Галина Громова - Бухта надежды. Испытание прочности

- Да был у меня автомат. – Равнодушно пожал плечами Москвин. Словно не об оружии шел разговор, а о какой-то безделушке.

- И где же он? Неужели на посту отобрали? Пойдемте ко мне в кабинет, - Андрей, войдя в здание, направился к бывшему ректорскому кабинету, который теперь был его резиденцией. Все же ответственность власти давала и свои преимущества. Например, Доронин при первой же возможности организовал свой личный угол. Потому как жить в комнате с тремя иностранцами было выше его сил. А в ректорском кабинете чисто, уютно… Диван опять же большой - спать можно как белый человек, не слушая разномастный храп интуристов.

Москвин, не заметив издевки в голосе Доронина, тут же ответил:

- Не знаю… Потерял где-то.

- Ну ты даешь, мужик! – не сдержался Толя Иваненко, который не мог себе и представить такого безалаберного отношения к оружию.

- Прошу заметить, что мужики в поле пашут. – Высокопарно возразил Москвин, поджав губы. – Я же, как вы могли догадаться, достиг б о льших высот.

- А-а-а, - протянул Толя и многозначительно переглянулся с Дорониным. – Ну тогда прошу пардону. Мы люди военные, этикетам-шмитикетам не обучены. Можем и на три буквы в запале послать.

- Так что вы там говорили? – перебил разошедшегося Иваненко Доронин, которому по должности волей-неволей приходилось быть более дипломатичным. - Заблудились в лесу, а потом вышли на наш блок-пост?

- Да. Между прочим, эти ваши дуболомы со мной и разговаривать не хотели. Сперва вообще пристрелить пытались – за мертвяка приняли. С этим надо что-то делать! Я же все-таки помощник мэра! Это ведь возмутительно до неприличия! Вы бы с ними провели беседу.

- Ага. А от меня-то чего хотите? – задал, наконец, конкретный вопрос Доронин, заходя в свой кабинет, в «предбаннике» которого как в былые времена сидела секретарь и писала что-то на бумаге. Пока с электрификацией не разобрались, приходилось все документы писать от руки, что занимало очень много времени. Секретарем, в отличие от большинства случаев, была не длинноногая пустоголовая соска, а дама далеко бальзаковского возраста, которая с легкостью справлялась со всеми организационными делами.

- Андрей Вячеславович, - не спеша поднялась та. – К вам заходил начальник санчасти Дмитрий Александрович, просил срочно с вами встретиться, когда вы вернетесь.

Андрей вздохнул, поняв, что прячься не прячься от Селезнёва, но он и сам может найти – благо территория университета при всей ее обширности не такая уж и большая. Поэтому все же придется встретиться с санинструктором и выслушать все его «заказы».

- Спасибо, Антонина Матвеевна. Если вам не сложно – свяжитесь с Селезнёвым и сообщите, что я освобожусь через полчаса и в принципе готов его принять.

- Хорошо, Андрей Вячеславович, - сдержанно улыбнулась дама, села обратно за стол и протянула руку к телефону. Телефонная связь, к счастью, работала – у университета была своя АТС, которую запитали в первую очередь.

- Дорогуша, принесите мне чашку кофе со сливками и двумя ложками сахара, - беспардонно влез в разговор Москвин, тут же наткнувшись на холодный взгляд женщины.

Доронин не стал встревать в разговор и спасать пришлого от справедливой расправы, прекрасно зная, что Антонина Матвеевна справится самостоятельно с зарвавшимся хамом.

- Это вы мне, молодой человек? – Излишне спокойным, даже ледяным голосом проговорила дама, осмотрев Москвина поверх очков с головы до ног, отметив про себя неопрятный вид посетителя. Отчего взгляд у женщины стал словно она глядела на кусочек говна.

- Да, вам. Это же вы секретарша. Вы что не знаете…

- Во-первых, не секретарша, а помощник руководителя, а во-вторых, кофе, чай и прочие напитки у нас выдаются на камбузе в строго отведенное для приема пищи время. Если вы состоите в гарнизоне и поставлены на довольствие, то будьте любезны узнать распорядок дня и все нюансы, прежде чем выставлять себя полным идиотом в глазах других людей.

Антонина Матвеевна закончила свою речь, произносимую ровным голосом и тоном как минимум английской королевы, и тут же принялась набирать номер санчасти, тогда как стоявший за спиной Москвина Толя Иваненко чуть ли не корчился от распирающего его смеха. Андрей незаметно продемонстрировал тому кулак и пропустил вперед нежданного гостя с большими претензиями на свою значимость.

Целый день Виктор провел в доме, пребывая в праздном «ничегонеделании», но это было морально тяжелее, чем если бы он выбрался в город с одним пистолетом. Все эти горестные взгляды, что бросали на него оставшиеся в доме женщины, боявшиеся спросить у него что-то не то или сделать что-то не так, своей жалостью вызывающие только глухое раздражение, от которого хотелось лезть на стенку и выть волком.

Завтрак и вовсе прошел как-то скомкано, если не сказать тяжело. Подавленное настроение не смогло улучшить даже вкусный завтрак, разбавленный соленьями и вареньем из погреба самого Смирнова, что было вывезено с его дачи. А все сильнее вступающая в свои права весна словно насмехалась над выжившими во всемирном ужасе, мол, жизнь прекрасна, она продолжается. Но не для всех.

Утро, действительно, выдалось солнечным и довольно таки теплым, так что ничто не мешало распахнуть пошире окна, наслаждаясь теплым ветерком и запахом распустившейся за какую-то ночь вишней. Молодые, но уже обильно цветущие деревца напоминали невест у дворца бракосочетания – такие же пушистые и одетые в белоснежные наряды. А вот алыча и персик уже отцвели и покрылись молодой листвой, все больше и больше распускающейся с каждым днем.

Завтракал Виктор вместе с Аней и Зинаидой Максимовной, женой полковника Смирнова. И что одна, что вторая многословностью не страдали, а если что-то и говорили, то на тему домашнего хозяйства. Только подскочившая чуть позже Ксенька Смирнова – младшая дочка Сергея Сергеевича, которую мать называла Сенькой, а отец Оксаной, хоть немножко оживила весь процесс своими вопросами и заливистым смехом, не смотря на шиканье матери. Она постоянно расспрашивала Виктора о его работе, в чем она заключается и о правдивости сериалов на эту тему. И если сначала Никитин отвечал как-то отрывчато, то потом разговорился.

Оксанка в этом году должна была закончить школу, даже платье подбирала на выпускной. Училась она хорошо – почти по всем предметам были «десять» [10] «десять» баллов – в украинских школах двеннадцатибальная система оценок. 7,8,9 баллов – соответствуют «четверке»; 10,11,12 – различным степеням «пятерки». Не забываем, что действие книги происходит в 2007 году. и «одиннадцать» баллов, только по литературе и русскому языку «девятки» - ну не давались они девчонке, поэтому Сенька совершенно не волновалась за предстоящие экзамены. И как оказалось, в соответствии с новыми реалиями она была и права – переживать за то, чего точно не будет весьма глупо. Ну не полковники же с майорами будут принимать выпускные экзамены? Ну а как оно будет дальше – время покажет. По крайней мере, идея обучения детей не просто витала в воздухе, она активно воплощалась в жизнь. В здании детского сада, весьма известного городского долгостроя, уже доделывали внутреннюю отделку, продемонстрировав, как можно было бы все сделать, имея на то желание и возможности, а вскоре должны были завести мебель, что удалось выгрести из близлежащих городских садов. Так что обучающий процесс должен был вскоре вновь восстановиться. Не в том объеме, как раньше, и, возможно, с потерей качества, но это все же было лучше, чем совсем ничего. Ведь если задуматься, то вот это поколение молодых людей – пятнадцати-шестнадцати лет, которые знали, как будет развиваться их жизнь в последующие пять-шесть лет, теперь оказались словно оторванными от реальности. Все мечты о бесшабашной студенческой жизни, о самостоятельности и новом пути пошли крахом. Хотя самостоятельными хочешь не хочешь, а становиться приходилось. И повезло тем ребятам, у которых в живых остался хоть кто-то, кто мог бы помочь, направить, указать верный путь…