Роман Глушков - Бешеный мир

— Где ты тут видишь приятеля, ковбой? — прорычал в ответ человек-медведь, хотя его беспардонность была понятна и простительна. И я бы на его месте возмутился, осмелься какой-нибудь наглец заявить права на мои охотничьи трофеи.

— Где вижу? Да прямо позади меня, — ответил я, медленно оборачиваясь. — Подумал, что раз мы с тобой стреляем в одних и тех же ублюдков, то наверняка можем…

И прикусил язык, увидев наконец того, с кем говорю.

Воистину, тут было с чего утратить дар речи! Уже по голосу становилось понятно, что меня держит на прицеле человек внушительных габаритов. Но когда я взглянул на него воочию, сразу выяснилось, что мои прогнозы были явно занижены. Сам я тоже отнюдь не низкорослый — скорее, умеренно высокий, — но этот тип обгонял меня в росте на целую голову. Да и в ширине плеч превосходил изрядно. Отчего даже громоздкий полуавтоматический карабин «Вепрь-Молот» двенадцатого калибра смотрелся в его ручищах словно игрушка.

Я бы дал громиле на вид лет тридцать, однако в действительности он мог быть и старше, и моложе. Определить его возраст наверняка не позволяло его жутковатое лицо. Я повидал множество изуродованных шрамами лиц, но такое видел впервые. Шрамов на физиономии громилы было так много, что они сливались в одну сплошную сетку, покрывающую ему щеки, скулы, лоб и частично — нос. Было очевидно, что он заполучил их не в бою и не упав спьяну мордой в битое стекло. Такие отметины могли возникнуть лишь в процессе жестокого истязания или пытки. В их взаиморасположении даже наблюдался некий порядок, хотя наносили их далеко не с хирургической аккуратностью.

Первое сравнение, что пришло мне на ум при взгляде на это изобилие шрамов — из-за них кожа на загорелом лице громилы напоминала шкурку ананаса. Такое же сравнение явно приходило на ум и самому громиле. А иначе как объяснить, что он соорудил себе на макушке прическу, напоминающую пучок листьев, торчащих из этого фрукта? Если бы не нацеленный на меня «Вепрь», желание его хозяина придать себе сходство с ананасом вызвало бы у меня улыбку. Самоирония — хорошая и о многом говорящая черта характера. А самоирония в адрес собственного уродства свидетельствует о том, что этот парень являлся оптимистом по жизни. И не особо переживал насчет издевательств, которым он был когда-то подвергнут.

— Ну, чего заткнулся, ковбой? Пытаешься выдумать про меня какую-нибудь шутку? — поинтересовался ананасообразный человек, без труда прочтя мои мысли. Что, впрочем, было не так уж сложно. — Ну давай, выкладывай — посмеемся вместе!

— Я бы с радостью, только боюсь показаться неоригинальным, как и ты со своим «ковбоем», — ответил я. — К тому же я не имею привычки смеяться над людьми, что в одиночку вяжут целую банду. Ну, или не целую, если быть точным — троих бандитов ты все-таки упустил.

— Двоих, — поправил меня мордоворот. — Тот, кого эти твари называли Балабасом, валяется вон там. — Он кивнул на брешь в огораживающем метеостанцию, невысоком заборчике.

Действительно, прямо в дыре лежало тело последнего дырокольца, которого можно было разглядеть в высокой траве лишь хорошенько приглядевшись. Да и сама дыра, кажется, образовалась по вине Стасика. Удирая от двуногого хищника с дробовиком, Балабас получил в спину заряд картечи и, упав на хлипкий заборчик, проломил его. После чего так и остался валяться и истекать кровью в его обломках.

— Отлично: вот теперь все в сборе, — удовлетворенно заключил я и пояснил: — Насчет сбежавших Юрка и Жеки тоже можешь не беспокоиться. Я встретил их в паре километров отсюда, и мы не сошлись во мнении по поводу того, кому из нас жить, а кому умирать.

— Эй, протри-ка зенки: разве похоже, будто меня что-то беспокоит? — огрызнулся громила. — Или хочешь, чтобы я сказал тебе спасибо за эту пустяковую услугу? Ну, спасибо, раз такое дело! Доволен? А теперь будь добр, сделай мне еще одно одолжение — проваливай отсюда, пока мы по-настоящему не разругались.

— По-моему, из нас двоих ворчишь только ты, а я веду себя исключительно любезно, — напомнил я. — Да убери ружье-то, а то негоже вести деловой разговор, размахивая друг перед другом пушками.

— А разве нам с тобой есть, что обсуждать? И что значит — «друг перед другом»? Ты что, ковбой, ослеп: это я держу тебя на мушке. А ты стоишь передо мной и треплешь языком вместо того, чтобы свалить отсюда подобру-поздорову, пока я добрый.

— Вышиби ему мозги, Квадро! — подал голос отмаливавшийся до сей поры Дырокол. — Тебе же это раз плюнуть, хренов мокрушник! Не хочешь меня отпускать, так выполни хотя бы последнюю просьбу приговоренного к смерти! Убей «крысиного волка» и — век мне воли не видать! — я замолвлю за тебя словечко в аду перед дьяволом!

— Квадро?! — переспросил громила, недоверчиво прищурившись. — Так ты, ковбой, и есть тот самый Квадро, о котором болтают в здешних краях? А неплохо ты болтаешь по-русски для американца.

— Разумеется, неплохо, — усмехнулся я, — ведь я родился неподалеку от этих мест. И вообще, никакой я не американец, если на то пошло, а русский. Ну, разве что еще самую малость татарин и еврей, но для русского это вполне допустимая погрешность. А тебя как звать-величать, большой и суровый человек с ружьем? Дырокол обозвал тебя «крысиным волком», но, готов поспорить, он говорил так со зла, и на самом деле твое имя звучит намного добрее.

— В этих краях меня не знают. — Собеседник не спешил раскрывать передо мной карты, но карабин все-таки опустил. После чего полез в карман и, вынув оттуда пачку сигарет с зажигалкой, закурил. — Да и в других краях я не слишком известен. Но меня это вполне устраивает, ведь я не ношу пижонских шляп и не гоняюсь за дешевой славой. Вот пускай оно и дальше так остается.

— Разумная позиция. Уважаю и отчасти даже завидую, — пожал я плечами, пропуская мимо ушей очередную грубость. — Хотя на переговорах с тобой все-таки настаиваю. Уверен, что будучи двумя практичными людьми, мы быстро придем к взаимовыгодному соглашению.

— Не видишь что ли — я тут немного занят, — пробурчал громила, отставляя «Вепрь» и доставая из поясных ножен устрашающих размеров оружие — нечто среднее между мачете и абордажной саблей, чья гарда являла собой вдобавок шипастый кастет. — Хотя можешь рассказать мне о своем предложении, пока я буду работать. Раз уж на то пошло, тебя в любом случае будет приятнее слушать, чем верещание этих животных.

Увидев приближающегося к ним мордоворота с тесаком, бандиты задергались, а Дырокол, с чьего рта я отклеил пластырь, взялся орать в его адрес проклятья. Такие, какие я доселе никогда не слышал, поскольку был плохо знаком с блатным жаргоном. Судя по отчаянию, что также звучало в этом крике, Вован ничуть не усомнился в серьезности кровожадных намерений человека-«ананаса». А, значит, он и правда обнажил тесак не с целью попугать своих пленников.