Владислав Южный - Новичкам - везёт...

— Не бойся, я не бандит.

— Кто ты? Откуда у тебя оружие? Что здесь вообще происходит?!

За спиной захлопотало, в комнату впорхнул ворон, привычно брякнулся на плечо.

— Я там, значит, жизнью рискую, а он тут с девками крутит! Ну ты и ушлый, Атеист!

— Хорош трепаться, что с зараженными?

— Да ничего, поглазели на стенку да пошли в обход. Один лотерейщик только, там где ты перелез, долго топтался, всё нюхал чего-то. Ты там, случайно, не псыкнул от страха?

— Нет, все сухо как видишь!

Девушка медленно отступила на пару шагов, глаза округлились, стали не хуже, чем у совы. Атеист запоздало сообразил, что со стороны выглядит довольно странно — она-то не слышит, что ворон говорит.

— Ты псих!

— Постой! Ещё раз прошу — только не пугайся, и выслушай меня. Как тебя зовут?

Чуть помолчав, девушка все-таки ответила:

— Ксения!

— Ксюш, ты наверняка заметила, что окружающий мир, мягко скажем, отличается от привычного?

— Ну не дура, вижу.

Атеист отвернулся к двери, лязгнул задвижкой, потом медленно снял с плеча автомат и отставил в угол. Ксения опустилась на диван, держалась настороженно, Атеист чуть помедлив, сел рядом. Он постарался рассказать всё, что знал сам об этом мире, девушка слушала недоверчиво, косилась на Ворона, что тихонько дремал у парня на плече, словно тот мог подтвердить слова Атеиста. Огарок почти истаял, когда парень закончил.

— И что… это… это навсегда?

— Да, Ксюш… Кстати, вот, выпей.

— Фу, что это?

— Пей, говорю, это лекарство. Голова перестанет болеть.

— А откуда ты знаешь, что у меня болит голова?

Ворон, до этого вроде бы дремавший, хмыкнул иронично:

— Да у вас у всех, как дело к ночи, так сразу голова болит…

Ксения сделала осторожный глоток, скривилась, как от лимона, косясь на Атеиста, выпила ещё чуть-чуть.

— Бяяяя, ну и гадость! Меня сейчас вырвет!

— Потерпи, сейчас станет лучше.

Ворон перелетел к окну, попросил Атеиста отодвинуть куртку. Стёкла нет, пернатый без труда юркнул сквозь решетку, уже с улицы донеслось хриплое карканье:

— Погляжу, как там обстановка, не боись, до утра заглядывать не буду. — Хмыкнул весело, — Времени-то не теряй зря, я ж вижу, как глаза горят!

— Что он там прокаркал?

Атеист смущенно пробормотал:

— Полетать решил перед сном, чтоб спалось лучше. На улице будет спать, он же птица вольная.

Фитилек свечи затрещал, пламя задрожало, длинные острые тени заколыхались радостно, вот-вот огонёк погаснет. В последний раз пыхнуло и свеча потухла, в комнате ещё сильнее запахло расплавленным парафином. Девушка ойкнула, Атеист тоже вздрогнул, когда по глазам ударила темнота. Просидев несколько секунд в тишине, предложил:

— Утром договорим, я уже с ног валюсь, если честно. Я на полу лягу, не бойся, приставать не буду.

Ксения молчала, Атеист поднялся уйти, и тут на запястье ощутил тёплые и немного дрожащие пальцы.

— Не будешь приставать, говоришь? Жаль…

Уснули уже под утро, вдвоём на полу…

Снилась погоня. Атеист мчится по заросшему высокой путанной травой логу, с трудом выдирая ноги из зелёных сетей. В груди клокочет, он задыхается, но упрямо продолжает бежать. Потому как за спиной, оглашая окрестности хриплым урчанием мчится целая свора зараженных. С десяток бегунов, если не больше, несутся, как сайгаки по степи, Атеист рвется из последних сил, но чувствует, что настигают. Над головой хрипло закаркало воронье, и вдруг одна из тварей прыгнула на спину, Атеист полетел кубарем, тварь навалилась сверху, острые зубы вцепились в плечо, парень заорал от боли… и открыл глаза. Мгновение ещё соображал, спит он или это наяву, но хриплое урчание стало громче, а боль в плече реальной и жгучей. Карканье сложилось в слова, но он уже и сам понял, что произошло. Отпихнул от себя урчащую Ксению, где-то в глубине души ещё тлела надежда, что это сон… Вскочил на ноги, Ксения, вернее, уже не она, а кровожадная тварь, медленно поднялась. Автомат сам прыгнул в руки, сухо щелкнул предохранитель.

— Прости, Ксюша…

В тесной каморке громыхнуло так, что вылетели остатки стекол в раме, а настенные часы сорвались со стены. В ушах зазвенело, Атеист вышел на улицу, шатаясь как пьяный, без сил шлепнулся на задницу, подтянув к животу колени, положил голову и обхватил вспотевшими ладонями, дрожащие пальцы скрестились на затылке. Ворон хотел сказать что-нибудь в утешение, потом передумал, в такие моменты лучше побыть одному. Но Атеист сам подал голос:

— Ворон, зачем все это?

— Что?

— Ну все это, весь этот чертов Стикс? Все эти твари, иммунные, вся эта бесконечная мерзость… кровь… зачем? — голос сорвался, глаза покраснели, и Атеист отвернулся, дабы не показать предательских слез. После затянувшегося молчания Ворон хрипло откашлившись, произнёс:

— Знаешь, у меня есть своё предположение, но… это всего лишь предположение…

— Говори!

— Когда-то давно мне попала в руки одна книга. — Ворон задумчиво потер кончиками перьев крыла клюв. — Не помню точно, как звали автора, вот никогда не запоминаю… не запоминал названий и авторов. А книги… книги любил ужасно… Так вот, там речь шла о мире-полигоне, где сверхраса какой-то космохрени выводила новую породу людей. Дескать, погрязли людишки в дерьме, надобно их породу очистить, пусть выживут самые сильные и шустрые. Естественный отбор в ускоренном режиме. И тот, кто уцелеет, вернется в родной мир после апокалипсиса, чтобы начать новую цивилизацию. Как знать, может и с нами делают что-то подобное. Научились же внешники сознание переселять, вот как мне, может и в родной мир также как-нибудь можно будет вернуться… Вообщем, чтобы не случилось, парень, иди до конца! А сдохнуть мы всегда успеем…

— Надо Молчуна найти, а там уже решим, что да как дальше…

Атеист достал фляжку, пальцы сжали прохладный металл, сосредоточился, стараясь не думать о Ксении. Сознание медленно потускнело, перед глазами заколыхалось, словно мираж из пустыни возник знакомый силуэт. Молчун медленно брел по дороге, с трудом волоча непослушные ноги. Атеист покрутил взглядом вокруг, слева какая-то канава, полная зазеленевшей воды, дальше за ней до самого горизонта тянутся ровные ряды засохших кустов, справа же несколько покосившихся домов, не больше десятка, кое-где от ветхости провалена крыша. Атеист снова перевёл взгляд на Молчуна, лицо в потемневших разводах, лоб перечеркнула огромная ссадина, правое плечо покрыто засохшей коркой крови, рука безвольно повисла, как веревка. Лицо смертельно бледное, Молчун не смотрит по сторонам, просто шагает вперёд.

— Чёрт, не пойму где он, неужели разминулись?!

— Что видел?

— Какую-то канаву с зелёной водой, и засохшие деревья, вернее кусты, они рядами были посажены. А через дорогу поселок — домов десять, древних, как дерьмо мамонта.