Галина Громова - Бухта надежды. Испытание прочности

- Фонариком посвети.

- Угу. Проще транспарант вывесить с подсветкой «Мы здесь!». И так со своими машинами засветились на всю улицу. Тут только слепой не заметил света их фар и рева движков.

Алексей закатил глаза и скорчил недовольную мину:

- Ну так а какого ты меня тогда дергаешь?

- Да никто тебя не дергает. Заходи, давай!

Ручка двери повернулась практически бесшумно, да и петли не подкачали – даже не скрипнули ни разу. Все же в несмазанных петлях, издающих противный скрип, было свое преимущество – никто незамеченным в дом не проник бы. А так – заходи кто хочешь, бери что хочешь…

Беспечность сельских жителей (а пригород Джанкоя сложно было назвать по иному, впрочем как и сам городишко) иногда просто поражала: двери что в дома, что в квартиры открыты… Ну ладно еще в квартиры – там, если кто зашел, то хоть слышно. А в частном доме? Попробуй услышать, что кто-то там заходит… особенно, если сам огородником в позе поклонения солнцу ковыряешься в своих честно заработанных четырех сотках. А уж тем более в такое время оставлять дом не замкнутым – сверх идиотизма. Оно-то понятно, что у стандартного зомбака мозгов не хватит ручку повернуть, а от откормившегося в мутанта никакой замок не спасет – тот его снесет вместе с дверью и стеной в придачу, но должна же быть хоть банальная осторожность!

- Ничего странного не замечаешь? – поинтересовался вошедший следом и пятившийся спиной Серега.

Лёха огляделся и снова покачал головой.

- Нет. А что?

- Тепло в доме и запах соответственный, будто печку совсем недавно топили. Надо будет не кухне проверить. Обычно печки в кухне располагали, чтобы еще и приготовить на ней можно было… Давай сюда! Вон двери.

Из продолговатой веранды парни проскользнули в средних размеров кухню с плотно задернутыми шторами, завешанными еще для верности старым плотным покрывалом, чтобы ни малейший лучик света от еле-еле горящей свечки не был заметен с улицы.

- Ага. Вот почему окна такие темные… Умн о ! – похвалил сообразительного жильца дома Сергей и подошел к выложенной вдоль одной из стен невысокой печки-лежанки, от которой все еще исходило достаточно тепла, чтобы в комнате не было холодно.

Якименко приоткрыл створку, через которую обычно подкладывали дрова, и, заметив, свежее подброшенный брусок, который еще не успело потрепать пламя, снова утвердился в своих мыслях.

- Недавно только подкинули. Будь внимательнее!

- Давай дальше глянем.

- Погоди. Там вон тоже дверь, - кивнул Сергей на дверь, ведущую то ли в кладовую, то ли в ванную комнату.

Ванная оказалась пуста. Оставалось проверить жилые комнаты.

- Тсс! – прижал палец к губам Лёха, замерев там, где стоял.

- Что такое?

- Я шаги услышал… Давай к стене!

Серега рывком занял место справа от двери, ведущей из кухни в остальную часть дома, тогда как Алексей встал слева, подняв дуло автомата вверх.

- Дурак! Автомат на плечо! Пистолет возьми… - прошипел Серега, демонстрируя зажатый двумя руками трофейный пистолет Форт17, последнее детище Винницкого оружейного завода. Все же его бывший хозяин был оружейным маньяком и, видать, имел лишние деньги, которые он и вкладывал в оружие. Впрочем, оно ему уже не пригодится, а вот Сереге лишним не будет.

- Зачем? – недоумевающее уставился на него Лёха.

- За шкафом! Потом объясню… - шипел Серега, слыша приближающиеся шаги и боясь, что напарник просто не успеет сменить оружие на более удобное в условиях ведения стрельбы в закрытом помещении. Ведь от «калаша» всего можно ждать – в том числе и рикошета. К тому же с «веслом» очень неудобно работать в помещениях исключительно из-за габаритов самого оружия.

- Нету у меня.

- Ну так а чего сразу не сказал? Спорить начал…

- Да ничего я не спорил!

- Тише! – вырвалось у Сереги, когда дверь начала открываться, прикрывая замершего Лёху от входящей на кухню женщины.

Никакого оружия при ней не было. Одетая в самый обычный трикотажный спортивный костюм, обтягивающий бедра, с розовыми вставками по боковому шву и с такими же смешными розовыми домашними тапочками в виде длинноухих лохматых зайцев с выпученными глазами, в задницу которым вставлялись ноги, с конским хвостом, по-домашнему стянутом на затылке, женщина вообще не вызывала визуально никакой опасности. Да и то, как она зашла на кухню, направилась к столу, говорило о том, что она могла быть хозяйкой этого дома и чувствует себя более чем спокойно.

- Руки вверх! – выступил вперед Серега, направив пистолет женщине в затылок. – Ни слова, иначе выстрелю. Поняла?

Женщина резко застыла на том самом месте, где и стояла, не проронив ни слова и испуганно дрожа, что было заметно даже в неярком свете догорающей свечи.

- Поняла? Кивни, если да. – Исправил свою оплошность Сергей и, заметив чуть заметный кивок, разрешил той опустить руки и повернуться. – Поворачивайся, только медленно. Никаких резких движений… Иначе на месте головы будет фарш. Медленно, я сказал, и руки можно опустить.

Женщина начала поворачиваться, испуганно глядя на нежданных гостей, переводя взгляд то с одного мужчины с пистолетом, то на другого, застывшего у стены и направившего в ее сторону черное дуло автомата.

- Здесь есть еще кто-нибудь? – задал вопрос тот, что с пистолетом…

Дильназ Алимовна Стрельченко, в девичестве Кайсарова, как и любая благочестивая молодая девушка, воспитанная в традиционной крымско-татарской семье, знала, что рано или поздно ей предстоит выйти замуж. Ее отец, Алим Кайсаров, выберет ей мужа – подходящего парня из достойной семьи, с которым и предстоит сыграть пышную свадьбу, на которую будут приглашены все-все родственники, знакомые и друзья, ибо не пригласить кого-либо из родни в такой день – то же самое, что нанести смертельную обиду… Конечно, среди молодежи традиции предков, когда родители невесты и жениха сами сговаривались о дальнейшей судьбе своих детей, становились все менее и менее популярными. Молодые парни и девушки, идучи на поводу у времени и всеобщей морали поведения, привнесенной с Запада, сами предпочитали вершить свою судьбу, практически не считаясь со старшим поколением. Впрочем, от ошибок не застрахован никто…

Но отец Дильназ, или Дили, как ласково называли ее родители, растил дочку согласно строгим мусульманским традициям. Ведь отец был имамом в мусульманской общине небольшого села Джанкойского района. И кому, как ни ему придерживаться всех заветов Пророка и не прививать это своей единственной дочери?

Но, не смотря на строгого отца, Диля выросла девочкой общительной и веселой, к тому же весьма бойкой на язык, чем неоднократно доводила до слез свою матушку. Именно своим характером и открытой улыбкой она и приглянулась простому парню Федору Стрельченко. Они еще учились в одной школе, хоть Федор и был на три года старше Дили. Но почему-то эту смуглую девчонку с темными глазами он помнил и когда учился в техникуме и потом, когда пошел служить по контракту.