Макс Мах - Командир Браге (Авиатор – 2)

Однако нет худа без добра, как говорят в Себерии, да и не только там. Конфликт, едва не ставший из политического военным, и грозивший перерасти в мировую войну, заставил кое-кого задуматься о главном. Так что не прошло и нескольких дней, как воюющие страны получили предложения о посредничестве в ведении переговоров. Франки подсуетились, византийцы и даже сам император обкорнанной "по самое не могу" Священной Римской Империи Немецкой Нации. Разумеется, стороны еще повоевали немного, демонстрируя серьезность своих намерений, однако уже двадцать девятого мая в Равенне открылась многосторонняя мирная конференция под эгидой Венецианской республики, Генуи и Византийской империи. Франков не захотели немцы, австрийцев - поляки. Ну, а англичан после их демарша в районе Могилева не хотели видеть за столом переговоров ни себерцы, ни пруссаки.

Ругались там - за закрытыми дверями и строго в дипломатических выражениях - знатно, но не долго. Себерия предложила своим истощенным войной противникам условия, от которых в нынешних обстоятельствах им было крайне сложно отказаться. Польша возвращала Себерии практически все прибалтийские территории, захваченные в предыдущих конфликтах, и, разумеется, северную часть Белой Руси и восточную часть Латгалии, так что граница проходила теперь по линии Мемель-Келме-Паневежес-Утена-Игналина-Смаргонь-Борисов, то есть значительно дальше к северу и востоку, чем линия Западного фронта на момент объявления перемирия. Себерия не стремилась к захвату коронных территорий Польши и Литвы, - ну их к черту, одна морока и никакой выгоды! - она лишь желала вернуть свое. Не больше, но и не меньше.

То же и с Киевом. Ни Пермская земля, ни земли черемисов Киеву исторически не принадлежали. А Княжества северо-восточной и центральной Руси - Владимиро-Суздальское, Муромское, Рязанское и северные районы Полоцкого, Смоленского и Черниговского княжеств довольно долго сохраняли свою независимость, тяготея скорее к Новгороду, частью которого и стали в конце семнадцатого века, чем к Киеву, частью которого являлись относительно недолго и не по своей воле. В результате, Восточный фронт отошел на север и запад, а граница прошла по линии: Ирбит, Нижний Тагил, Кунгур, Оса, Ижевск, Казань, Саранск, Липецк, Брянск, Могилев.

Мирный договор подписали третьего июля, но еще двадцатого мая на "Архангельск" прибыл новый командир - контр-адмирал Егорычев, и Лиза "списалась на берег". Адмиралтейство обещало равноценную замену, но цена таким обещаниям - грош. Да и то в базарный день. Была война, - не хватало людей, - и в тех условиях могла сгодиться и баба в погонах. Даже звания каперанга не пожалели. Командуйте, дескать, барышня, родина вас не забудет! Но то война, а в мирное время желающих "порулить" авианосной группой хоть пруд пруди. Тот же Егорычев, просидевший всю войну зампотылом 5-й эскадры.

Однако Лиза по простоте душевной сигнала "поворот все вдруг" не поняла. Сначала удивилась. Думала, что это наказание за ее художества, типа вылета на штурмовике в составе эскадрильи, - та история реально грозила трибуналом. Однако под трибунал ее никто не отдал и грозных выговоров не сделал. И тогда, Лиза задумалась, что за притча? Обиделась позже, переговорив с парой другой начальников в управлении кадров 2-го флота и увидев, как при разговоре с ней прячет глаза адмирал Борецкий.

- Дядя Андрей, я знаю, ты не трус! - сказала твердо, уловив основной мотив адмиральских недоговорок. - Так чего же ты передо мной, соплячкой, труса празднуешь! Говори, как есть, и будет тебе счастье!

- Переоценил я Маркова, - тяжело вздохнул старик. - Да и себя, Лиза, если по совести, тоже. Об авиагруппе забудь. Крейсер дадут, да и то не сразу. Сначала загонят на год или два в адмиралтейский резерв или в Академию Генштаба. Это, значит, чтобы ты, Лиза, свой образовательный уровень подтянула и научилась ходить под седлом. Все-таки, думаю, дело кончится Академией, не полные же они мудаки! Потом дадут поплавок, если, разумеется, не заблажишь, не сорвешься и все экзамены сдашь, как положено. И уже тогда поставят на крейсер...

- Серии "Псков"?

- Возможно, что и так, - кивнул адмирал.

- А кто эти "они"? - поинтересовалась Лиза, которая что в той жизни, что в этой, была в политике ни в зуб ногой. Не знала и не понимала, как работают большие организации, не умела учуять, "куда ветер дует".

- "Они", Лиза, это они, - дернул адмирал подбородком, указывая куда-то вверх.

- Понимаю, - в душе Лизы вспыхнул жаркий огонь гнева, но внешне это никак не выразилось. Она была "спокойна", "неколебима" и "самодостаточна". А гнев... Что ж, он высушит подступившие к глазам слезы и сожжет все лишнее. Останется основное.

- Скажи, дядя Андрей, ты наш разговор в госпитале помнишь? - спросила, хотя и знала, он помнит.

- Помню, как тут забудешь! - подтвердил старый адмирал.

- Тогда, верно, помнишь и свое третье условие? - прищурилась Лиза.

- Не блажи! - вскинулся Борецкий. - Такими вещами не бросаются!

- Отчего же? - подняла бровь Лиза. - Я, если помнишь, соглашалась на авиаматку. А на "Вологде" я могу и резервистом ходить! Плавали, знаем!

- Значит, в кадрах не останешься? - нахмурился старый адмирал.

- А оно мне надо? - притворно удивилась Лиза, хотя ей это решение далось отнюдь нелегко. - Я, дядя Андрей, женщина богатая, могу себе позволить dolce vita и любые излишества. Мужиков, какие понравятся, гимназисток румяных в постель с мороза, шампанское рекой... Ну, ты понимаешь! И это не мне, а вам, суки, - сорвалась она вдруг на хриплый шепот, - надо очень постараться, чтобы я по доброй воле поменяла платья haute couture, туфли-лодочки на шпильках в два вершка высотой и венецианское шелковое белье на ваш долбанный мундир! Объявят мобилизацию, я свой патриотический долг выполню, а для удовольствия у меня есть частный бриг, где я и так царь, бог, и воинский начальник!

Борецкий молча выслушал ее тираду, кивнул.

- Прости нас, Лиза, - сказал, наконец, нарушив повисшую между ними гнетущую тишину.

- Подашь прошение об отставке, - добавил еще через пару секунд, - я прослежу, чтобы не тянули. Уж на это-то моей храбрости достанет...

***

Лиза тоже не стала тянуть. Написала прошение. Коротко, жестко, без указания причин. И, не мелочась, адресовала прямиком на имя адмирала Маркова. Добавила к "декларации о намерениях" просьбу о предоставлении внеочередной вакации для поправки здоровья и сроком " до вступления в силу приказа о моей отставке ", и отослала курьерской почтой, в последний раз воспользовавшись прерогативой командира авианесущей группы. Теперь оставалось только ждать. Ждать и надеяться, что адмирал Борецкий не забудет "похлопотать" и на этот раз будет достаточно настойчив. Должен же он, старая перечница, испытывать угрызения совести? Или ему хоть ссы в глаза - все божья роса?