Кристоф Водич - Бухта Надежды

Вокруг на оставшиеся три стороны простирались заросшие неухоженные угодья. На массивной ветке одного из деревьев висели самодельные качели из цепей и старой покрышки. Рядом стоял велосипед, прислоненный ржавой рамой к стволу. Возле деревянного амбара примостился массивный пикап. До Семичасовой войны это был новенький мощный внедорожник, которому предстояло верой и правдой прослужить своим хозяевам долгие годы. Но этому так и не суждено было сбыться. Как и все давным-давно брошенные автомобили, он стоял скособоченный и побитый беспощадным временем.

Над полем одиноко возвышалось истрепанное и зловещее пугало, присматривающее за округой пустыми безжизненными глазами, сделанными из больших пластиковых пуговиц. Шляпу его давно унесло, лишь обрывки одежды колыхались в разные стороны под порывами ветра. Само пугало заметно накренилось на бок. Скоро и оно рухнет на землю, навсегда покидая свой сторожевой пост.

«Весело», — мрачно подумал Нолан, проводя взглядом по округе. Судя по лицу Крис, она всецело разделяла его мысли.

За амбаром на земле показались невысокие холмики с воткнутыми в них самодельными деревянными крестами. Могилы явно не походили на давнее семейное кладбище, но почему-то было сразу понятно, кому они принадлежат.

Хозяйский дом выглядел весьма просторным и добротным, но даже на нем виднелись признаки того, что люди оставили свое жилище очень давно. Здания имеют поразительное свойство быстрее увядать и разрушаться в отсутствии человека. Как будто вместе с уходом жильцов дома теряют нечто, что удерживало их от старения, словно у них есть душа и она покидает стены, обрекая безмолвное сооружение на медленное увядание.

Один из близнецов попробовал дверь — оказалось открыто. Несколько человек один за другим зашли внутрь, проверяя помещение на наличие угроз. За ними последовал и Нолан.

Когда-то здесь кипела жизнь. Спокойная, уютная, семейная жизнь. С теплыми объятиями, ласковыми словами, звоном посуды по вечерам, детским смехом, бубнением телевизора, паром над чашками с горячим чаем, сладкими пирогами по выходным, шумными застольями по праздникам, украшенной ёлкой на Новый год, душевными беседами на веранде, пестрыми цветами в глиняных горшках, ленивым котом и дружелюбной собакой, суетливыми сборами по утрам и прочими большими и маленькими радостями.

Нолан бросил взгляд на рисунки, прикрепленные цветными магнитами к двери холодильника. Четыре человека держаться за руки, над ними голубые облака и яркое солнце. Кривоватые такие рисунки, банальные, но искренние. Тот, кто их рисовал, неумело владел карандашом, понятия не имел о живописи, цветопередаче и пропорциях. Но он точно знал, что хотел нарисовать, что для него было важно в тот самый момент, когда маленькие пальцы брали в руки карандаш из разбросанной рядом разноцветной кучи и старательно выводили линии. И для тех, кто повесил здесь эти рисунки, они были неизмеримо ценнее, чем многомиллионные репродукции известных художников.

Лестница наверх, выдвинутый приклад пистолета-пулемета к плечу, осторожные шаги. Холл второго этажа, на полу большой горшок с одной землей, три двери. Первая дверь — спальня. Чисто. Вторая — кабинет. Чисто. Пусто. Третья — детская комната. Кроватка с высокими бортами, крутящиеся музыкальные погремушки в форме причудливых самолетов, разбросанные игрушки.

Тихий семейный рай.

Был когда-то.

А потом всё поменялось.

Личный рай сначала дал трещину, которая разрасталась всё больше и больше, удлиняясь и расширяясь. Разлом увеличивался, уродуя своими рваными краями всё вокруг и засасывая всё то, что когда-то делало счастливыми обитателей этого дома. Потом, достигнув критической точки, рай с треском надломился пополам, а вскоре и вовсе исчез, словно и не было ничего.

Макбрайд за свою сознательную жизнь ни разу вживую не видел маленьких детей, не считая своих ровесников, но сейчас в груди что-то защемило. Тихо, вроде бы, защемило, но вместе с тем горько и мрачно.

Парень спустился вниз. Сознание стало отмечать предметы, которым до этого он не предавал значения. Пустые упаковки и банки, пустые бутылки из-под алкоголя, запасы лекарств, разбросанные здесь же. Раскрытая аптечка, мотки бинтов, в том числе и использованные, окровавленные… Что-то здесь произошло, еще тогда, давно.

Нолан вспомнил могилы на улице. Деревянные кривые кресты. Как и везде, здесь была Смерть. Три креста — три человека, три судьбы. Но на рисунке было четверо. Где же четвертый?

— В кладовой нашли тело, — послышался голос Дью.

Начальник вопросительно посмотрел на молодого бойца.

— Давно лежит, еще с начала, наверное. Рядом пистолет. Сам… — продолжил повстанец.

Начальник кивнул.

А вот и четвертый. Не врал рисунок.

Странный механический вой снаружи отвлек от раздумий. Кто-то закричал, послышалась стрельба: хаотичные длинные очереди и более короткие, уверенные, методичные. Резкий звук пистолетов-пулеметов перемежался с гулкими выстрелами штурмовых винтовок AR2.

Нолан осторожно выглянул в окно. Несколько странных синтетических существ почти галопом неслось на большой скорости, быстро сокращая расстояние между границей леса и фермерским подворьем.

— Твою ж мать, Охотники! — выругался Лоренцо.

Внутри Макбрайда всё похолодело. Охотник — это не зомби или хедкрабы. Боевой биомеханический робот Альянса, трехногий синтет под два с половиной метра ростом, с округлым бронированным телом, вооруженный иглометателем с разрывными дротиками, а также цепным устройством для захвата врага и длинными острыми шипами на сегментированных конечностях. Быстрый, мощный, эффективный. В их задачи не входит задержание непокорных гражданских и усмирение бунтов. У Охотников одно бескомпромиссное предназначение — выследить и уничтожить.

Приближающихся существ со всех сторон встретили автоматным огнем, но бронированные корпуса синтетов выдерживали попадания. Через несколько мгновений Охотники ворвались на территорию фермы.

И началось самое настоящее безумие.

Разрывы дротиков смешались с яростной стрельбой, а пронзительный механический рёв роботов перекрывал крики раненых. Вооруженные повстанцы всеми силами пытались оттеснить синтетов от своих невооруженных собратьев по несчастью, но Охотники тараном прорывались сквозь плотный огонь, буквально снося людей в стороны массой своих тел.

Тех, кому не посчастливилось оказаться близко от биомеханических монстров, Охотники атаковали своими шипами-лезвиями, без проблем вспарывая одежду и плоть. Не всем людям достались целые бронежилеты, снятые в бою с патрулем Альянса. Кровь багровыми реками полилась на примятую траву покинутого фермерского подворья.