Роберт Вегнер - Сказания Меекханского пограничья. Небо цвета стали

Бег. Надо бежать, чтобы задержать коней и людей.

Он промчался мимо одинокого всадника, чей скакун был и вправду быстр, почти так же быстр, как и он сам, появилась мимолетная мысль, мысль-гордость, мысль-тепло, что это член стаи и что если бы ему пришлось преследовать его на большее расстояние, то этому коню наверняка проиграл бы даже он. Но теперь, на короткой дистанции, он был быстрее.

Он почувствовал это: сильное, быстрое дуновение ветра за собою, мысль-счастье, мысль-радость, прыгнул в самую середину этого дуновения, послал вперед свой запах, запах бегущего, охотящегося хищника. Мысль-шутку: не так охотятся… И вторую мысль-шутку: охотятся вот так… и издал ужасающий рев, разрезая, словно алмазом, ночь.

Звук ударил в колонну и сразу же сбил ее авангард, рассеял, притормозил. Кони могли быть обучены для схватки с людьми и другими лошадьми, могли вынести удары саблями и копьями, выдержать дождь падающих стрел, но это рычание и идущий по ветру запах сыграли на инстинктах, от которых труднее всего избавиться. Несли они с собою обещание когтей, что разрывают тело, клыков, смыкающихся на горле, выпускаемых живьем внутренностей. Несли они записанные во плоти и крови воспоминания из времен, когда первые люди повстречали первых лошадей, когда огромные кошки свободно охотились там, где паслись травоядные. Возобладал инстинкт – не бежать туда, откуда доносился этот рык и этот запах.

Колонна сломала строй, голова ее свернула направо, как можно дальше от хищника, некоторые из животных пытались оторваться от остальных, другие – повернуть, возницы старались удержать расстояние, но на несколько мгновений даже боевые лошади верданно, с возраста жеребят обучаемые для битвы, отказали в послушании. Инстинкт оказался сильнее. В несколько ударов сердца вся стройная конструкция распалась и смешалась.

Он рыкнул снова, немного для развлечения, но более для того, чтобы люди обратили внимание в нужную сторону. Почти невероятно, чтобы они заметили его желтоватое тело, скрытое в тенях, но коня Леи и его всадницу, что орала и размахивала руками, они должны были увидеть. И лучше бы в этом отряде оказался кто с головой на плечах.

В несколько мгновений, после того как сотни лиц обернулись в сторону несущейся во весь опор девушки, раздались резкие посвисты, и вся колонна начала притормаживать, упорядочивая в движении строй.

Он глубоко вздохнул, нашел мужчину, сидящего на корточках под залитым солнцем деревом, и прыгнул ему навстречу.

Это был короткий обмен, едва на несколько десятков сердцебиений, и возвращение не сопровождалось смешением мыслей, как случалось, когда они подменяли друг друга на более долгое время. Порой, когда он оставался котом на несколько часов, мысли-ощущения, мысли-эмоции появлялись все реже, умение помнить и сопоставлять факты размывалось в эмоциях и инстинктах хищника. Кошкодур почти был уверен, что побудь он в заимствованном теле несколько дольше, и он – Сарден Ваэдроник – исчез бы, а по Степям странствовал, самое большее, огромный кот, которого порой навещали бы странные сны. Теперь же он чуть ли не сразу оказался в человеческом теле, в человеческом способе мышления и наблюдения за миром. Он глубоко вздохнул, сделал несколько шагов, глядя, как находящаяся в двухстах ярдах колонна колесниц упорядочивает строй и останавливается. Они успели.

Они – да, а вот Йанне и Ландех – нет.

Третий отряд Фургонщиков ударил в лагерь с противоположной стороны. Сперва не происходило ничего – какой-то отдаленный крик, нечто вроде звона железа, короткое конское ржание. А потом внезапно – дикий визг, такой сильный, что он пролетел над лагерем и донесся до них, – и топот тысяч копыт, что бьют в землю в убийственном галопе, а еще самый дикий и пугающий звук, какой Кошкодуру приходилось слышать в жизни: будто миллион яростных барабанщиков ударили в миллион металлических котлов.

Он сунул пальцы в рот, коротко свистнул, призывая скакуна. Конь шел боком и скалился, как обычно после подмены, но прибежал. В миг, когда Кошкодур оказался в седле, лагерь вспыхнул огнями.

Это не было пламя одного костра – но десятки огней, загоревшихся одновременно. Лея оказалась права, внутри осталось с две сотни людей, и теперь эти всадники делали то, что намеревались совершить верданно: носились по лагерю, размахивая факелами и поджигая все, что приготовили для чаемых гостей. Стога соломы, вязанки хвороста и фашин, а еще прихотливо уложенные и политые земляным маслом колоды.

Те из Фургонщиков, что ворвались внутрь, не имели ни шанса. Огни, разожженные в тщательно выбранных точках, отрезали им дорогу к бегству, как если бы внутри ползала пламенная змея, пожирающая собственный хвост; внезапно, буквально в несколько мгновений, круг огня отгородил весь центр и начал заворачивать внутрь. Пламя перескакивало с одной копны сушняка на другую, жрало специально приготовленные вязанки соломы, молниеносно перескакивало во рвы, наполненные кусками дерева и масла. Там, где огонь попадал на особенно вкусный кусок, он подскакивал в небеса на добрый десяток футов, посылая во все стороны снопы искр.

Внезапно над рыком пламени разнеслось отчаянное ржание, что издавали сотни конских глоток. Кошкодур однажды видал пожар на конюшне и слышал, какие звуки издают горящие живьем животные, но нынче ему казалось, что кто-то схватил и сжал самое его сердце.

Несколько возниц с остановленного фланга вырвались вперед, но резкие посвисты остановили их. Ничего нельзя было сделать.

Кошкодур подъехал к голове колонны, отыскал самого старого верданно:

– Кто тут главный?

– Он. – Фургонщик указал на молодого мужчину в кольчуге и стальном шлеме. Кошкодур его знал.

– Дер’эко! Эй! Посмотри сюда!

Старший сын кузнеца отвел взгляд от пламени, и на миг казалось, что он не понимает, на кого смотрит.

– Сарден… они… я…

В Кошкодуре проснулся офицер. Он знал такой взгляд, видел его у молодых солдат, которые в первой битве теряли друзей.

– Хватит! Им ты не поможешь! Время для печали наступит потом! Понимаешь?

Молодой каневей заморгал, встряхнул головою и через миг выглядел так, как обычно в последние месяцы: будто младшая, более мрачная версия своего отца. Кошкодур мысленно ухмыльнулся. Быстро очнулся, хорошо, еще выйдет из него командир.

– Хорошо, что ты сдержал атаку.

– Лею почти не было видно, но этот ее бочонок с ножками я узнал бы везде. – Фургонщик указал на приближающуюся девушку. – И еще тот лев…

Всадник пожал плечами.

– Это дикие земли, наверняка он пытался здесь охотиться, а вы его напугали. А теперь – наша очередь охотиться.

– Наша?

– Те, кто поджег лагерь, еще из него не выехали.