Галина Громова - Бухта надежды. Испытание прочности

- Какие?

Бабулька с истеричным типом личности задумалась, безмолвно зашевелив сморщенными губами и, наконец, изрекла:

- Розовенькие такие... нет, розовые это от диабета, а от склероза или беленькие или желтенькие... нет, желтенькие муж пьет... Хотя... знаешь, деточка, у меня катаракта, я цвета почти не различаю...

Аня молча выслушала всю эту тираду, не забывая вовремя кивать, а бабулька продолжала перечислять свои болячки, коих за семьдесят лет скопилось немалое количество.

- А еще у меня тревожность и бессонница…

- Тревожность? – демонстративно с придыханием переспросила Аня, с удовольствием отмечая испуг в близко посаженных глазах с катарактой, которой там и близко не было. – И бессонница? О… Мне нужно посмотреть в справочнике медицинском…

- А что такое, дочка? – тут же переменилась бабка, заискивающе улыбаясь и заглядывая в глаза. – Что-то сурьезное? Я помираю, да?

- Вы идите в свою палату, а я сейчас… Проверю свои подозрения, проконсультируюсь с высококвалифицированным врачом и приду к вам. Елена Петровна, - позвала Аня вторую медсестру, всячески стреляя глазами, чтобы та подыграла, - пройдемте со мной.

Ленка непонимающе уставилась на Аню, но все же последовала за ней.

- Слушай, как у тебя терпения хватило? – выдохнула она, едва отошли от бабки на безопасное расстояние. Глухота-глухотой, но когда надо такие бабульки могли улавливать звуки лучше, чем военные локаторы. – Я уж думала, что прибью эту ДЭП-нутую.

- Да, я тебя умоляю, никакого ДЭПа здесь и близко нет… Ей внимания не хватает, ты в ее карточку смотрела? У нее из родных никого не осталось, вот она и привлекает к себе внимания всеми доступными способами.

- Так а внучок? А муж…

- Лен, ну ты сама подумай. Так что будь к ней потерпимее, удели немного внимания.

- Ха! Мне больше делать нечего, как клоуном быть… - хмыкнула Ленка, перекрестив на груди руки.

- Да тут все просто. Сказать бабке, что у нее редкая болезнь, а потом типа дать редкое-прередкое лекарство. Сейчас поставишь ей физраствор в капельнице, а скажешь ей, что только для нее истратила последнюю ампулу, и что все проблемы у нее как рукой снимет. Угомонится сразу, поверь мне. Эффект плацебо. Бабки такое любят. А уж если скажешь, что по телевизору говорили, что если лечь на кровать, закрыть глаза и просчитать до тысячи, так вообще все боли исчезнут.

- Да? – недоверчиво переспросила Ленка. – Ну тогда спасибо за подсказку.

- Давай. Если что – звони. Я пошла вниз, а то мало ли… вдруг кого привезут, а на посту никого нет.

Аня попрощалась и вернулась на пост, где до самого утра все было спокойно, а вот часов в девять утра началось. Все как-то сразу закружилось, не понятно откуда привезли пять человек с переохлаждением. Их обнаружили совершенно случайно, когда после прошедшего шторма рыбаки вышли в море за уловом. Тогда-то глазастый пацан лет десяти и заметил тела, качающиеся на воде и держащиеся кто за что, так их вытащили из воды. Все спасенные оказались иностранцами, работавшими на грузовом судне, что потерпел кораблекрушение при ночном шторме близ мыса Херсонес. Людей лишь случайно не вынесло огромными волнами прямиком на скалы мыса с остроконечными валунами у его основания, и только чудом они не погибли. Хотя другим повезло намного меньше – несколько обезображенных тел, кстати вполне европейской внешности, были обнаружены чуть позже, когда начали целенаправленно прочесывать берег в поисках выживших, но выживших больше не нашли. А самое интересное было то, что как ни странно, погибшие не обратились в зомби. После смерти они так и остались мертвыми, и это вызывало кучу вопросов. Тела тут же передали научному центру для изучения причин невоскрешения утонувших моряков. Да уж… теперь оставаться мертвым после смерти было ненормально. И это вызывало больше подозрений и вопросов, чем бродящие по земле мертвяки.

Ане пришлось опрашивать иностранцев, подключая все свои и так не очень глубокие познания в английском языке – все же обычно именно этот язык был в обиходе у международных судовых кампаний. Понять выживших было сложно: мало того, что их английский из-за акцента был очень отдаленно похож на тот, что учила в школе Аня, так еще и сказалось общее состояние этих людей. Выжившие отвечали неохотно, еле ворочая языками, но оно было и понятно – пережить шторм и несколько часов болтаться в воде, уцепившись за спасательный круг, не зная, выживешь ты или нет и куда закинет тебя шторм, - такое кого угодно из колеи выбьет.

Апрельское море не отличалось теплотой, а уж после шторма, когда под действием волн поднимаются холодные слои воды, и вовсе говорить о комфортном пребывании в нем не приходилось, тем более на протяжении нескольких часов. Как с трудом удалось выяснить, судно, шедшее из Триполи в Одессу, переломилось и ушло под воду где-то в третьем часу ночи, значит, в воде моряки находились более пяти часов, что уже само по себе удивительно, как они еще не погибли от переохлаждения. Когда их вытащили, кожа была белая как простыня, губы же наоборот были синюшного цвета, а зубы отбивали барабанную дробь. У одного была сломана рука, остальные же отделались легкими ушибами. Хорошо хоть потерпевших кораблекрушение отвезли сразу в медблок, а не стали заниматься самодеятельностью, как предлагал один из рыбаков, насмотревшийся в свое время сериалов про медиков. Аня его еле выгнала из отделения, а тот все продолжал кричать, что найденных людей нужно срочно в горячую ванну поместить – так, мол, они быстрее согреются, а все увещевания, что при таком лечении пациенты отдадут Богу душу ну никак не хотели слышаться. Пришлось просить военных помочь препроводить «знатока» на улицу. Аня даже вздохнула с облегчением, когда в коридоре воцарилась относительная тишина, вспомнив к случаю, как в травматологии, где она впервые проходила практику во время обучения в городском медицинском колледже постоянно привозили всяческих алкашей, бомжей и прочих ассоциативных элементов. Так вот случаи бывали разные, впрочем, как и сами пациенты. По началу молодая студентка шарахалась от таких, но потом ей посоветовали, к кому обращаться за помощью в сложных ситуациях. Дежурили там шкафы с кулаками величиной с чью-то голову и ушлые тётки-санитарки. И не приведи Господи кто-нибудь из пьяных упырей пытался права качать или медсестер обижать, полагая, что медик - терпила по жизни...

Аня до сих пор помнила, как одного из них, после его попытки ударить привезшую его девочку-фельдшерицу, уволакивали в тёмные глубины коридора за ногу. Буднично так. Без сознания. По кафелю оставался размазанный кровавый след, а тётка-санитарка шла за телом и подтирала эту дорожку, бормоча что-то про "отэтосукапонажираецаивапще". Этих санитаров любя называли «гестаповцами» и в случае чего бежали именно к ним за защитой.