Роберт Вегнер - Сказания Меекханского пограничья. Небо цвета стали

Похититель не обращал на Кей’лу большого внимания, как будто она была обычным узелком, набитым тряпками. Время от времени, когда она соскальзывала меж копыт, он грубо подхватывал ее за пояс и поправлял. Она не стонала и не плакала, что, казалось, крепко его раздражало, потому что при случае он несколько раз сильно ее дергал за связанные руки, будто желая выломать плечи.

Но, если не считать этого, в остальном он совершенно ее игнорировал.

Они остановились, когда солнце уже покинуло зенит. Она ничего не видела, но внезапно вспыхнуло яростное гоготание, и ее со всех сторон окружили гневные, перекрикивающиеся голоса, прерываемые дикими воплями. А потом, в миг, когда ей казалось, что теперь в дело пойдут сабли и топоры, раздались резкие свистки, и шум утих, словно обрезанный ножом. Кто-то взял кочевников под контроль, быстро и умело.

Всадник соскочил с седла и стянул ее на землю. У Кей’лы закружилась голова, и если б было чем, то сблевала бы, но все же устояла на ногах. Се-кохландиец схватил ее за плечо и повел. Она слышала сотни – нет, тысячи – лошадей, но голоса людей ограничились до тихого бормотания и редких коротких команд. Кто бы ни навязывал им свою волю, он не выносил сопротивления.

Мужчина остановил ее резким рывком, посадил на землю и привязал к вбитому в грунт колышку. После чего исчез. Она осторожно вздохнула, сбитые о седло ребра и живот болели, но давление на мочевой пузырь слегка уменьшилось, а потому был шанс, что она не обмочится. По какой-то причине в тот момент это казалось ей самым важным. Не обмочиться, не покориться, они могут ее убить, но не увидят лужи мочи под ее одеждой.

Болтовня вокруг пульсировала в своем ритме, кто-то крутился за спиною пленницы, сперва один, потом несколько, но никто не обращал на нее внимания. Лупили молоты, вбивая в землю деревянные колышки, шелестела материя, запахло дымом. «Лагерь, – поняла она. – Они разбивают лагерь».

Осознание этого заставило ее сердце сжаться. Лагерь – спокойствие и ощущение безопасности. Если кочевники ставят обоз, это значит, что они ощущают себя в безопасности, что нашим не удалось их разбить…

Нашим… Нет уже «наших». Эта мысль была словно горсть холодной грязи, которую кто-то пихнул ей за шиворот, и теперь она стекала вниз, замораживая все новые и новые части тела. Она ехала на лошади противу собственной воли, но наверняка не сделала всего, чтобы этого избежать. Могла драться, дать себя убить, но не позволить, чтобы ее забросили на седло.

«Дер’эко тоже, – пришла мысль, – тоже ехал верхом, но ведь его не исключили из семьи». Но Первый – это каневей Волны, он командует пятью сотнями колесниц, и какой бы грех он ни взвалил на плечи, смоет его кровью врагов. А что может сделать она? Сплести еще больше ивовых загородок?

Где-то в стороне вспыхнул шум, сперва испуганный, а потом – и оттого сжалось ее сердце – все более радостный. Крики и смех приближались, и внезапно кто-то подошел и содрал тряпку с ее головы. Овеянное ветрами, перечеркнутое криво сшитым шрамом лицо оказалось напротив нее. Узкие глаза прищурились:

– Ну, маленькая савеньйо , гляди, что остается от глупцов, которые думают, что колеса – лучше ног и копыт.

Кей’ла даже не повернулась в указанном направлении, сосредоточив все внимание на говорящей. Потому что это была женщина – обтягивающая кожаная одежда не оставляла никаких сомнений: старая, с седыми патлами, заплетенными в несколько тонких косичек. Говорила она на меекхе, языке империи, хотя с ужасным акцентом и странно растягивая гласные.

– Я знаю, что ты меня понимаешь, вы все теперь говорите на меекханском. Там, – женщина схватила ее за ухо и, дернув, заставила развернуться в указанную сторону. – Если не посмотришь, я отрежу тебе веки.

Она не шутила, перед лицом Кей’лы блеснул узкий нож. Но она и так бы их не закрыла.

Широкой улочкой, тянущейся между разбитыми шатрами, двигались колесницы. А скорее, то, что от них осталось. Кони тянули разбитые борта или шли сами по себе, а сломанные дышла тащились по земле. Порой у колесницы сохранялось только одно колесо, а от иной оставалась лишь окровавленная корзина. Животные тоже выглядели нелучшим образом, их толстые попоны щетинились древками стрел, некоторые кони едва плелись, орошая землю кровавыми пятнами. Не было нужды в способностях ясновидца, чтобы знать: они не доживут и до ночи. Гордость и честь верданно умирали в се-кохландийском лагере.

Более же всего радости кочевникам доставили две последние колесницы, на одной – пришпиленный копьем к плетеному борту – сидел молодой возница. Когда бы не безвольно колеблющаяся с боку на бок голова и огромное красное пятно на груди, можно было б подумать, что он просто задремал. Вторая запряжка тянула то, что еще несколько миль назад было человеческим телом. Сама колесница распалась на куски, но запутавшийся в ремнях фургонщик проехал так чуть ли не половину равнины. На глазах у Кей’лы несколько подростков подскочили к трупу и принялись лупить по нему палками под хор воплей, поднявшихся над толпою.

«Да, – поняла она, осмотревшись вокруг, – именно толпою». Поблизости стояло немного воинов, колесницы окружили перво-наперво женщины и дети разного возраста, а еще группки стариков с лицами морщинистыми, словно плохо смазанная кожа. Воины, в том числе и ее похититель, находились в поле, сражаясь – как видно, успешно – с Волнами Фургонщиков. Эсо’бар был прав, колесницы никогда не одолеют конницу.

Она не отрывала взгляда от последней пары лошадей и чего-то, что некогда было ее родичем, возможно, она даже видела его во время тренировок, когда он, счастливый, словно дитя, метал дротик в тюк соломы. Наверняка ты не так все это себе представлял, а?

Должно быть, взгляд ее привлек внимание подростков, что лупили по телу, потому что внезапно один из них, а потом второй, а через минуту и все остальные оторвались от своего занятия и замерли, всматриваясь в нее взглядами молодых волков, которым под морды подложили молодую связанную козочку. Колонна трофейных колесниц удалилась в глубь лагеря, вызывая очередные возгласы радости. Прекрасное доказательство победы.

Тяжелая палка пролетела по воздуху и ударила Кей’лу в плечо. Парни коротко, по-собачьи засмеялись и бросили вопросительный взгляд на седую женщину. Та некоторое время словно что-то прикидывала. Оценивала подростков, собирающуюся за их спинами толпу, важность пленницы. Наконец сплюнула и проворчала:

– Ну да. Будь ты на пару лет постарше, наверняка мой сын злился бы на меня, что я не уберегла его добычу, но тогда бы он не стал привязывать тебя в таком-то месте. Если не станешь слишком дергаться и пищать, им быстро надоест, и все закончится. Развлекайся, маленькая савеньйо .