Наталья Караванова - Дана и Бродяга

— Пулю?

— П-пулю… а в нас те не стали стрелять, они бинком… мы отключились. А когда я пришел в себя, то был уже вечер.

— Тебя допрашивали?

— Нет… ну, то есть, спрашивали имя, но я соврал. А потом долго никто не приходил. Они меня в одном из коттеджей заперли… — Велли вспомнил, как ловко получилось с ножом, и похвастался. — Ночью один из них пришел, еду принес. Я его зарезал и побежал в ущелье. Но главное, я кое-что слышал!

— Ну!

— Они решили закрепиться в этом поселке. Наши почти всех жителей убрали, вода там есть. Продукты тоже…

— Так. Что еще?

— Еще?

Эннет поморщился:

— Ну? Сколько их там? Сотня? Две? Транспорт у них есть?

— Сколько? Где-то около сотни. Транспорта нет, науги.

— Так это пустынники?

— Пустынники там тоже с ними, но командуют не они. Командует какой-то военный, может, отставник он… не знаю…

— Угу. А теперь еще раз. Но уже без недомолвок и как можно полнее…

Эннет чуть двинул ладонью, и тут же сзади Велли толкнули. Не просто толкнули, аккуратно и ловко уложили на землю. И тут же он левым боком почувствовал несильный пока удар.

— Не здесь, — брезгливо бросил Эннет. И Риммера выволокли из палатки в ночь.

Велли били старательно, но калечить все же не собирались. Иногда избиение прекращалось, ему давали возможность ответить на вопросы. И он отвечал. И снова отвечал. И снова…

Он рассказал все, что знал и о чем смог догадаться.

Скрыл только, что в поселке его допрашивали, и что там он тоже не смог молчать. Велли понимал — если Эннет узнает эту правду, его убьют на месте, без долгих разговоров. Просто убьют и все. Бросят труп сохнуть под злым рутанским солнцем… а так, может, в конце концов, поверят.

Поверили. Уже на рассвете Эннет приказал накормить страдальца. У Валентина даже появилась возможность подремать — ровно час до того момента, как отряд Эннета двинется к поселку Слепака.

Когда, побитый, он лежал на полу штабной палатки, то слышал сквозь дурноту, как Эннет ругается — они, кажется, сильно выбились из графика…

А что за график — кто знает.

Мимо ходили люди, разговаривали. Она не вслушивалась. Было жарко и совершенно пусто в сердце. Осталась у нее только одна единственная задача — вырваться отсюда, добраться до яхты и…

Там пилион, птица и мабурская кошка — ее артисты и товарищи по дальней дороге. Они ее ждут, они от нее зависят, и значит, цель есть. Но где взять силы, чтобы ее достигнуть? Откуда?

Подошел Джет. Очень мягко попросил, чтобы она села — в грузовом отсеке стало тесно. Дана выполнила просьбу, задвинувшись в самый дальний угол. Тут же рядом оказался незнакомый военный. Левая рука его скрывалась в лангетке, на лбу красовалась белая нашлепка антисептика.

Дана отодвинулась еще дальше, уткнула лицо в колени.

Джет, уходя, только покачал головой.

Машину подогнали к самым раскуроченным грузовикам, погрузка шла быстро. Правда, все равно куда медленней, чем хотелось бы.

Не успокаивало даже то, что Джанелли отправил наблюдателя на одну из окрестных скал. До самой удобной точки без альпинистского снаряжения подняться было невозможно, и наблюдатель контролировал лишь часть возможных путей подхода бандитов.

Каким-то краем сознания Дана все это слышала, запоминала. Но что бы ни происходило — оно было где-то за толстой стеной, не с ней. Далеко и давно. Реальным оставался запах пыли и пота, одуряющий зной, грубая ткань синего рабочего комбинезона. Жесткая лавка, луч яркого света поперек отсека.

Кто-то сказал:

— Все. Больше эта сивка не вывезет. Едем!

Заработал двигатель. Куда громче и болезненней, чем раньше, а может, это ей только показалось.

На лавку, где сидели Дана с военным, втиснулись еще двое. Дверь закрыли, стало сумрачно.

Неужели теперь они, наконец, смогут доехать до города? А там до космопорта всего десять минут… если на каре, но можно и на муниципальном автобусе. Это чуть дольше получится. Но не важно, хоть пешком, хоть на звере науге…

Машина тронулась, сразу тряхнуло, закачало. Ничего, лучше так, чем никак…

Джет мрачно глянул на сосредоточенный профиль рыжего погонщика, без объяснений узурпировавшего водительское сиденье. Что за день такой? Все выходит криво. День концентрированных неприятностей. Когда уже он придет — великий день концентрированной удачи?

Злясь на себя, он все-таки спросил:

— Что ты такого ей сказал, а, Саат-саа? Когда мы уходили, она была вполне адекватна…

Он не хотел выделять имя, подчеркнуто кхорбинское и явно не настоящее. Это как-то само получилось.

Погонщик молчал долго, наверное, минуту, сосредоточенно следя за дорогой. И ответил, когда Джет уже перестал ждать.

В голосе звучали незнакомые, виноватые интонации.

— Это запоздалая реакция. Так бывает. Она держалась, пока ее помощь требовалась другим, но стоило оказаться наедине с собой, и вот…

…наедине с тобой, хмуро подумал Джет. Но промолчал.

Машина последний раз качнулась на выбоине, и вдруг оказалась на трассе. Чуть дальше гладкое полотно подступало вплотную к осыпи, и было наполовину завалено. Здесь успела образоваться небольшая пробка — не больше пяти машин разного размера и назначения. Водители разбирали обвал вручную, и работа, судя по всему, близилась к завершению.

Саат прошипел что-то невнятное. Джет дернулся выйти и помочь, но услышал:

— Погоди. Там есть, кому камни ворочать. Давай, садись на мое место, возьмешь управление.

— Что?

— Давай, не спрашивай.

Саат прикрыл глаза. На верхней губе выступили капельки пота. Джет перевел взгляд на завал — там уже отдавал распоряжения капитан Джанелли. Ну и отлично.

Новый взгляд, брошенный на пустынника, заставил встревожено спросить:

— Эй, ты больной что ли? Я могу помочь?

— Д-да. Импульсник за сиденьем…

— Что?

— Обойди машину, я пересяду. М-мать, да не тени ты время, Джет…

Поняв, что дальше разговаривать бессмысленно, Дага спрыгнул под раскаленное солнце. Когда он взобрался на водительское сиденье, Саат уже полулежал на пассажирском, запрокинув назад голову и дыша часто и неглубоко.

Еще несколько секунд поизучав бледное лицо пустынника Джет убедился, что помирать прямо сейчас тот не собирается. Подключился к управлению каром и пробормотал:

— Вояка хренов…

Последовал незамедлительный ответ:

— Уж какой есть!

— А, похоже, не все так плохо, как выглядит… это хоть не заразно?

— Не бойся. Это мне… той войны наследство.

— Да ну?

— Ну да.

— Снова какая-нибудь тайна?

— Джет, дай отдышаться. Нет у меня никаких таких тайн… а в пустыне и разницы большой нет между тем, называют меня Саат или Стас…

Пустынник зашелся сухим кашлем, оба замолчали.

Подумать было о чем. И дорогу впереди уже почти расчистили. Сейчас все разбегутся по машинам, и можно ехать.