Ма. Лернер - Дороги в неизвестность (сборник)

– Раз, два… – выкладывая, считал я, – …три, четыре… Всего триста шестьдесят тысяч, не считая того, что я оставил себе на мелкие расходы.

– Ты уже успел кого-то ограбить? – изумилась Таня при виде огромной пачки денег.

Рафик хохотнул.

– Почему меня все подозревают в разных неприличных вещах, – старательно «обиделся» я.

– На себя посмотри со стороны, – посоветовал Рафик, – с такими габаритами и с такой мордой только сидеть в офисе и рекламой заниматься. Непременно есть у тебя страшный зверь байк и масса татуировок на теле под кожаной курткой. Да и не рассказывай сказки про свою добропорядочность и любовь к закону, уж я-то знаю.

– По нашим законам, украсть коней в дальнем походе – не воровство, а подвиг, – не согласился я. – А больше ты ничего знать не можешь. При тебе я никого не грабил. Все остальное добыто тяжким трудом в честном противостоянии с врагами. Рассказы за бутылкой имеют ценность такую же, как у вас, рейдеров, в кабаке, после возвращения, типа «Там, где мы были, страшные ужасы. Стоит на развилке дорог камень и на нем написано таинственными письменами, которые никто прочесть не способен: “Куда ни пойдешь – налево, направо или прямо, – однохренственно пипец придет”». Тьфу! Никому верить нельзя, когда про подвиги рассказывают. Как раз, когда сделаешь что-нибудь такое, что рассказать можно, совершенно не хочется. Ничего приятного. И иногда настолько противно, что лучше бы не было.

Рафик криво усмехнулся.

– Нет, никого я не грабил – ответил я на Танин вопрос, – просто продал одну вещичку. Даже не продал, заложил. Надо не потерять адрес этого алкаша, а то вдруг придется выкупать, да и для отчета. Уф, – с облегчением сказал, доставая квитанцию из кармана, – нашел. А то я уже не помнил, куда засунул. Пришлось за помощь проставляться, а после второй я обычно документы просто выкидываю.

– Как у Стругацких дубли? – невинно спросила она. То ли намекает, то ли подколола.

– Ненавижу эти бумажные дела, – честно покаялся. – В папочку положи, дырку пробей, подшей. Хорошо, что у меня собственный бухгалтер имеется. Впрочем, начальству всегда хорошо, удивленно поднимаешь брови и спрашиваешь с изумлением в голосе: «Как? Ты до сих пор не сделал?»

Рафик хохотнул. Как я общаюсь со своими родственничками, он прекрасно знает. Не так уж и часто я устраиваю разнос, пересаливать тоже нельзя, если не хочешь, чтобы бегали за разрешением на каждый чих.

– Мы пришли на Землю с начальным капиталом, – поясняю Тане. – Правда, не в деньгах. Там рубли с долларами и другими красивыми фантиками совершенно не в ходу. Вот смотри, – я расстегнул боковой карман и вытащил из него маленький бумажный пакетик, осторожно развернул его. Мелкие – это брильянтики по три-четыре карата – сорок две штуки, стоимостью от тридцати до семидесяти тысяч долларов, а этот изумруд на восемнадцать каратов. Говорят, камни больше пяти карат ценятся дороже алмазов, охренительно стоить должен. Ювелир отказался называть цифру, это уже коллекционная вещь. А вот это, – сдвигая пальцем, продемонстрировал ей, – александрит. Тоже мелочь, один карат, но, по агентурным данным, может стоить от одной до пяти тысяч долларов за карат. Двадцать один камешек. Еще есть сапфир и топаз, вставленные в кольца. Вот только соваться с этим без документов в магазин глупо. Цены зависят от размера, чистоты, окраски и огранки камня, и, конечно, приблизительные. Одно дело купить, совсем другое – продать. Я здесь получил меньше, чем рассчитывал, но больше, чем поспорил еще там. Не забыть бы квитанцию показать и выигрыш с Черепахи получить за недоверие к моим коммерческим способностям. Мелочь, а приятно.

Рафик с сомнением покачал головой, мол, фиг что получишь с Черепахи.

– Надо кого-то знакомого иметь, – обратился к Тане, – чтобы не кинули. Ты, – сказал ей в ответ на ее открытый рот, – пойдешь только в крайнем случае. Сегодня у нас другого агента нет, а баловаться часто с такими вещами – только навести на себя бандитов. Откуда нам знать, кто в том же ломбарде прикормленный, да и сложно объяснить наличие в кармане восемнадцатикаратного изумруда. На первый случай есть у нас немного простых золотых колец и цепочек. Это можно будет без проблем загнать, что я и сделал. Только не сразу и не все, – собирая со стола камни, поясняю. – Там одного золота полкило. Как бы ментов не позвали… Решат еще, что ворованное.

– А проба? – спросила Таня.

– Я тебе удивляюсь, – отмахнулся от нее, – такие глупости. При желании, «честные» жулики всегда найдут возможность поставить клеймо. Там у нас, – показал я в сторону потолка, – специалисты в любой отрасли имеются. Надо тебе ассенизатора – будет. Требуется ювелир – найдем.

– Ювелира искать дольше, – сообщил Рафик.

– Разве что… Золото настоящее? Так это даже не обман. На некоторых изделиях российские стандартные клейма стоят, всем прекрасно известные – звезда с серпом-молотом или женский профиль рядом с цифрами 375, 500, 585 и 750, плюс шифр территориальной инспекции пробирного надзора, поставившей клеймо на ваше украшение. Посмотреть в лупу – все на месте, никаких тебе сплавов или позолоченного серебра, – убедительно кивнул головой… – Так что снимаем квартиру, перебираемся и приступаем к знакомству с одним интересным человеком. Или сначала мы ее отправим в неизведанные космические дали, на остров? – спросил я Рафика.

Таня умоляюще посмотрела на него.

– Пусть посмотрит, – согласился Рафик. – На новой квартире и поставим портал.

Я шагнул вперед и увидел знакомые голые каменные стены. Таня пихнула меня в спину и, смущенно извинившись, отодвинулась. Она крутила головой по сторонам, видимо, надеясь с первого шага обнаружить что-то удивительное. Большое разочарование ее ожидало. Огромное пустое помещение, размером с футбольное поле, и мы, сиротливо стоящие почти точно в центре. Почти, потому что в центре был переход.

– С возвращением, – приветствовал нас голос из висящего у дверей динамика. – Это, как я понимаю, и есть Татьяна Михайлова.

– Да, – уставившись на него, ответила она. – А ты Протей?

– Я, видимо, теперь папа Протея, – сообщил голос. – Меня еще называют Справочная, поскольку я много знаю. Но давать справки далеко не главное мое занятие.

Он у нас теперь воистину стал Многоликим (в разных ипостасях), только в несколько другом смысле, чем первоначально подразумевалось. Их как бы несколько с разными функциями, и о том, что на самом деле он один, знают Койот, Леха и Дашка. Кроме меня, естественно. Остальные думают, что я пеку искусственные интеллекты, как хозяйка пирожки на праздник. Даша, собственно, знать бы не должна, но она возглавляет список имеющих право беседовать с моим ненормальным родственником (мало ли что не одной матерью рождены, все равно мы с Летчиком одной крови), и он этим правом пользуется. Что поделать, если у любого разумного существа имеются свои личные предпочтения. Вот с Койот он общается исключительно по делу, хотя вроде они никогда не ругались.