Сергей Юрьев - Игры падших

Самые безжалостные и своенравные владыки внимали и внимают слову мудрецов Тао-Линя – одних лишь суеверный страх заставляет открыть свои уши, иные пытаются ступить на путь Учения, и порой кажется, что так будет всегда. Но не стоит рассчитывать, что тем, кто привык повелевать, никогда не откажет благоразумие. Хранителям мудрости надлежит быть готовыми к тому, что кто-то из потомков великого и славного Йан Сяо, ослеплённый своим могуществом, преступит традиции и захочет невозможного.

Дайте ему всё, что он возжелает. Дайте ему больше того, к чему он стремится. Дайте ему всё. Получивший всё либо погрузится в Свет, либо канет во Тьму, – что бы ни случилось, его дальнейший путь никогда не пересечётся с нашим…»

Да, брат мой, мы вскормим Дракона, и он, преодолев слабости тех людей, что станут его плотью, покинет клеть земного бытия в поисках себе подобных, чтобы жить с ними в мире и согласии.

18 декабря, 11 ч. 35 мин. Исправительное учреждение строгого режима близ посёлка Гремиха

Вагонетка с тяжким скрежетом сдвинулась с места, с трудом перекатываясь через стыки щербатых проржавевших рельсов. Подъём, ведущий к выходу из штольни, был не слишком крут, и впереди маячило невнятное светлое пятно, бледный отсвет пасмурного дня. Они впятером еле толкали вперёд это прогнившее корыто, от которого тянуло стужей, и холод промёрзших железных рёбер сквозь рукавицы обжигал ладони.

– Падла! – в который раз выругалась Яночка. Вообще-то в её симпатичной головке хранился весьма богатый запас ругательств, но сейчас ей было не до изысканных речей. – Падла. Паскуда… И чего я раньше не сдохла…

– Не оскверняй губ своих бранью, – попыталась урезонить её Маргарита, упираясь грудью в стальной борт вагонетки. – Некрасиво это. Грешно.

– Ты б… – Яна хотела посоветовать ей заткнуться, но вместо этого, закусив губу, промолчала. Отставная ведьма могла и вспылить, на время забыв и о раскаянье, и о благочестии, и о страхе перед Пеклом.

– Ну, ещё немного… – Лейла попыталась взбодрить их обеих, но голос предательски дрогнул, и должного эффекта не получилось, тем более что впереди оставалось ещё большая часть пути, и после этой вагонетки до конца смены предстояло вытолкать ещё три или четыре.

– И будет нам, родимые, свет в конце тоннеля, киселёк горяченький, пуховые перины, – пробормотала гадалка Глафира Мирная, непосредственно ни к кому не обращаясь. В последнее время она часто разговаривала сама с собой, теряя связь с окружающей действительностью. – А есть и пить нам – с серебра да злата, а при вратах в покои наши два арапа стоять будут – по три аршина ростом, и будут они всех злых прочь гнать, а добрых – привечать, чтоб трапезу нашу разделили, потому как самим нам всего не съесть и не выпить…

– Началось, – недовольно проворчала Яночка. – Скоро и у меня крыша съедет.

– А она у тебя на месте была когда-нибудь? – живо поинтересовалась Маргарита, и Соня Колотун, аферистка-гипнотизёрша, приговорённая к шести годам, мерзко хихикнула.

– Да заткнитесь вы все! – вспылила Яна, бросив поручень. – Без вас тошно…

– Это точно – без нас тошно, – согласилась Маргарита. – А с нами – хорошо, весело и душевно! Давай работать, а то дальше одна эту штуку толкать будешь. Посмотрим тогда, как тебе без нас.

– Яна, давай хоть сегодня обойдёмся без скандала, – вмешалась Лейла. – Не одной тебе плохо, другим не лучше.

Яночка, после того как узнала, что Лейла сделала с Маркелом, некоторое время пыталась быть благодарной за это запоздалое заступничество, и выражалась эта благодарность в том, что она огрызалась в ответ не на каждое сказанное ей слово, а только на половину. Видимо, и сейчас она не чувствовала в себе сил для затяжной перепалки и послушно впряглась в общую упряжку.

Э-эй ухнем, бабоньки! Ещё ра-а-азик! Ещё… Может быть, это навсегда? Может быть, остаток жизни придётся провести вот так – толкая вагонетки. А может быть, жизнь на самом деле кончилась, и это уже Пекло – стылое, жуткое, нелепое. Однообразные дни слились в один смёрзшийся снежный комок, и не было сил даже на мгновение попытаться поверить, что всё это когда-нибудь кончится. Отсюда был только один выход – в иллюзорный мир, куда знает дорогу Корней Белка, ученик факира… Из всех способов умереть этот казался самым изысканным, самым желанным, и в то же время – самым пугающим. Душа, отрекаясь от тела, остаётся во власти потусторонних стихий, становится беспомощной перед силами иного мира. Своевольная смерть – великий грех, искупаемый вековыми муками, а такой уход усугубил бы тяжесть содеянного многократно.

Лейла вдруг осознала, что в её собственных мыслях слышен характерный говорок Маргариты Ручеёк. То ли ведьма каким-то образом проникла в её сознание, то ли само сознание чудит, пытаясь подражать соседке по нарам.

«Лейла, Лейлочка… Я знаю, об этом не принято говорить вслух… Мы вовсе не рады, что ты избрала этот путь. Да, это почётно. Это важно. Но мы не рады. Мы вовсе не рады…» – Знакомый голос, знакомые слова… Чувствовалось, что маме трудно было решиться сказать её это. Отец молча сидел в кресле у камина, и вид у него был такой, будто жить ему осталось не больше суток, но в мире нет ничего такого, о чём он мог бы пожалеть.

Зачем? Почему это видение всплыло именно сейчас, когда уже поздно пытаться что-либо исправить.

«Времени у нас мало, так что буду краток, – зазвучал в голове голос резидента Николы Лодыря, который начинал с этих слов каждый инструктаж, даже когда спешить было некуда. – Степень опасности интересующего нас преступного сообщества трудно переоценить, но нам необходимо это сделать. Внутренняя Стража не ставит перед собой лёгких задач!»

Чтоб тебя! Хуже всего, если в собственном бреду слышишь чужую бредятину.

«Знаешь, сколько стоит эта задница? Я по пятьсот гривен за каждый квадратный вершок заплатил бы и не пикнул». – Подозреваемый сделал попытку усадить её к себе на колени, но Лейла дурашливо, но чувствительно шлёпнула по его руке, подавив желание заехать в этот мясистый пористый нос высоким чёрным лакированным каблуком. Согласно легенде, надо было играть роль не просто шлюхи, а шлюхи привередливой и с запросами, как у мелкопоместной принцессы.