Юрий Киселев - Воля Демиурга

— Мстить жрецу богини, надо полагать, ты не планируешь?

— Я ещё не выжил из ума, госпожа… И пусть я, дав своей дочери согласие на ликвидацию, оказался невольным соучастником, я уже достаточно наказан. Да и главный организатор и вдохновитель случившейся бойни уже мертва… Моя месть не сделает её живой.

— А ведь я предупреждала тебя, Зендар, что Иния ещё не готова занять императорский трон — принимаемые ей решения оказались слишком прямолинейны, а личные отношения вышли на первый план, затмив чувство долга перед империей. Ей нужно было лучше просчитывать последствия своих действий и не уничтожать свою конкурентку, а согласиться на двойной брак — тогда все были бы живы.

— Перспективы моногамного брака были слишком заманчивы… Переход Рэй в коалицию наших союзников с одновременным укреплением позиций проимперской коалиции в совете кланов, улучшение отношений с оппозиционной коалицией, рост экономики, освоение новых территорий… Устранение Ники Ханто решало множество проблем, которые могли бы возникнуть в будущем… Все проблемы решались одним-единственным точным выстрелом — люди, которые должны были его произвести, проводили подобные операции неоднократно, и ещё ни разу не было ни одного сбоя. Мы вполне обоснованно полагали, что операция пройдёт гладко и на этот раз. Ничто, абсолютно ничто не предвещало поражения… Но мы не учли некоторых на первый взгляд незначительных факторов, госпожа, и проиграли…

— Хорошо, что ты это понимаешь… И что ты собираешься делать теперь?

— Ничего, госпожа. Конфликт вы урегулировали, претензий к правящему клану нет. И наследницы у меня тоже больше нет. Я планировал в течение ближайших тридцати сол передать Инии имперский трон, но моим планам уже не суждено сбыться.

— И кто теперь будет на троне?

— Мне всё равно, госпожа… Я устал. Тысячу с лишним сол я несу это бремя, и с каждым прожитым дангом мне всё больше и больше кажется, что имперский трон, как паразит, вытягивает из меня жизненные силы. Эта ноша в последнее время стала слишком сильно тяготить меня, и я с радостью уступлю бремя власти кому-то более достойному.

— Ты решил отказаться от власти? Разве она тебя больше не прельщает?

— Власть хороша только при взгляде издалека — ей можно восхищаться, пока сам не получишь её в руки. Получив же, увидишь, что право сидеть в кресле правителя и отдавать оттуда приказы любому человеку в империи — лишь малая компенсация за те обременения, которые оно накладывает. Императорский дворец — прекраснейшее место в империи, но для меня это место лишь роскошная клетка, в которой я заперт каждый день, с утра и до вечера. Да и в собственном доме я тоже не принадлежу себе — как и во дворце, мой дом наводнён охраной, которая день и ночь под предлогом заботы о моей жизни контролирует каждое моё движение. Они смотрят, как и что я ем, как одеваюсь и умываюсь. Я подозреваю, что даже в постели со своей женой я не избавлен от подобной слежки. Я, разумеется, могу окружить себя безумной роскошью, но рано или поздно она всё равно приестся, к тому же по большому счёту она мне и не нужна. Человеку вообще для жизни нужно не так уж и много, и всё, что мне нужно, я и так имел бы, находясь на должности какого-нибудь рядового кланового клерка, без обременения в виде тяжёлого груза лежащей сейчас на мне ответственности…

— А ты стал умнее, Зендар…

— Наверное, я просто постарел, госпожа… Я привык к власти и начал совершать недопустимые ошибки, которые могли не только навредить моему клану, но и иметь серьёзные последствия для всей империи. И я согласен уступить императорский трон любому кандидату, которого вы предложите. Я оказался плохим правителем и недостоин занимать этот пост.

— С годами приходит мудрость… Ты начал понимать, что власть, которую тебе даёт имперский трон, в первую очередь — огромная ответственность. Ответственность не только перед родным кланом, но и перед своей страной, перед своим народом. Ты становишься неплохим императором, Зандар. Я оставляю за тобой императорский трон — другого, более достойного кандидата на него клан Торуга не имеет. А наследника тебе всё же придётся произвести на свет и вырастить, учтя прошлые ошибки. Правда, в свете появившихся недавно проблем с клановой наследственностью сделать это будет непросто…

Ранним весенним вечером, когда тёплое солнце уже начало путь к закатному краю небосклона, но дорога эта у светила должна была занять никак не менее пары часов, на узкой пустынной дороге, ведущей к владениям Рэй, показался одинокий путник. Мужчина бодро шагал по идеально ровной, слегка шероховатой синтетической поверхности шоссе, держась середины светло-серой ленты, обозначавшейся по краям светящимися сине-красными огоньками. Шёл он, по-видимому, долго, выйдя в поход ещё утром — расстояние до ближайшего населённого пункта, от которого уходила магистраль, составляло почти тридцать километров. Однако столь продолжительный путь никак внешне не сказался на путнике — спортивного телосложения мужчина, одетый в стандартную форму офицера имперских вооружённых сил, ровным уверенным шагом продвигался к одному ему известной цели.

Дойдя до границ клана Рэй, обозначенных невысокими светящимися столбами, через равные промежутки уходящими в обе стороны от дороги и теряющимися вдалеке, мужчина остановился перед дорожным указателем, информирующим, что впереди — суверенная территория, доступ на которую без специального разрешения запрещён. Указывалась и кара для нарушителя — смерть. Но, видно, или мужчину не испугала кара, или он всё же имел право прохода, так как путник, немного помедлив на границе, как будто раздумывая о смысле продолжения пути, сделал уверенный шаг вперёд, за едва заметную завесу-вуаль из дрожащего воздуха.

Переход во владения Рэй встретил путника по-летнему тёплым воздухом — как минимум на несколько градусов выше той температуры, которую тот ощущал на себе в последние минуты ходьбы. Создавалось ощущение, что если за границами анклава стояла весна, то во владениях Рэй уже царствовало начало лета. Это ощущение поддерживал стойкий пряный аромат цветущих луговых трав, густо растущих по краям дороги, и жужжание многочисленных насекомых. Дорога ровной стрелой уходила прямо, рассекая травяную стену, и скрывалась под покровом раскинувшегося на горизонте леса, до которого мужчине предстояло идти ещё как минимум час.

Ровно через час одинокий путник ступил под покровы густого лиственного леса. Безлюдье окрестных территорий, расположенных в самых густонаселённых районах Оканы, поражало — за всё время пути мужчине так и не встретился ни один человек. Ещё почти час ходьбы, и, вынырнув из кутающегося в подступающие сумерки леса, дорога вывела его к небольшому городку, приютившемуся почти на самой опушке. Городок едва насчитывал сотню домов — небольших, аккуратных, одно-двухэтажных, утопавших в зелени прилегающих садов. Скорее даже не город — просто населённый пункт. Но по отношению к окрестному безлюдью мужчина предпочёл считать его городом. Там же путник увидел и первых людей — горожане спокойно занимались своими делами, не обращая внимания на одинокого путника, уверенно идущего по дороге. Однако путник не остался незамеченным — иногда он ловил на себе мимолётные заинтересованные взгляды жителей городка.