Роберт Вегнер - Сказания Меекханского пограничья. Небо цвета стали

Саонра оттолкнула ее резко, взмахнула перед лицом ножом:

– Проси прощения! За то, что вы сделали… Что были у тебя мать и отец… что они выбрали тебя вместо… вместо…

Взблеснуло – нож отлетел в сторону. Женщина упала на землю, на спину, глаза широко открыты, рот искривлен удивленьем. Он! «Откуда ты здесь взялся?! Как?» Но – был, был, ее братик подскочил к ней одним прыжком, склонился над лежащей женщиной, узкий клинок уперся ей в щеку, когти на левой руке слегка подрагивали.

Тишина.

«Убей ее! – Что-то в Кей’ле выло и верещало: – Убей! Убей! Убей!»

Мальчишка трясся, ждал, шрам на спине потемнел. Он обернулся к ней и посмотрел как-то странно. Сделал движение рукою, клинок исчез, потом он ухватил когтистой ладонью за ближайшую жердь, что принялась виться и биться под тем прикосновением, а вторую ладонь положил на голову женщине.

Тишина.

А потом уанейя закричала. Схватившись за голову, будто пытаясь оторвать его руку, она орала. Вырвалась наконец, на четвереньках добралась до ближайшей жерди и обеими руками вцепилась в нее. Дерево пульсировало лицами.

– Нет… нет… нет… нет… НЕТ!!!

Крик этот, чуть другой – он отчаянный, слова выдыхались, выплевывались к небесам, резали воздух, словно летящие стрелы. Женщина глядела на Кей’лу диким взглядом.

– Нет… дитя, нет! Это неправда! Это… духи здесь. Не при столпах… а здесь… Они… ты… я сейчас…

Встала. Осмотрелась и потянулась за лежащим на земле ножом.

Вспышка. Нож полетел на землю, а он встал между ними.

Из лагеря сахрендеев доносились отзвуки от сбора новых отрядов, готовящихся к атаке.

Тогда в левое плечо мальчишки ударила стрела.

И послышался цокот копыт, земля задрожала, Кей’ла уголком глаза увидела всадников: десять, может больше, серебряные кольчуги, высокие шлемы, еще двое выстрелили из лука, но на этот раз ее «брат» был готов, уклонился, потом сделал два быстрых шага к Кей’ле. Положил ей одну руку на голову, второй схватил деревянный шест треноги. Женщина на земле шире открыла глаза.

Всадники неслись, склонив копья, за ними, на кобыле в яблоках сидела некая фигура, темная и светлая одновременно, и воздух наполняли грохот и крики. Духи орали, а кони начали пугаться, останавливались и вставали дыбом. А в ней… что-то рушилось, словно внутри нее открылась огромная дыра, всасывающая все вокруг. Она попыталась отодвинуться от той дыры, но как отодвинуться от того, что у тебя под сердцем? Она распахнула рот в немом крике: «Нет, нет, нет, нет, нет!»

Ближайший всадник остановился в каких-то тридцати шагах от них, его конь замер на месте на прямых ногах, изо рта его потекла пена; другие кони тоже не желали скакать. Воинов подгонял крик, наконец они соскочили с седел и зашагали вперед с саблями в руках. Дюжина мужчин против женщины и двух детей. Все происходило медленно, будто во сне, небо делалось все бледнее, все светлее, трава потемнела, из ниоткуда появился ветер.

Для Кей’лы это не имело значения. Духи пульсировали в ее крови. Духи сахрендеев, духи погибших Фургонщиков, странно соединенные, сплетали историю, что свалилась на нее, словно снежная лавина. Им нельзя было сопротивляться, от них нельзя отвернуться, выкрикнуть свое несогласие, потому что история их вливалась прямиком в душу.

Она смотрела на лежащую на земле женщину и начала плакать.

Подбегающие воины были уже совсем близко – пятнадцать шагов, подняли сабли для удара, мир на миг сделался черно-белым.

И внезапно небо вспыхнуло, из ниоткуда появился демон с топором, острие описало широкий полукруг и разрубило бок первого кочевника, а потом, не теряя скорости, ударило в следующего. Низко, на высоте коленей, и нога мужчины отделилась от тела.

Распахнулись врата хаоса. Свет выплевывал новых и новых демонов. Все они были сложены из черноты и теней, окружены облаком пыли, воняли гнилыми яйцами. А тот первый продолжал сражаться, топор его рубил воздух в поисках новых и новых тел. Демон ворвался между двумя се-кохландийцами, мощным ударом отрубил первому руку, уходя от неловкого укола, и ударил снизу, обухом. Лицо воина превратилось в месиво.

Кочевники умелы, следующие бросились на чудовище, а оно отгородилось от них низким плоским круговым ударом, на миг закрутившись в нескольких безумных пируэтах, а длина рукояти не позволяла врагам подойти – и тогда начали петь арбалеты. Раз, два, три… светлые кольчуги взорвались кровавыми гейзерами, люди затанцевали пляску смерти, вздрагивая и рушась на землю. Двое последних се-кохландийцев попытались сбежать, но стрелы догнали их и повалили на землю.

Конец.

Черная пыль медленно опадала, а она, Кей’ла из рода Калевенхов, свисала на крюках между демонами, упавшими с неба. На миг все замерло в неподвижности.

И тогда та светло-темная фигура поворотила коня и погнала в сторону лагеря Наездников Бури. В тот самый миг Кей’ла услыхала покашливания, проклятия, какой-то странный, полубезумный смех. А демон, который первым пролил кровь, развернулся к товарищам и усмехнулся, его черно-синее лицо сморщилось в дикой гримасе.

– Проклятие, я надеюсь, что зарубил тех, кого нужно. Но они появились так внезапно, э-э-э-эх… – Он махнул рукою, рассеивая в воздухе несколько горстей черной пыли.

«Меекх. Говорят на меекхе», – поняла она, более того, кажется, она их узнала.

«Это они вели нас через горы».

Одна из фигур, поменьше остальных, подошла ближе. Внимательно всмотрелась в нее взглядом того, кто перестал доверять собственным глазам. Протянула руку и осторожно прикоснулась к ее щеке:

– Кей? Кей’ла?

Она лишь улыбнулась и показала на анахо’ло : «Привет, кузина». Но Кайлеан не видела этого, глядя на нее, словно на какое-то чудо, слишком удивительное, чтобы оказаться правдивым. Кей’ле показалось, словно на взгляд ее наложился взгляд кого-то еще, дикого и чужого, и внезапно девушка развернулась на пятке и прыгнула, сабля превратилась в сверкающий полукруг, замерев рядом с лицом Саонры Вомрейс.

– Что ты с ней, сука, сделала?!

Кей’ла попыталась поймать взгляд парня, ее братишки, который стоял между вооруженными людьми спокойно, будто все это было лишь каким-то представлением. Казалось, он игнорирует стрелу, прошившую его тело над ключицей. Он понял ее без слов, сделал два шага и встал между Кайлеан и уэнейа .

На короткий удар сердца вокруг треноги стало совершенно тихо.

А потом тишину прервал шепот. Настолько неожиданный, что на него обращаешь внимание, словно на крик:

– Господин лейтенант, полагаю, мы уже не в горах.

Вот – галоп на конской спине вдоль приготовившихся к бою рядов. Вот – крик и шум. Вот – плач, странный, ломкий плач и руки, которые тянутся прикоснуться к ней. Вот – земля под ногами, пульсирующая от собравшихся вокруг духов, и собаки, смешные, большие, черно-серые псы, поджимающие под себя хвосты и сикающие от страха. Вот – тепло груди, в которую она упирается, сейчас – крик и размахивание руками. Вот – бег в сторону четырехугольных шатров, крики стражи лагеря, луки, натягивающиеся при виде вооруженных чужаков. Вот – прикосновение, легкое, почти ласкающее, и вот – нож, обрезающий ремни. Вот движение, рождающееся между шеренгами вооруженных, которые сперва стоят, окаменев, а потом пошатываются и морщатся, будто крик этот оказался камнем, брошенным в стоячую воду. Кони ломают строй, одни выезжают вперед, остальные отступают, кто-то соскакивает на землю и бежит к ближайшим шатрам. Вот – вис на крюках, красный туман, затмевающий взор, и смех зевак. Вот – рука, вытягивающая крюки из тела, и рука, втыкающая их под кожу. Вот – вид лиц, исполненных яростью и гневом. Вот – короткий жест, лихорадочный приказ и стрелы, направленные в землю. Вот – замешательство и весть, бегущая от шатра к шатру. Вот – конь, кобыла, прекрасная, словно мечта, и белая, словно снег. Вот Кайлеан, которая орет что-то, и ругается, и вырывается из хватки солдат. Вот краска на конском лбу, и крик, и снова гнев и отчаяние, и жажда, и боль, и дерганье, и конская спина.