Чан Бао Зен Зи - Юг [главы 306-531]

«Черт бы их побрал! Боеспособность армии Райского Государства слишком ужасающа!» — Чэнь Шэнъюн с пепельным лицом смотрел, как сначала были уничтожены танки прибывшего войска вьетнамцев, а потом и как боевые вертолеты заливали джунгли пламенем.

Доступные Райскому Государству ресурсы по объему и качеству намного превосходили возможности Чэнь Шэнъюна и Вуянь Хуна. Как-никак Райское Государство имело в своем распоряжении передовые технологии Европы и мощь нескольких транснациональных корпораций.

Одна армия вьетнамского филиала чего только стоила: бойцы были прекрасно знакомы с методами современной войны, командиры имели доступ к искусственным спутникам, и вся армия обладала новейшими видами вооружения. И кто им противостоял? Сборище солдат с огнестрелом и мужиков с холодным оружием, не являвшихся знатоками современной войны, под командованием местных царьков.

По большому счету, Юэ Чжун также являлся военачальником местного пошиба. Ресурсов и средств, которыми он смог завладеть, ни в коей мере было недостаточно для соперничества с передовым Райским Государством.

Вот и лидер Народной Армии Чэнь Шэнъюн, глядя сейчас на подавляющее превосходство 1-го Вьетнамского Легиона, практически растоптавшего прибывшие «элитные» войска Вуянь Хуна, почувствовал некоторую безнадежность. Хоть по численности его войско и превосходило армию Чжао Юаньшуана, по качеству все же уступало, поэтому при столкновении с Легионом европейцев, скорее всего, ему также придется бежать в джунгли и вести партизанскую войну.

— Мой Вождь! — в то время как Чэнь Шэнъюн следил за действиями Райского Государства, к нему подошел один из офицеров и доложил: — Вуянь Хун направил посланника, который просит встречи с вами.

— Приведите его, — со сверкнувшими глазами ответил Ястребиный Вождь.

— Вуянь Хун! — пораженно воскликнул отступивший на несколько шагов назад Чэнь Шэнъюн, когда увидел «посланника».

Тотчас телохранители лидера Народной Армии — три Эвольвера и два Энхансера выше 40-го уровня — сделали шаг вперед, уставившись на вошедшего человека пристальными взглядами. Учредитель и первый Император Великой Вьетнамской Империи, а также крайний националист — собственной персоной.

— Да, это я, — со смешком ответил Вуянь Хун. — Я пришел, чтобы поговорить с тобой о сотрудничестве.

— Ты хочешь сдаться? — оправившись от шока, холодно спросил Чэнь Шэнъюн.

Ястребиный Вождь действительно нанес мощный удар по силам Вуянь Хуна, который уже потерял батальон Волчий Клык, поэтому сам он горел желанием убить Чэнь Шэнъюна. Зная о такой непримиримой вражде, лидер Народной Армии не мог верить ему на слово.

— Нет, я не могу сдаться! — откровенно ответил Вуянь Хун, и с глазами, горящими решимостью, продолжил: — Но даже если я не могу сдаться, сегодня мне нельзя проигрывать! Однако если мы с тобой продолжим враждовать, то победа в итоге достанется белым свиньям! Я абсолютно не намерен позволять этим белым тварям захватывать наш Вьетнам! Чэнь Шэнъюн, я пришел пригласить тебя присоединиться ко мне! Нет! Я прошу тебя, объединись со мной и мы вместе сможем уничтожить всех белых собак! — после чего в его взгляде проявилась суровость. — Если ты поможешь мне истребить этих ублюдков, то после войны я готов передать тебе вооружение пехотного батальона и 40 000 выживших! Я бы предпочел, чтобы во Вьетнаме хозяйничали только вьетнамцы, а не презренные белые свиньи и их приспешники, которые могут быть лишь нашими рабами!

— Хорошо! Вуянь Хун, ты настоящий патриот! — помолчав некоторое время, Чэнь Шэнъюн ответил на его тираду: — Я готов сотрудничать с тобой, чтобы уничтожить проклятых захватчиков!

— Спасибо! — с улыбкой сказал Вуянь Хун.

Люди многогранны по своей природе. Вьетнамский Император мог быть жестоким и свирепым, похотливым и властным, относиться к китайцам как к собакам или скоту, но одновременно с этим являлся харизматичной личностью с национальной гордостью.

Таким образом, Вуянь Хун и Чэнь Шэнъюн достигли соглашения и создали коалицию против Райского Государства.

После того как из Лангшона вышли солдаты Чэнь Шэнъюна, там были собраны 4000 изнеможенных, раненых, бледных и худых китайцев с пустыми взглядами и в рваных лохмотьях. В Лангшоне оставалось не так много китайских выживших — всего 4000 из того количества пленных, которых Вуянь Хун вывел из Гуанси. Вьетнамский Император хотел быть благородным аристократом, поэтому естественно желал иметь красивых рабов и рабынь, которые ему служили бы.

— Я Вуянь Хун! — громко обратился он к китайским выжившим, выведенным за пределы города. — Я приказываю вам, напасть и убить своры белых собак! Как только вы их убьете, я дам вам свободу! Если же не пойдете, то я просто вырежу ваших жен, детей, родителей и все ваши семьи! Раздать им оружие!

По приказу Императора, вьетнамские войска, выступавшие конвоирами, выдали китайцам деревянные дубинки. Естественно, Вуянь Хун не доверял проклятым китайцам, поэтому не намеревался давать им нормальное оружие — даже мачете или мечи не выдал.

— Вперед! И не торопитесь умирать, пока не заберете с собой врага! — громко закричал Вуянь Хун, отправляя китайцев в бой.

Под дулами солдат вьетнамских заградотрядов китайские выжившие вынуждены были двинуться в сторону армии Райского Государства. Само собой, ответ 1-го Вьетнамского Легиона был жесток и беспощаден — многочисленный автоматные очереди и залпы легкой артиллерии обрушили град пуль и снарядов на беззащитных китайцев, их просто разрывало на куски. Уже вскоре поле боя было завалено трупами и останками людей, повсюду разносились крики и стоны раненых и умирающих китайцев — это до глубины души испугало еще неубитых, поэтому развернувшись, они побежали назад.

— Огонь по дезертирам! — тотчас прогремел приказ.

Сразу же вьетнамские солдаты заградительного отряда открыли шквальный огонь по бесчисленным китайцам, побежавшим в ужасе с поле боя, убивая их на месте. В этом сражении у китайских выживших враги были как спереди, так и сзади — куда бы они не пошли, их везде ждала смерть. Ни Райскому Государству, ни Вьетнамской Империи не нужны были живые китайцы, поэтому никто не предлагал им сдаться.

«Стадо извергов и ублюдков!» — скрываясь в отдалении на высоком дереве, Юэ Чжун следил за ходом сражения через прицел снайперской винтовки Фалькон и не мог не чувствовать ярость и гнев от происходящего.

Взглянув на поле боя, он снова увидел бесчисленные трупы своих соотечественников, лежавших в лужах собственной крови, и не в силах на это смотреть, отложил винтовку, зажмуриваясь. Сейчас он ничего не мог сделать, только смотреть на смерть 4000 китайцев, которых убивают солдаты Вьетнамской Империи и Райского Государства.