Александр Иванин - Порождения эпохи мертвых (СИ)

Человек чуть не поддался убийственному порыву, который заставлял его вскочить и сбросить с себя ядовитую тварь, визжа от ужаса и отвращения. Гладковыбритый череп обильно покрылся горячей испариной. Бандана, повязанная над самыми глазами, и до этого была влажной, а теперь стала совсем мокрой. Сложенный платок защищал глаза от пота, но после такой встречи с гадюкой бандану нужно было действительно выжимать – настолько она напиталась обильной испариной. Змея уползла! Смертельное представление откладывается! Но не надолго.

Тем временем конные приблизились к нему настолько, что кроме топота копыт он услышал, как один из всадников самозабвенно рассказывает второму о своей жизни до катастрофы, щедро привирая о своём сногсшибательном успехе у баб. Судя по раздражённым репликам второго, эти душещипательные байки о том, как этого хвастуна носили на руках его многочисленные поклонницы, он уже слышал много раз, и она ему надоела.

За проехавшими конными шла колонна рабов с торфоразработки. Топот разбитой обуви, тяжёлое дыхание, собачий лай, кашель, окрики конвоиров, стоны и обрывки голосов слились в некое подобие погребального марша унылой процессии. Первая смена возвращалась после каторжного труда. Надсмотрщики с собаками гнали их мыться и полоскать грязную одежду перед тем как вернуть в каторжный барак.

В распоряжении у прячущегося человека будут примерно сорок минут с того момента, как они скроются в лесу до того времени, когда они снова появятся на дороге, возвращаясь в лагерь после купания.

Третья смена пока ещё отсыпалась в бараках на дне заброшенного песчаного карьера, чтобы уже вечером отправиться на каторжную работу в, кишащую комарами и мошкой, болотину.

Рабы уже почти прошли мимо поворота в песчаный карьер, где был их лагерь, когда со стороны дороги донёсся остервенелый крик:

– Какого хрена ты разлёгся?!

Гневный окрик сменился воплями избиваемого раба:

– Ой! Ай! Не надо! А-а-а!

Щуплый человек слегка приподнял голову. Всё равно, теперь из-за пыльного облака это вряд ли кто-нибудь заметит. Толпа грязных измотанных бедолаг всё так же не останавливаясь волочилась по пыльной дороге в сторону леса. Щуплый выискивал глазами вопящую жертву.

Крупный мужчина лежал на обочине в побитой жухлой траве и вскрикивал от ударов. Его лупили резиновыми палками пара надзирателей. Хотя били они его как-то растерянно и даже лениво. Собственно говоря, они его даже не били, а просто бестолково тыкали дубинками. Кричал он больше от испуга. Надсмотрщики не старались.

Кроме резиновых палок, у одного за поясом был заткнут старенький обрез двуствольного ружья, а у второго за спиной болталась древняя и раздолбанная «мосинка» с самодельным скелетным прикладом, обмотанным кусками чёрной и синей изоленты.

К ним подбежал третий надсмотрщик с автоматом. По сравнению с двумя первыми, он выглядел настоящим франтом: ладные берцы вместо растоптанных «кирзачей», натовский камуфляж вместо застиранной и выгоревшей армейской «флоры», и настоящая казацкая нагайка вместо милицейской резиновой палки. К тому же в отличие от автоматчика парочка надсмотрщиков в армейском камуфляже была такой же грязной, как и рабы, которых они конвоировали.

Автоматчик разразился трёхэтажным забористым матом, смысл которого можно было свести к двум словам: «Почему остановились?».

– Я говорил, что у меня артроз. Я идти не могу. Мне больно и тяжело, – начал было оправдываться ноющим голосом, лежащий на земле человек.

Он был действительно крупный. Обвисшая складками кожа на лице говорила о том, что он очень сильно похудел за последнее время, но, тем не менее высокий рост, широкие плечи и крупная бочкообразная грудная клетка раба делали его чуть ли не гигантом на фоне окружавшей его троицы.

Автоматчик ловким ударом ребра ладони выбил из-под ствола шомпол.

– Больной ты у нас? Я тебя сейчас лечить буду. Разом все хвори как рукой снимет! – глумливо заявил тот.

– Поднимайся. Нельзя лежать, – взволнованным голосом сказал упавшему один из надзирателей.

Человек с больными коленями уже пытался подняться земли, морщась и шипя от боли. Оба вертухая с дубинками начали было ему помогать, но встать он всё равно не успел.

Автоматчик изо всей силы и с оттяжкой стал бить его шомполом. Пытающийся подняться, раб громко и отчаянно закричал на одной ноте. Но потом крик резко оборвался, хотя сознание он не потерял – его руки всё так же пытались закрыть тело от жестоких ударов. Похоже, что у человека перехватило дыхание от боли. Он рухнул на дорогу и начал извиваться, вздрагивая всем телом, под ударами стального прута.

Блестящий металлический шомпол обрушивался сверху с шипением и свистом, а вверх поднимался уже вместе с кровавыми брызгами, клочками одежды и ошмётками плоти. На грязной ткани изношенных лохмотьев раба проступали кровавые полосы. Тёмная ткань не выдерживала хлёстких ударов и лопалась, оголяя покрытую рассечениями и ссадинами, кожу. Раны обильно кровоточили.

Частые удары копыт рысящей лошади ознаменовали появление одного из двух всадников, замыкавших колонну рабов. На униформе конного охранника нарочито выделялись нашивки федеральной службы исполнения наказаний. В этом крохотном и жестоком мирке торфоразработки нашивки были фетишем, кричащим о причастность их обладателя к местной элите.

– А ну, стой! Чего это вы мне тут устроили?! – свирепея закричал он на конвоиров.

Автоматчик поднял на него искажённое кровавой одержимостью лицо:

– Не извольте беспокоиться, гражданин начальник. Воспитательную работу проводим с симулянтом. Больного из себя корчит. А мы его лечим.

Автоматчик озорно подмигнул двум другим надзирателям, ища у них поддержки, но те стояли, испуганно выпучив глаза на всадника-конвоира, и не торопились выручать своего коллегу, вооружённого автоматом.

– Что у него? – спросил всадник.

– Да ничего…– начал, было, автоматчик, но осекся под острым внимательным взглядом конного охранника.

Всадник указал рукоятью плети в сторону надзирателя с обрезом, намекая, что хочет услышать ответ именно от него.

– Баран говорит, что артроз у него. Ноги больные. Ходить ему тяжело. Или не может он ходить, – честно ответил тот на вопрос начальника.

Всадник снова упёр взгляд в лоб автоматчика и, угрожающе растягивая слова, сказал:

– Тебе чмудаку объясняли, что у баранов цена есть? Ты, падла, понимаешь, что добро хозяйское портишь? Если у него ноги больные, то пусть руками работает. На шнеки его завтра поставишь. Пусть рукоятки крутит. А если он подохнет до завтра, то кто его работу выполнять будет?

– Так, найдём кого-нибудь…– начал было автоматчик, но опасливо замолчал, подбирая нужные слова.