Николай Батин - Столыпинский галстук

– Боевая рубка, старший лейтенант Романцев. Пришлите сюда кого-нибудь, кто может стоять на руле. Срочно.

– Есть, господин старший лейтенант!

Вот так и появился в рубке «Бородино» в самый напряженный момент боя матрос Александр Дейнеки. Картина, которую он увидел, с напряжением открыв тяжелую бронированную дверь рубки, навсегда врезалась в его память: покрытая телами убитых рубка, залитая кровью палуба и окровавленный старший лейтенант в изодранной тельняшке, в пробитой каске, с горящими в азарте боя глазами.

Таким через много лет будущий великий художник и изобразил Цесаревича в своем знаменитом батальном полотне «Государь командует линкором «Бородино» в Оманском сражении».

– Матрос Дейнеки, вашбродь! Прибыл по вашему приказанию!

– Становись к рулю, матрос Дейнеки! Будешь помогать. Жарко мне тут одному. Курс двести девяносто.

– Есть, курс двести девяносто!

Сквозь пробоины в палубе Цесаревич услышал голоса внизу. Очевидно, к работе приступила аварийная партия. Алексей наклонился к дыре побольше и крикнул:

– Эй, внизу! Где старпом?

– Ранен старпом, в лазарете, вашбродь, ― отозвались снизу.

Алексей схватил трубку радиотелефона и связался с адмиралом Колчаком.

– Господин адмирал, докладывает старший лейтенант Романцев. Временно принял командование «Бородино». Прямое попадание в рубку палубой ниже. Командир убит, старпом ранен. В живых из офицеров на мостике больше никого. Корабль управляем, продолжаем вести огонь.

Избавившись от необходимости следить за рулем, Алексей смог полностью сосредоточиться на снятии данных с радара. Дистанция до цели сократилась и вплотную приблизилась к той, на которой он проводил свои тренировки у пирса, используя плавмаяк на фарватере, расстояние до которого была точно известно.

– Пост управления огнем. Приготовиться к залповой стрельбе всех башен по моей команде.

Он слился с радаром, подкручивая верньер настройки прибора.

– Пеленг… Дистанция… Пли!

Линкор вздрогнул от одновременного залпа всех 18―дюймовок корабля. Потянулись томительные секунды ожидания. Цесаревич не отрывал глаз от бинокля, впившись взглядом в уже хорошо различимую на горизонте цель. Наконец, он увидел, как от взрыва на борту сразу трех тяжелых снарядов цель вдали скрылась в дыму и пламени.

– Есть! Молодцы мы с тобой, матрос Дейнеки!

Цесаревич еще не знал, какие они молодцы. Из трех почти двухтонных снарядов, попавших в «Алабаму», один угодил в рубку. Там не выжил никто, включая командующего флотилией адмирала Хелси. Буйвол погиб в славном бою, на мостике корабля, а не в постели. И, если бы у него было право выбора, он, без сомнения, выбрал бы именно такую смерть.

«Алабама» прекратила огонь и выбыла из боя. Горели «Орегон» и «Небраска». Из первоначальных десяти линкоров в строю осталось только три против семи вполне боеспособных русских.

Принявший командование после гибели Хелси командир «Пенсильвании» капитан первого ранга Билл Корвейн подумывал уже об отдаче команды «все вдруг на обратный курс». Но тут, наконец, на горизонте появились корабли Глентвуда, и сходу открыли огонь по концевым и самым южным в ордере адмирала Колчака «Императору Александру III» и «Наварину». Колчак приказал часть огня перенести на новые цели.

Однако радость Билла Корвейна была недолгой. С севера надвинулась армада русских бомбардировщиков, штурмовиков и торпедоносцев в сопровождении истребителей и принялась яростно обрабатывать соединение Глентвуда.

…Когда после объявления тревоги летчики заняли места в кабинах и надели шлемофоны, в наушниках послышался голос исполняющего обязанности начальника базы адмирала Коренева.

– Говорит адмирал Коренев. Господа! Наша эскадра сейчас сражается с эскадрой адмирала Хелси и одерживает верх. Но к Хелси спешит на помощь эскадра адмирала Глентвуда. Это ваша цель. Если они прорвутся, нашим морякам придется очень туго. Открою вам тайну, хранить которую дальше не вижу смысла. На одном из кораблей адмирала Колчака сейчас дерется с американцами на должности простого офицера Цесаревич Алексей. Если Глентвуд прорвется, очень велика вероятность гибели единственного наследника нашего Императора. Не подведите, парни. Порвите их! Спасите вашего будущего Императора! На взлет!

…Огонь зенитной артиллерии соединения Глентвуда был убийственным. Но русские, казалось, обезумели. Они раз за разом заходили в атаку с разных направлений, не считаясь с потерями, и осыпали корабли врага градом бомб всевозможных калибров. Подбитые самолеты, если пилот еще был жив, старались из последних сил дотянуть до борта или палубы очередного линкора или крейсера. С «Саратоги» поднялась тридцатка палубных истребителей ― последний резерв американцев. Русские СИ―7 тут же набросились на них, и, потеряв десять машин, те вынуждены были отступить под прикрытие зенитной артиллерии авианосца и кораблей сопровождения.

Русские потеряли уже около полусотни машин, но и потери Глентвуда были чудовищными. Пошли на дно «Нью-Мексико» и «Колорадо», полыхали «Нью-Гемпшир», «Флорида» и «Теннеси». «Теннеси», помимо прочего, получила и огромную пробоину ниже ватерлинии, когда в двух метрах от правого борта взорвалась АБ―2500. Внутрь корпуса поступило почти две тысячи тонн воды со свободной поверхностью. Когда во время смены курса корабль слегка накренился, вся эта огромная масса воды хлынула в сторону накренившегося борта, и линкор потерял остойчивость. Он медленно лег на правый борт, а затем также медленно опрокинулся. С корабля спаслось всего пять моряков. Огромные потери понесли и крейсера. А русские все продолжали атаковать, яростно и исступленно. Казалось, сам Бог войны вселился в пилотов бомбардировщиков и торпедоносцев.

Тем временем сосредоточенным огнем русской эскадры был потоплен крейсер «Нью-Орлеан» и сильно повреждена «Пенсильвания». Когда пришло извести о гибели линкора «Луизиана» из соединения Глентвуда, протараненного горящим торпедоносцем русских с двумя торпедами в подвесках, Билл Корвейн приказал прекратить огонь и поднять белые флаги. Дальнейшее сражение потеряло всякий смысл и грозило полным уничтожением флота.

Оглушительное фиаско, постигшее американские экспедиционные силы, вызвало новый правительственный кризис в США. Гибель десятков тысяч моряков и солдат, огромные потери в технике, колоссальный урон престижу США ― все это взывало к отмщению и вылилось в американском обществе в требования найти и наказать виновных. Еще больше подогрело ситуацию происшествие, произошедшее утром 16 апреля на глазах тысяч зевак. В 9.30 утра мощнейший взрыв прогремел в заливе Аппер в полутора километрах к югу от Статуи Свободы. Столб воды поднялся чуть ли не выше самых высоких небоскребов, а звук взрыва услышали во всем Большом Нью-Йорке. Поднявшейся волной сорвало со швартовых часть судов, стоявших у причалов. Специалисты оценили мощность взрыва в сто тонн в тротиловом эквиваленте. Американцы мигом сообразили, что это намек от русских. Намек на то, что с состоянием войны, в котором находятся страны, нужно что-то делать. Интересно, что взрыв угодил в большой косяк рыбы, зашедшей в залив на нерест. К обеду все набережные города были усеяны дохлой рыбой. Желтые издания не преминули написать, что русские специально целили в косяк, чтобы напугать ньюйоркцев и показать им, что их может ожидать.