Николай Батин - Столыпинский галстук

– Объясните нам, князь, еще раз: почему вы так настаиваете на этой экспедиции в Персидский залив? Зачем нам колония в тех диких краях? Вы говорили о возможности обнаружения там крупных нефтяных месторождений. Но ведь это только предположение? ― задал Карамышеву вопрос Николай II.

– Видите ли, Ваше Величество, если у животного есть бивни, хобот, хвост и оно размером со слона, то это, очевидно, слон и есть. Мой метод, с помощью которого я открыл крупные месторождения в России, однозначно указывает на то, что нефть там есть, и ее очень много. А нефть сейчас, в век моторов, становится стратегическим товаром номер один.

– Но ведь нефть есть и у нас.

– Есть, и много. Но основные запасы нашей нефти находятся в труднодоступных северных краях. Ее добыча и, главное, вывоз представляют серьезную проблему. Да, есть еще бакинская нефть и, возможно, в Казахстане и средней Азии. Но, опять же, проблемы вывоза. Там же она должна залегать близко к поверхности, ее добыча не создаст затруднений, и все это богатство легко закачивать в танкеры и продавать по всему миру. Но дело не только в нефти. В послевоенном раскладе нам крайне необходим мощный форпост в том районе, чтобы эффективно проводить свою политику. Обращаю внимание, что содержания эта колония не потребует, кроме начального этапа. Напротив, после освоения месторождений она будет давать изрядную прибавку к нашему бюджету. И последнее соображение. То, что будет принадлежать нам, не будет принадлежать нашим геополитическим противникам.

– Русский форпост в тех краях нам действительно желателен, Ваше Величество, ― поддержал Карамышева Сазонов. ― Это позволит нам контролировать обстановку во всем регионе Индийского океана.

– А зачем нам контролировать там обстановку? У нас что, своей земли мало? ― спросил Император.

– Ваше Величество, меры, направленные на недопущение чрезмерного усиления Германии, соответствуют нашим интересам, ― заметил Столыпин.

– Ну, хорошо. И вы планируете создание там мощной военно-морской базы?

– Оттуда рукой подать до выхода из Суэцкого канала, Ваше Величество. В случае чего мы сможем перекрыть судоходство через Суэц. Наши новые линкоры «Севастополь», «Петропавловск», «Полтава» и «Гангут» на Балтике бесполезны ввиду явного преимущества германского флота и минной опасности, и могут послужить лишь в качестве плавучих батарей. Они заперты здесь, как в луже. А там они принесут большую пользу. То же касается и Черноморских линкоров. Планируем также создать на Новом Ковчеге мощную авиабазу.

– А как же защита Санкт-Петербурга?

– Санкт-Петербург прикрыт надежно, Ваше Величество. Кроме береговых батарей, на позиции для его защиты встали новые комплексы, о которых вам известно. Мышь не проскочит.

– Ладно, вы меня убедили. Когда планируете отправку конвоя?

– Через месяц.

… В конце января 1916 года из Гельсингфорса вышла эскадра в составе четырех новейших русских линкоров, пяти крейсеров, десятка эсминцев и ряда вспомогательных судов, чтобы взять курс на Персидский залив. Оповещенный немецкий флот без проблем пропустил конвой, отсалютовав русским морякам.

Тем временем из Мурманска одно за другим стали выходить загруженные по самую ватерлинию гражданские суда, которые шли поодиночке, но имели тот же пункт назначения, что и военная флотилия.

― Ваше Высочество, к вам некий господин Ульянов Владимир Ильич. Говорит, вы его знаете, и просит принять, ― доложил адъютант.

Странник, давно почувствовавший знакомую ауру, чуть усмехнулся.

– Приглашай.

– Я знал, что мы еще встретимся, Владимир Ильич, ― произнес он, когда гость расположился в кресле. ― Как Надежда Константиновна?

– Все прекрасно, спасибо. Одарила меня тройней отчаянных сорванцов. Растут не по дням, а по часам.

Странник знал, что и у Инессы Арманд родилась тройня, но не стал затрагивать эту тему.

– Что привело вас в Санкт-Петербург? И как вы смогли въехать? Для вас ведь, если не ошибаюсь, граница закрыта?

– По поддельному паспорту. Мне очень нужно было встретиться с вами.

Это было весьма смелое заявление, учитывая, что обращено оно было к председателю ЧКГБ. После него мог последовать и немедленный арест. Карамышев с интересом взглянул на несостоявшегося вождя мировой революции.

– И что за нужда сподвигла вас на такой риск?

– Я часто вспоминал ту нашу давнюю встречу в Кракове. Вспоминал свои и ваши аргументы и контраргументы. Вы сказали тогда одну примечательную фразу: «У вас могло бы получиться в условиях войны». Так вот, я долго думал над этим и пришел к выводу, что вы правы: мы могли бы совершить революцию, если бы Россия вступила в войну. Но этого не случилось. Сейчас же, после захвата проливов и ваших преобразований, шансы на созревание революционной ситуации в России вообще сведены к нулю. Вы подкупили рабочий класс жирными подачками в виде восьмичасового рабочего дня при двух выходных в неделю и выхода на пенсион в пятьдесят пять лет, и рабочие сейчас даже слушать не хотят наших агитаторов.

– Не подкупили, а создали для них нормальные условия труда.

– Пусть так. Вы решили проблему с безземельными крестьянами, переселив на восток почти десять миллионов человек. После победы в Короткой войне народ сплотился вокруг самодержавия, и сейчас в России нет предпосылок для массового проявления народного недовольства.

– Верно, нет.

– Таким образом, вы последовательно осуществляете революцию «сверху», идя к тем же целям, которые ставили мы для варианта революции «снизу». Оговорюсь сразу, что цели наши совпадают не на сто процентов, но все же близки. В этих условиях я считаю бесперспективными дальнейшие занятия революционной деятельностью и свое пребывание в эмиграции. Поэтому, вспомнив о вашем предложении послужить отечеству, я и предпринял это рискованное путешествие.

Странник внимательно посмотрел на Ленина, пытаясь понять, насколько он искренен. Чувствовалось, что он действительно немало передумал, прежде чем решиться на такой шаг. Хотя аргумент о необходимости содержать шестерых детей тоже, очевидно, имел место. Спонсоры, очевидно, перестали платить.

– Это отрадно. Что ж, дело для вас мы найдем. ― Карамышев быстро перебрал в уме возможные варианты. ― Но, прежде чем говорить о деле, я хотел бы знать: насколько ваши намерения тверды, и не передумаете ли вы. Пост, на который я вас хочу назначить, не предполагает такого: вы будете слишком много знать. Или вы с нами, или отказывайтесь сейчас. Потом это будет расцениваться как предательство. А мне не хотелось бы, чтобы ваши дети стали сиротами. Вы понимаете, Владимир Ильич?

– А вы не церемонитесь, когда требуют обстоятельства.