не больно-то способствует любви даже к высшим существам, но не предавать же из-за него единственно разумные идеалы.

Много чего пришлось передумать.

И вот сегодня поутру Клавичек сказал Хомаку и Мантлу, что имеет к ним важный разговор. Сказал с той самой улыбкой, которая Братиславу не давала покоя. Но тон взял уверенный, должно - принял, наконец, некое важное решение.

Встретились они на пустыре за Председательским домом Столичной Елани, что как две капли воды похож на березанский, но не настолько окружён сараями.

- Друзья мои, я хочу поделиться с вами важным для меня событием, - произнёс Вацлав Клавичек с несколько искусственной торжественностью, - это событие преобразило всю мою жизнь. Я уверовал.

- Надеюсь, в эволюционный процесс? - осторожно спросил Хомак.

- Или в мутантскую революцию? - добавил Мантл.

Клавичек встретил их догадки широкой светлой улыбкой и совершил обеими руками принимающий жест.

- Ну, слава Дарвину, - произнёс Хомак, - а то я уже волновался, не отпал ли дорогой Вацлав от наших основных идеалов.

- Не отпал, - ещё шире улыбнулся Клавичек, - напротив!

Напротив? Это как же?..

- В Березани, - пояснил Клавичек, - в ночи меня посетил дух мутации. Я боролся с духом, но он меня одолел. Я расслабился и впустил духа в тоскующее сердце. Я победил.

Победил?

- Я отмечен судьбой. Я засеян мутантским семенем, - сказал Клавичек.

Ну, положим, гордиться-то, вроде, и нечем?

- Семя мутанта меня переродило.

Это-то я вижу, настороженно подумал Хомак. Перерождение налицо: старый добрый Вацлав городит какую-то чушь собачью... В чём же подвох?

- Моё сердце осеменено. Не только лишь пищеварительный тракт.

Ага. Комплексное влияние. Надеюсь, "осеменённое сердце" - это фигура речи? Братислав Хомак сам не знал, что из приходящих к нему мыслей стоило бы произнести вслух, потому в смятении молчал. Похоже, и Мантл чувствовал и думал нечто подобное.

- Семя мутанта говорит со мной. Я слышу его, но не могу вместить всю мудрость его посланий, - после паузы продолжил Вацлав.

Семя говорит? Значит, Клавичек слышит голос. Но это же психиатрия! Или он это - в переносном смысле?

- Грядёт мутантская революция. Из людей мало кто спасётся. Спасутся только лишь готовые воспринять мутантское семя для новой жизни.

Ну, о революции-то - всё правда, мысленно тестировал Хомак слова товарища. Тут и внутреннего голоса не надо, подобную вполне разумную фразу мог бы и Карел Мантл высказать, она - в его репертуаре. Только разве странный пассаж про семя...

- Это мои слова, - узнал и Мантл. - Только про семя я не говорил.

- Семя мутанта священно. Вам ли, Карел Мантл, этого не понимать?

- Э... Ну да... - Карел смешался.

- Семя мутантское прорастёт на благодатной человеческой почве.

- Согласен, но...

- Бесполезно бежать от мутанта. Он везде тебя догонит и осеменит.

- Ну, это спорное утверждение... - Мантл закашлялся.

- Кого не осеменил священным семенем мутант, тот навеки потерян для новой жизни! - возвысил голос Вацлав.

- Ну, если только в духовном смысле... - всё ещё пытался скорректировать ход его логики Карел Мантл.

На то Клавичек аргументировано ответил:

- Моя духовная беременность проистекает от материального семени.

И ещё:

- Семя мутанта исключительно пассионарно!

Карел покраснел - очень уж он не любил, когда его перебивают в спорах. По лицу казалось - вот-вот вспылит, но ещё пытался возражать спокойно:

- Вацлав, прошу, мутантов не надо...

- Мутанты - это уже те, кто надо! - взвизгнул Клавичек. - Человечеству же придётся приспосабливаться.

С последним, ясное дело, и не поспоришь. Мантл было закивал, но Вацлав Клавичек вдруг выкрикнул громовым голосом:

- Оставьте меня в покое, во имя Мамонта!

- Ты сам нас позвал, - попытался его урезонить уже Братислав.

Клавичек ему ласково улыбнулся и, извиняясь, пояснил: