Роман Носиков - ПЕПЕЛ В ПЕСОЧНИЦЕ

— Мальчик, если хочешь выпить, то за моей спиной в баре стоит неплохой виски. Еще мой Джон покупал. Мой Джон любил хороший виски. Он становился после него такой шалопай. — старуха улыбнулась чему-то своему. — Нет, алкоголиком он не был. Он был молодец, мой Джон. Он был настоящим мужчиной. Хочешь есть?

Максим особо есть не хотел, но отказаться почему-то не посмел — кивнул.

Уминая кусок вчерашнего пирога с печенкой, и отхлебывая виски из большого толстодонного стакана, Максим почувствовал, что к нему начинает возвращаться, утраченное было на время, чувство уюта.

«Странно, что не предлагает попарится в баньке» подумал Максим «По сюжету самое время. Или это я должен просить в баньку истопить? Как это там было?»

— Чему улыбаешься, мальчик? Кстати, можешь и мне плеснуть немного.

— Да, ничего особенного. — Максим резким движением отвинтил пробку и налил в стакан Маргарет. — В русском фольклоре есть такой постоянный сюжет: главный герой, Иван-дурак или Иван-царевич, попадает в izbushku к Babe-Yage с костяной ногой. Она его хочет съесть, но он уговаривает ее его напоить, накормить и даже истопить ему баню. А в конце концов она дарит ему какой-нибудь волшебный предмет.

— Похоже на Элиссон Гросс. Только у нее нет костяной ноги и она ничего не дарит. Просто ест. — старуха улыбнулась. — Не бойся, мальчик. Я тебя не съем. А почему у нее костяная нога?

— Считается, что Баба Яга — пережиток культа мертвых — страж между миром живых и потусторонним миром. Она сама как бы наполовину жива, а наполовину мертва. Вот одна нога у нее и костяная.

— Какая замечательная женщина. Да. — Маргарет снова улыбнулась. Теперь ее лицо было видно намного лучше. Белая кожа, светло-голубые водянистые глаза, челюсть, ушедшая чуть назад от долгого использования правильного английского языка. — Очень похоже. Очень похоже на меня.

— Вы работали учителем? Английский язык и английская литература? Да?

— Острый глаз! Молодец! — Маргарет сделала жест рукой обозначающий нечто победно-молодцеватое. — Не здесь, конечно. Я работала в университете. Очень хорошем университете. Теперь его, скорее всего, нет. Ну, а ты? — она посмотрела на Максима неожиданно живыми глазами. — Тот самый русский шпион, которым пугают нас по радио и телевизору уже несколько дней?

— Почти, мэм. Кроме того, что я не шпион, не бандит и все такое. Я просто хочу домой.

— А поскольку очень старательный мальчик, то и домой ты идешь очень старательно. — Маргарет повертела стакан в руках, отпила немного. — Никому не удалось тебя остановить или задержать. Из живых, я имею в виду.

— Пока никому, мэм.

— И это их здорово злит. Берегись, Макс. — Маргарет неожиданно прекратила называть его «мальчик» и резко перешла на имя. — Берегись, Макс. Ты им нужен, и они будут искать тебя везде. По всему свету.

— Пусть ищут, Маргарет. Я просто иду домой.

— Молодец. Ты — настоящий мужчина. Как мой Джон. — она тряхнула стаканом. — Макс, останься на эту ночь со мной.

Максим поперхнулся, и отличный девятнадцатилетний виски пошел носом. Пока он, прикрывшись рукавом, кашлял, чихал, тряс головой и вытирал слезы, Маргарет смеялась.

— Что? Испугался? — Маргарет, кокетливо стреляя, помолодевшими от алкоголя и смеха глазами, отпила из стакана еще глоток, — Вот, почему ты все время думаешь обо мне плохо? То я тебя съем, то изнасилую…. Нельзя жить с таким мировоззрением! — Она еще раз хихикнула, — Я, вот, о тебе с самого начала думала только хорошее. Ну, подумаешь, русский шпион! Шпион — тоже человек. Я имела в виду: не останешься ли ты переночевать в моем доме. Составишь мне компанию? Мне тут чертовски одиноко. Все уехали в город после того, как…

— С удовольствием, Маргарет. Простите меня. Я — кретин. — Максим наклонил голову и щелкнул, как мог, каблуками. Кроссовками щелкать получалось не очень, но Маргарет оценила жест.

— Садись, Макс. Ты — настоящий джентльмен. Скажи-ка, а у вас любят поэзию? Можешь рассказать мне стихи?

— С удовольствием. Моя жена очень любит эту вещь:

— Какая прелесть. А что это? Звучит как барокко, но я не припомню русских поэтов в этом стиле.

— Это романс на стихи Роберта Бернса в переводе на русский. Я к стыду моему так и не удосужился прочесть оригинал.

Они допили всю бутылку к трем часам ночи. Все это время Максим развлекал Маргарет как мог — пел ей песни, читал стихи, рассказывал анекдоты, а Маргарет много смеялась. Потом они разошлись по спальням.

Проснулся Макс в поздно — около полудня. Он вышел из комнаты и позвал Маргарет.

— Маргарет! Маргарет!

Ему никто не ответил. Уже предчувствуя разгадку тишины, он постучал в дверь спальни Маргарет. Ему и на этот раз никто не ответил. Он вошел.

Маргарет лежала на постели, полуприкрыв глаза. Рядом с кроватью лежала фотография в деревянной рамке и маленькая баночка. Пустая баночка из-под снотворного.

Максим подошел ближе, присел, поднял фотографию и поставил ее на трюмо. С фотографии улыбались молодые Маргарет и Джон — широкоплечий черноволосый мужчина с веселыми серыми глазами и черной кудрявой бородой.

В уголок рамки был вставлен свернутый вчетверо клетчатый листок, на котором сверху учительским подчерком Маргарет была сделана надпись: «Максу».

Он развернул и прочел.

Мой дорогой Макс!

Мальчик, прости, что я так поступила. Не обижайся на меня. Выполни мою последнюю просьбу: закопай меня радом с Джоном. Он лежит за домом. Ты увидишь там свежий холм.

Я надеюсь, что Бог не обидится на меня за то, что я сделала. Я не отчаялась. Просто ты — слишком добрый мальчик, чтобы уйти и бросить меня одну. Ты бы обязательно потащил бы меня с собой. И обязательно попался бы. А я бы умерла вдалеке от моего Джона, и никто бы не догадался привезти меня сюда. К нему.

Я не очень-то верила в Бога, но надеюсь, что он есть и что Он есть Любовь. Сам посуди — на что мне еще надеяться? Так что если тебя не затруднит, прочитай надо мной какую-нибудь молитву. Мне всегда нравились службы в русской церкви, а ты умный мальчик, ты сможешь.

Завещаю тебе все мое имущество в благодарность за все, что ты для меня сделал.