Юрий Киселев - Воля Демиурга

Оставив городок побоку, дорога обрывалась перед ступенями громадной пирамиды, возносящей венчающий её шпиль к самому небу. В лучах заходящего солнца шпиль сверкал ослепительно ярко, разбрасывая золотые блики по граням пирамиды. Освещённые последними лучами солнца, ступени зиккурата отбрасывали на землю длинные изломанные тени. Не задерживаясь у подножия, путник поднялся по ступеням пирамиды и вошёл в наполненную таинственным полумраком гигантскую арку входа.

Пройдя по широкому коридору, мужчина вышел в громадный зал, скрытый полумраком. Скудное освещение не давало полностью рассмотреть величие гигантского сооружения — задрав голову, мужчина увидел лишь скрывавшиеся в высоте колонны, поддерживающие воздушную галерею, узким кольцом опоясывающую помещение. В дальнем конце зала куталась в полумрак статуя гигантского ящера, раскинувшая в стороны уходящие во тьму громадные кожистые крылья. Мужчина, немного поколебавшись, подошёл к статуе, остановившись перед ступенями, ведущими к трону, и достал из-за пазухи небольшой золотой медальон с изображением такого же дракона, как и нависшая над ним статуя. Звенящую тишину зала разбил неуверенный голос:

— Я пришёл…

Шелестящие отзвуки голоса путника, пометавшись под сводами зала, затихли, и опять пришла тяжёлая, давящая тишина, но в зале ничего не изменилось — всё так же гулко стучало сердце, и так же над одиноким путником нависала громадная и пугающая статуя дракона, казавшаяся кошмаром, который вот-вот оживёт и сделает первый шаг, раздавив своими лапами посмевшего вторгнуться в его жилище дерзкого нарушителя. Чувствуя, что его решительность утекает, как вода из дырявого котелка, мужчина собрал остатки самообладания и уверенным голосом, глядя прямо в переливающиеся зелёным потусторонним светом глаза ящера, сказал:

— Я не знаю кто ты, но Дэнни Рэй сказал, чтобы я обратился к тебе. Я пришёл стать его воином.

Слова путника ещё метались шелестящими переливами под сводами зала, а картина перед пришельцем уже менялась — редкие пробегающие по чешуе ящера радужные блики вспыхнули, глаза рептилии зажглись ярким зелёным светом, и на резном каменном троне, разместившемся между лап дракона, возник разгорающийся клочок тумана, который, почти сразу же сгустившись, обернулся сидящей на троне ослепительно красивой молодой женщиной в короткой белой тунике. Густые длинные золотисто-льняные волосы водопадом стекали по её плечам и, свиваясь полукольцами на резных подлокотниках трона, опадали на пол. Покачивая обутыми в белые лёгкие сандалии на босу ногу длинными изящными ногами, женщина с интересом разглядывала стоящего у её ног незнакомца, устремив не него свои огромные, зелёные, слегка миндалевидные глаза, окаймлённые пушистыми ресницами.

Молчание грозилось затянуться, и мужчина разрушил его первым, спросив:

— Вы богиня Таня? Дэнни сказал, что на мою просьбу, скорее всего, откликнитесь именно вы.

Сурово посмотрев на него, женщина спросила:

— А ещё что сказал тебе мой жрец? Говори, смертный!

— Дэнни сказал, что вы можете сделать меня его воином.

— Мальчик решил создать своё собственное небесное воинство? — подперев кулачком щёку, задумчиво проговорила женщина, разговаривая, по-видимому, сама с собой…

И, уже для стоящего перед ней мужчины:

— Я богиня Таня, жена Создателя Одина, бессмертного творца миров. Готов ли ты, смертный, носящий в этом мире имя Крис Торуга, встать под крыло верховного жреца моего, исполняющего волю мою, и служить ему верой и правдой, не щадя своей жизни, до скончания дней своих?

— Готов, богиня! Дэнни Рэй обещал мне, что в служении ему не будет лжи, подлости и предательства. Такой службе я готов отдать всю свою жизнь.

— Подумай ещё раз, смертный, обратной дороги у тебя не будет. Пока у тебя есть возможность вернуться — тебя выпустят из моих владений, проводив до границ клана. У Торуга тебя ожидает обеспеченное будущее.

— Деньги с некоторых пор меня не интересуют, богиня… Мне важнее, как я буду жить дальше. Твой жрец и мой друг говорил, что честь для него важнее жизни. Я хочу остаток своей жизни прожить так же.

— И в третий раз я предлагаю тебе отказаться. Путь, который ты выбираешь, труден и полон опасностей, а в конце пути тебя поджидает смерть. Готов ли ты променять спокойное и обеспеченное будущее у Торуга на полную невзгод неизвестность под крылом моего жреца?

— Готов! — голос мужчины обрёл силу и твёрдость, плечи его развернулись, голова поднялась, и глаза встретились с глазами сидящей на троне богини.

Прошли мгновения, тягучие, как капли древесной смолы, но мужчина смотрел прямо в глаза богини, не отводя взгляда. И, когда молчание уже отразилось липким холодком страха, пробежавшим по позвоночнику Криса, богиня торжественно ответила:

— Да будет так!

В Тарии стояло раннее осеннее утро. Солнце совсем недавно вынырнуло из туманной дымки над горизонтом, свежий, ощутимо прохладный ветерок, дующий с континента, обдувал лицо юноши, принося пряные запахи прелой листвы и осеннего леса. Дэнни стоял на ступенях храма Одина, с высоты обозревая лежащий у его ног город, который он не видел пять лет. Здесь же за время его отсутствия прошли десятилетия. Подросли и стали взрослыми младшие братья и сёстры, наверняка появились новые… Мир продолжал жить своей жизнью, и ему не было никакого дела ни до исчезновения, ни до возвращения одного из миллионов своих детей. Мир просто жил. Дэнни бросил ещё один взгляд вниз, захлёбываясь от накативших на него воспоминаний, и зрелище пасторальной картины раскинувшегося внизу сонного города навеяло на него лёгкую грусть, смешанную с прочно поселившейся в глубине груди тоской. Тоской по канувшей в прошлое беззаботной юности, которой у него никогда больше уже не будет…

Рядом с юношей молчаливо стояла, опустив глаза в землю, молодая девушка в невзрачной светло-серой мешковатой одежде, держащая на руках спящего годовалого ребёнка — судя по одежде, мальчика. Ребёнок, одетый в лёгкую светло-серую рубашку и такого же цвета штанишки, свернулся калачиком и, засунув в рот оттопыренный большой палец сжатой в кулачок правой руки, сосредоточенно его во сне посасывал.

Повернув голову к девушке, Дэнни с вымученной улыбкой спросил:

— И как тебе твой новый дом? Нравится?

— Рабам не может что-то нравиться или не нравиться, господин, они не имеют чувств. Их задача — исполнять приказы хозяина, — голос девушки был сух и механически безэмоционален.

— Даже так? — улыбка сползла с лица юноши, — и какие приказы будешь исполнять ты?

— Любые, господин…

— Любые, значит… Какая у меня, оказывается, послушная рабыня… Кстати, как тебя зовут?