Кирилл Шарапов - Клинсмер (СИ)

Сержант «легионеров» забрался на ринг и помог мне перебраться через канаты, а затем, медленно поддерживая, повел к выходу. Я чувствовал, как у меня заплывает левый глаз, а правый почти ничего не видит из-за крови, текущей из рассеченной брови. Но даже почти не видя окружающих, я понял, что все поражены, а в зале стоит мертвая тишина.

В медпункте я провел несколько часов: вывих правой руки, заплывший левый глаз, гематома на затылке, выбитые пальцы на левой руке, вывихнутая челюсть и множество ссадин и синяков по всему телу. Местный доктор, которого Хлыст называл просто Иваныч, дело свое знал: на синяки лед и йод, челюсть вправил хорошо поставленным ударом, бровь зашил несколькими аккуратными стежками - сразу видно, что делает подобное не впервые, после чего вправил пальцы и правую руку и оставил на пару часов лежать на койке. На обед я приковылял при помощи Димки. Когда мой кореш ввел меня в столовую, я поймал на себе несколько восхищенных взглядов и сдержанный гул одобрения, уже все в лагере знали, что я смог выстоять против Шпалы. После обеда, на котором я не смог съесть ни ложки, поскольку челюсть болела нестерпимо, и ограничился стаканом чая, я кое-как добрался до комнаты, в которой Виктор Петрович читал будущим дружинникам право. Бросив на меня оценивающий взгляд, майор приказал Димке отвести меня в казарму и уложить на койку.

- Все равно ты сейчас не на что не годишься, - бросил он, - завтра освобождаешься от всех занятий, кроме моих, будешь нагонять, а сейчас иди отдыхай.

- Да я в порядке, - попытался возразить я.

- Это приказ, - сказал он, опускаясь за стол. - Дима помоги другу и возвращайся.

Уложив меня на койку и аккуратно хлопнув по плечу, бывший электрик ушел на занятия, а я провалился в глубокий сон. Странный сон. Снились лица людей, множество лиц, одно сменяло другое. Тот Влас, который не лежал в коме девять лет, прекрасно их знал, но я не смог найти ни единой знакомой черты. Последнее, что у меня осталось после того, как я проснулся - это эмблема на рукаве куртки. Двуглавый императорский орел с мечом в лапах вписанный в красную звезду.

Как оказалось, проснулся я как раз к ужину, в казарме собралось почти все население лагеря, исключая, разве что, командный состав и охранников. Заметив, что я открыл глаза, Хлыст присел на кровать рядом со мной.

- Ты как? - участливо спросил командир легионеров.

- Да вроде нечего, - сиплым голосом отозвался я и не узнал его.

- Ну и хорошо, - произнес сержант. - Ты теперь легенда. Стреляешь, как бог, дерешься не хуже, чем раньше занимался?

Я пожал плечами, тело отозвалось болью, но уже не такой, которую я испытывал при каждом движении, когда отошел от схватки в медпункте. Казалось, что с того временя, прошло несколько дней. О приснившимся знаке я решил пока что никому не говорить.

- После ужина Иваныч просил тебя зайти к нему, - продолжил Хлыст. - И, кстати, Сашка сказал, что ты боец не хуже, чем он, а возможно и лучше. Но пока не вспомнишь, придется жить на одних рефлексах. От своих тренировок он тебя освободил, стрелковой у тебя тоже нет, так что будешь заниматься правом и силовой, а так у тебя все замечательно. И все-таки, интересно, кем ты был раньше?

С трудом проглотив ужин, я с помощью Димки добрался до медпункта.

- Ну-с, молодой человек, как вы себя чувствуете? - спросил Иваныч, проводя поверхностный осмотр. - Я гляжу, на вас все заживает быстрее, чем на собаке, причем, не породистой, а как на обычном двор терьере. Думаю, через пару дней и следа не останется, кроме небольшого шрама на брови, хотя стоит признать, что отделал тебя Сашка знатно. Правда, я слышал, что положить тебя он так и не смог.

- Захотел бы, положил, - с трудом отозвался я. - Меня под руки с ринга уводили, а у него, по-моему, только на скуле синяк.

- Ну, вообще то, нет, - склонившись к самому уху произнес доктор. - Но это по секрету и только вам, он просил никому не говорить - три сломанных ребра, выбита кисть, тело сплошной синяк. Думаю, что вы смогли бы с ним справиться, хотя я с трудом могу представить человека, который на это способен. И внешне вы в это представление не вписываетесь, но внутри вы намного крепче.

Взяв шприц, наполненный какой-то мутной жидкостью, он ввел иглу в вену, вкатил мне десять миллиграмм какой-то гадости, от которой меня бросило в пот.

- Ну вот теперь выздоровление пойдет быстрее, это стимулятор, он чуть увеличит возможности вашего организма, не на много, но все же, его разработали, когда пытались создать вакцину против гриппа. Несколько часов у вас будет жар и немного болеть голова. Не волнуйтесь, это пройдет и лучше, если вы побудите это время в постели.

- Спасибо, доктор, - отозвался я, пытаясь натянуть тельняшку и камуфляж, с трудом превознемогая боль в мышцах, я с помощью Димки справился с этой задачей.

Дорога из медпункта заняла десять минут, хотя здоровый человек преодолевал этот путь за четыре. Димка довел меня до кровати и, как заботливая мама, помог раздеться и накрыл меня одеялом.

- Отдыхай, заслужил, - тихо сказал он и направился к столу, за которым Хлыст, заядлый картежник, вытягивал из блондина, с которым я сегодня дрался, уже вторую пачку сигарет.

Свинцовые веки сомкнулись, словно створки ворот, а мозг отправил меня в страну сновидений. Теперь незнакомые мне лица снились постоянно, я уже успел их запомнить до мельчайших черт и цвета глаз, но осознания кто они не приходило. К концу недели, когда я закрепил в памяти последний образ, сны прекратились, подсознание выполнив свою работу, вернув мне давно забытое, временно удалилось на покой. А я стал рисовать, все свободное время я проводил, склонившись над альбомом с карандашом в руке, почти все страницы в нем уже были заполнены, десятки лиц и образов перекочевало из моей памяти на бумагу, на первой странице красовался Двуглавый императорский орел с мечом в лапах вписанный в красную звезду.

- А ты еще и художник! - удивленно произнес Хлыст, заглянув мне через плечо и разглядывая почти законченное лицо незнакомой девушки. Она была последней в бесконечной цепочке образов, подкинутых подсознанием.

- Да вот, рисую, но художник - это, пожалуй, слишком громко, так, наброски и ничего больше.

- А меня можешь? - спросил Хлыст.

- Садись, - делая последнюю черту и заканчивая портрет незнакомки, произнес я.

С тех пор так и пошло, все легионеры и персонал тренировочного лагеря получили от меня на память по небольшому графическому портрету.

Неделя за тренировками пролетела незаметно, хотя я больше занимался силовыми на полосе препятствий и современной юриспруденцией под руководством Виктора Петровича.

- А вы не хотели бы все вернуть? - как-то раз под конец занятия спросил я майора.