Владислав Южный - Новичкам - везёт...

— Первый вариант больше устраивает.

Калач усмехнулся, вернулся на прежнее место, табурет пискляво скрипнул.

— Сколько ваших в этом районе?

Кабан обтер связанными руками разбитые губы, выдавил глухо:

— Около сотни. Группами по пятнадцать-двадцать. Общее командование на Кастете. С ним вечно военспец от внешников тусуется, Кальвин кажется позывной. Про внешников ничего не скажу, знаю только что километрах в ста отсюда на каком-то мелком стабе они неплохую базу замутили. А где, что конкретно — не знаю. За такой интерес сразу в расход.

— А чего вы с «Газели» броневик замутили? Совсем обнищали?

— Это Кастет для патрулей велел сделать, по дорогам, говорит, сойдёт колесить. Нам сказали — какие-то крутые стронги объявились. Мы уж неделю на ушах, из патрулей не вылазили, не пожрать, не поспать нормально, — Кабан с грустью усмехнулся, — вот и лоханулись с вами.

— Где база вашей группы?

Кабан засопел, опустил голову.

— Где база?

Пленник глухо пробурчал сквозь зубы:

— Километрах в сорока на восток, там ещё завод здоровый, химический, почти на полкластера.

— Знаю такой.

— От проходной влево склады… там…база.

— Сколько человек в группе?

— Восемнадцать… было.

Калач зло усмехнулся:

— Теперь считай четырнадцать!

Зена что-то записала в блокноте, спросила не поднимая головы:

— Как с вооружением?

— Один АГС, два РПК, ну и стрелковое.

Зена поднялась из-за стола, показывая что допрос окончен.

- Ну что, Кабан? Готов умереть в расцвете лет молодым и красивым? — Калач не спеша накрутил глушитель на пистолет.

Кабан нахмурил брови, голос зазвучал угрюмо:

— Я своё пожил…

Седой принёс пару банок тушенки и кусок хлеба:

— Извини, у нас с продовольствием туго сейчас. Чем богаты, как говорится.

Антон оглядел тесный подвальчик, именуемый карантином, метра два на три бетонная коробка, напротив двери из досок и двух здоровенных чурбаков сложено подобие нар, третий чурбак служит в качестве обеденного стола. На него то Седой и выложил нехитрый ужин.

— Долго мне здесь торчать?

— Денька два бы надо для верности, но, скорее всего, до утра если не зомбанешься, то и потом вряд ли.

Антон накинулся на тушенку, хорошо что Седой заранее вскрыл банки, иначе истек бы слюной.

— Сейчас чаю принесу!

Лязгнула металлическая решетка из толстой арматуры, мужик вышел, Антон и не обратил внимания. Никогда прежде он не ел такой вкуснятины, или это от голода так показалось, выскреб обе банки до блеска, ещё и протер хлебом, чтоб ничего не оставить. Седой, вернувшись через несколько минут со стаканом чая в руке, одобрительно хмыкнул:

— Проголодался? Это хорошо, что такой аппетит — кандидаты в мертвяки обычно мало едят, словно ждут перерождения, чтоб вдоволь мясца покушать. Звать то тебя как?

— Антон, — парень с шумом отхлебнул чая, брови удивленно вздернулись — сахара Седой не пожалел!

— Вот сразу ясно, что новичок!

— Почему?

Седой молча вышел, вскоре вернулся с табуреткой в руках, видимо, беседа грозит затянуться.

- Первое дело для новичка — забыть старое имя. Совсем забудь, — мужик опустился на табурет, из-за сутулости он смотрел немного исподлобья, брови казались грозно нахмуренными. — Забудь раз и навсегда! Теперь у тебя будет прозвище или погоняло, но не имя! Здесь народ у нас очень суеверный. Со старым именем только бабы здесь, да и то половина на новый лад переделывают, чтоб звучало покрасивше. Была Люська-давалка, а здесь глядишь уже Люсинда или ещё как. Так что надо тебя окрестить по-новому.

Антон криво усмехнулся:

— Я в бога не верю, чтобы креститься.

Седой посмотрел на парня, как на неразумного:

— Нашёл чем гордиться, ты в Бога не веришь, зато он может верит в тебя. Потому и жив-здоров до сих пор, а другие бродят в поисках свежей человечинки.

— За это скорее Зену благодарить стоит, чем небеса.

Седой усмехнулся:

— Закоренелый, значит, атеист? О, кстати, а чем не прозвище?

— Атеист?!

— Ну по сравнению с Кабаном или Калачом посолиднее звучит. Был тут один боец, Клизмой звали. Так что тебе неплохой вариант достался.

— Ну хорошо, Атеист, так Атеист. Седой, ты мне хоть немного объясни — куда я попал? Что за хрень здесь творится, какие-то муры, внешники, зомби.

Седой вздохнул, ладонь потерла взлохмаченную голову:

— Да тут долго объяснять придётся, и в такое сложно новичку поверить.

Антон усмехнулся:

— Так мне спешить теперь некуда. А после того, как здоровый вроде бы мужик ни с того, ни с сего зомбаком заделался и взялся меня грызть, я уж во что угодно поверю. Даже в то, что здесь ещё и орки с троллями водятся.

Седой подался, заговорщицки подмигнув, спросил:

— Ты водку пьешь?

— Пью. Кто ж не пьёт, если нальют?

— Это точно. Погоди, я щас!

Мужик проворно поднялся, уже на пороге обернулся, бросил взгляд на пустой стол-чурбак.

- Эх, придётся НЗ потрошить… Погоди, сейчас я, быстро!

Вновь скрипнула запираемая решетка, Антон устало откинулся назад, от бетонной стены тянуло холодом, но наконец то можно хоть чуточку расслабиться. А от этой бодяги и правда полегчало, голова почти не болит, так лишь шумит в ушах немного. И соображать легче стало, а пораскинуть мозгами явно есть над чем. Как то же надо жить дальше…

Седой вернулся с рюкзаком в руках, выставил на чурбак бутылку водки, банку тушенки, на подстеленную газету порезал большой кусок сала и хлеб.

— Ну давай, Атеист, обмоем твоё новое имя. И за встречу, так сказать выпьем — Седой суетливо свернул крышку, разлил по пластиковым стаканчикам. — А то не люблю я в одного пить, как алкаш конченый.

Чокнулись, водка обожгла глотку, этот напиток на вкус и так не очень приятный, а теплая — вообще мерзость. Но Антону, то бишь уже Атеисту не до капризов, после сегодняшних приключений хочется нажраться в сопли, чтобы забыть весь этот кошмар. И плевать, что завтра скорее всего будет не менее насыщенный день. Не теряя времени напрасно, Седой повторил. Снова выпили, теперь уже за удачу, чтобы задержаться подольше на этом свете — она крайне необходима. Третью выпили не чокаясь, хоть вечером и не принято поминать. Атеист налегал на сало, чтоб не развезло, ещё о многом нужно расспросить Седого, пока у того язык на почве алкогольных возлияний молотит как помело.

— Ну так что, Седой? Просветишь, что тут да как?

- Да не вопрос, — Седой потряс стремительно пустеющей бутылкой, горестно вздохнул, — блин, топливо кончается. Хотя что рассказывать — я тебе сейчас покажу.

Потянулся за рюкзаком, небрежно отброшенным к стене, табуретка жалобно скрипнула, Седого качнуло, ещё чуть-чуть и грохнулся бы. Атеист дернулся через чурбак, но помощь не понадобилась.