Валерий Старский - S-T-I-K-S. Змей

Момент нападения он упустил, Змей даже не представлял, что эти твари будут столь стремительны, двоих прислужников он отслеживал, а вот сильнейшая, она будто испарилась, лишь повинуясь какому-то наитию, он зарядил очередью над головой, успев крикнуть:

— В рассыпную!

Попал. Он это чувствовал, очередь из Черного света будто половину силы из него выжгла. Огромная Тварь, с хорошего быка, еще в воздухе оглушающее заревев, рухнула там, где он только что стоял, зацепив и его, вспоров бетон когтями.

Из ее широченной груди пульсируя брызгала кровь. Время будто остановилось. В голове медленно, очень медленно отдавались удары сердца. В этом тягучем, замедлившимся мире, раненая Тварь быстро вскочила, и если бы не Ласка — быть ему порезанным на куски.

Ласка, лентой проскользнула меж махающих лап разъярённой твари, в прыжке всадила монстру в шею Аристократ.

Чудовище на обратном движении откинуло ее, будто ужалившую осу. Этой паузы Змею, Чуме и Мамбе хватило, что бы нашпиговать бронированную башку твари стальными зарядами. Страшное, пугающее зрелище, когда от головы Чудовища отлетают целые куски черепа и мозгов, а оно еще живет, уже не видит, уже не слышит, а беснуется, режет бетон как картон, пытаясь разорвать, уничтожить все вокруг, и достать хоть кого-нибудь из обидчиков.

Здесь, в этом кровавом месиве и разлетающихся кусков бетона, они потеряли Паромщика, тварь снесла ему голову, и почувствовав, что зацепила кого-то из иммунных, изрубила его в нет, перемешав с бетоном, даже хоронить нечего. Вот тут ее и положил Змей, в упор выстрелив в споровый мешок, сам упал рядом на колени, истекая кровью.

Змей посмотрел на себя, через всю грудь, как перевязь, от ключицы до тазовой кости шли четыре глубоких разреза. «Как только живот не вскрыла, чувствую себя, как будто умер, встать не могу» — подумал отрешенно Змей.

Подбежал Док, уложил на спину.

— Что у тебя? Ух ты, — выдохнул Док, увидев раны. Ничего ничего, похоже, регенерация у тебя, Кэп, отменная, вон уже кровь не сочится. — Док снял фляжку с живчиком, дал сделать небольшой глоток, остатки вылил на раны. Змей скривился от боли, но голоса не подал, живчик помог, вернув крохи сил, он хотя бы мог говорить. Тут подошел Твердыня, неся на плече Ласку, положив ее рядом. Змей разлепил губы.

— Твердыня, соболезную, Паромщик был хорошим другом, простите, не уберег. — Твердыня кивнул.

— Не стоит, rапитан, это Стикс, а не Подмосковье.

— Что с ней? — промямлил Змей, во рту, будто камни мешали языком ворочать, полное бессилие.

— Жива, — прохрипел Твердыня, — Элитник ударил ее сильно, но ран на теле нет, дышит.

Док вынул из носка маленький, плоский, стеклянный флакончик.

— Это лайт-спек с моей наработкой, очень сильное средство, извини Змей, без спроса взял твой янтарь. Бес Алхимический попутал, никогда не держал в руках янтарный монолит, вот и не удержался. Там, еще на Яхте выгнал. Всего-то кроху отломил.

— Отставить, — едва слышно прошептал Змей. У нас нет, твое мое. Делай что нужно, Док.

Айболит раскрыл рот Ласке и вкапал три капли из крохотного пузырька. Ласка глубоко вдохнула, ее выгнуло несколько раз, будто током приложило, она закашлялась, лицо жутко покраснело, девушка резко села, не понимающе глядя на всех. Когда, наконец, воспоминания настигли ее, Ласка в мгновение ока метнулась к Элитнику, выдернув из шеи Монстра нож, вернулась. Упала на колени рядом со Змеем, нагнулась, не обращая на его раны ни какого внимания, и пользуясь его беззащитностью, поцеловала. С сожалением оторвавшись, горько вздохнула, сказав:

— Спасибо, капитан, от всех нас спасибо, если бы не ваше оружие, Оружейник, всех бы нас схарчили здесь.

Мамба с Чумой не согласились со своей подругой, и грубо оттеснили Ласку с Айболитом от тела Капитана.

— Извини, Док, — сказала Чума, — отдохни минуту, подумай над будущими экспериментами, а ты, Ласка, за нас наши благодарности не раздавай, дай и нам сами насладиться этим, пока Кэп беспомощный, а то в обычном состоянии он как полоз, его голыми руками не возьмешь. И опять же надо как-то боевой дух пднимать.

Каждая из девушек приложилась, наградив Змея долгим поцелуем. Пока подруги занимались, как думала Ласка, этим заслуженным делом, она выпотрошила Элитника, Руберов и Топтунов.

— Хорош, хорош, боевой дух поднимать — закипел Док, когда девушки решили повторить с благодарностью, Айболит с Твердыней не без труда оттащили ненасытных от Змея.

— Ну вот, а то эта Ваша благодарность к главе клана, как то начинает напоминать начало фильма для взрослых с элементами ужаса, давя улыбки сказал Док. Тут подоспела Ласка.

— Народ, — заявила она. — Представляете, сто семьдесят восемь споранов, шестьдесят три гороха, жменя узелкового янтаря и четыре жемчужины: две красных, две черных и еще одна черная расколота, думаю, выстрелом Змея. Подпорченная жемчужина, наверное, Доку пойдет на опыты.

Док тут же предельно заинтересовано переключился, напрочь позабыв о Змее, закивал головой, как болванчик, мол подойдет, конечно подойдет, очень даже подойдет.

— Я тут думал растолочь жемчужину и… Его никто не слушал и даже, похоже, не видел, кто же слушает этих странных ученых, да еще в таких обстоятельствах.

— Представляете, — продолжала шёпотом тараторить Ласка, — Стечкин Змея это вообще что-то запредельное, оружие бога какое-то, все попадания в элитника сквозные, представляете, он бестию в тонну весом в решето превратил и это из пистолета.

Все посмотрели на беспомощного Змея. Злое выражение лица ему ни сколько не помогло, он так и лежал, как бревно.

— Может он и правду из этих, — и Чума ткнула в небо, — из небожителей.

Надо было что-то делать, Змей даже не понял как, но видимо от поцелуев силы поднабрался, удалось, пнул ногой Айболита, мол, тут один из небожителей загибается, а они лясы точат. К сожалению, пинок не удалось повторить.

Док очнулся от грез будущих экспериментов, засуетился, проверил пульс, посмотрел зрачки, зачем-то осмотрел ротовую полость и по капле влил в Змея эту эссенцию.

Оружейнику за свою долгую и непростую жизнь всякие жидкости приходилось пробовать, но столь ярких, острых, и таких шизанутых никогда, будто в рот попало три до невозможности сладких капли магмы, жидкий, сладкий огонь будто разом вскипятил всю жидкость в его теле. И он унесся куда-то в темноту, а потом свет маяка и он рванул к нему. И стал узнавать местность — это же Ораниенбаум, вот Транзитка, вот Угольная стенка, где еще мальчишкой он ловил здоровенных лещей, а вот и Рыбный порт и небольшой бетонный мыс бакенный с новым Мощным Маяком и красивым домом на самом краю, где одно из окон светилось более ярко, чем сам Маяк и он проник туда, как мотылек летящий на яркий свет.