Виктор Тюрин - Цепной пес самодержавия (СИ)

— Подтверждаю: по ресторанам и девкам не шляется, — с легким смешком заявил Пашутин. — Аскет. Пустынник. Ну, ладно, говори дальше, что придумал.

— Слушай!…

На следующий день я приехал к своему дому на извозчике и, заплатив ему вперед, приказал ждать, пока не вернусь. Бросив осторожный взгляд по сторонам, нырнул под арку, ведущую во двор. Также незаметно огляделся у подъезда, потом резко открыл дверь и вошел. Поздоровавшись с консьержем, поинтересовался: не приходил ли кто ко мне? Получив отрицательный ответ, поднялся по лестнице в свою квартиру. Если кто-то за мной следил, то должен был решить, что человек приехал для того, чтобы собрать вещи, перед тем как спрятаться на новом месте. Выглядело это, конечно, наивно и просто, но если исходить из торопливости и страха моего врага, этот вариант вполне мог сработать.

"Ну, а если не придут, то хоть помоюсь толком, да во все свежее переоденусь".

С этой мыслью, усевшись в кресло в гостиной, я стал ожидать незваных гостей. Не прошло и двадцати минут, как из прихожей раздались тихое лязганье и металлические щелчки. Если бы я действительно занимался сбором вещей, то вполне мог их и не услышать. Место, где можно было спрятаться в квартире, уже было давно-давно определено. Свободно висящая тяжелая и плотная штора в гостиной должна была защитить от быстрого и случайного взгляда. Не успел я спрятаться, как из прихожей послышались чьи-то легкие и осторожные шаги.

"Два,… нет, три человека вошли в комнату. Замерли, оглядываясь".

Вдруг со стороны спальни раздался негромкий мужской голос: — Там кто-то есть?

Мне не было видно незваных визитеров, но по легким звукам движений было нетрудно определить, что гости разом развернулись в сторону в голоса. Пора! Мягким движением осторожно отодвинул штору в сторону. Ко мне спиной стояли трое: женщина, кряжистый, крепкий мужчина и невысокого роста мужичок с узкими плечами. В руках у девушки был легкий браунинг, а у мужчины — наган.

Единственная трудность, которую мы не могли спланировать, представляла собой жесткую необходимость взять наемных убийц без малейшего шума. Только в этом случае мы имели шанс ухватиться за кончик ниточки и попробовать выйти на их хозяев.

Вдруг из спальни раздались какие-то приглушенные звуки, потом что-то шумно упало и покатилось по полу. Под искусственно созданный Пашутиным шум, я сделал два коротких шажка и оказался за спинами незваных гостей. Одним ударом я отправил мужчину с наганом в беспамятство, посчитав его главным исполнителем, после чего резким ударом выбил из рук девушки оружие. Несмотря на неожиданное нападение здорового мужика и на боль в руке, она не захотела признать свое поражение, и попыталась ударить мне растопыренными пальцами в глаза. Легко, словно на тренировке, я перехватил ее запястье и резко вывернул руку, заведя ей за спину. Она терпела, сколько могла, но, не выдержав нарастающей боли, вскрикнула. Я тут же ослабил хватку. Третий из компании, мужичок, благообразного вида, с самого начала схватки отскочил в сторону, всем своим видом старательно показывая, что не намерен оказывать сопротивление. Пегие сальные волосы, потертый пиджачок, невзрачное лицо. Из общего простого и непрезентабельного вида, выбивались легкие теннисные туфли на прорезиненной подошве и хитро-цепкий взгляд жулика и вора.

"Уголовник".

В этот момент из спальни вышел Пашутин, держа в руке пистолет.

— Кто тут у нас? Так-с. Целых три злодея. Неплохой улов.

Я отпустил девушку. Она распрямилась, и осторожно потирая руку, окинула нас обоих гневно-презрительным взглядом. Симпатичное лицо, большие серые глаза, стройная фигура, вот только взгляд ее выбивался из общей картины: в нем сквозила дикая злоба. Именно она растворяла без следа то приятное впечатление, которое она производила, и я невольно подумал, что так может смотреть только дикий зверь, попавший в капкан.

Пашутин, быстро, но внимательно, оглядел всех троих, а затем спросил: — Сергей, этот громила как скоро очнется?

— Думаю, минут через пять.

Он кивнул мне головой, дескать, принял к сведению, после чего скомандовал: — Вы оба! Сели за стол! И руки положите так, чтобы я их видел!

Мужичок сразу проделал все, что было сказано, после чего замер. Девушка, игнорируя приказ, окинула нас обоих испепеляющим взглядом, а затем громко, но при этом чувствовалось, как в ее голосе клокочет ярость, произнесла: — Цепные псы самодержавия! Ненавижу вас! Ненавижу!

Она действительно нас ненавидела. Зло. Яростно. Казалось, еще секунда и она бросится на Пашутина. Тот зло усмехнулся, глядя ей прямо в глаза, тихо сказал: — Давай. Пробуй. Поломаю тебя так…

Он не договорил, но в его взгляде и тоне, было нечто такое, темное и злобное, что не давало сомневаться в его словах. Не выдержав его взгляда, она отвела глаза и как-то сразу обмякла, а затем села, положив руки на стол.

После сцены укрощения строптивой революционерки, я подобрал с пола ее пистолет, после чего обыскал и связал лежащего без памяти здоровяка. Когда вытаскивал у него из-за пояса второй пистолет, тот очнулся и, увидев меня, попытался вскочить, а когда не получилось, зло ощерился. Не обращая на его гримасы внимания, я рывком вздернул его на ноги, подтащил к стулу и посадил, после чего встал за его спиной.

— Теперь все в сборе. Желания первым сделать добровольное признание ни у кого не возникло?, — обратился к ним Пашутин. После минуты молчания, продолжил: — Желающих нет. Ладно. Теперь скажу вам неприятную вещь. Мы не полиция, а сами по себе. И руки у нас не связаны законом.

— Бить будете?, — хрипло поинтересовался мужичок, внимательно оглядывая нас обоих цепким взглядом.

— Нет. Пряниками покормим и отпустим, — съязвил я.

— Говорите не так. Гм. Действительно, не полиция, но и на жандармов не похожи. Так чьи вы будете?

— А что ты хочешь узнать, шпынь каторжный?, — спросил его с угрозой Пашутин.

— Насколько вы сурьезные люди, хочу знать.

— Раз хочешь, — сказал, подходя к нему подполковник, — значит… получишь.

Сильным ударом он сбил уголовника со стула, после чего деловито, с размеренной жестокостью, стал избивать его ногами.

— Все! Все! Хватит! Вижу сурьезные люди! Мне с политическими не расклад в одной упряжке идти. Скажу как на духу!, — когда Пашутин отступил на шаг, он спросил. — Так я сяду?

— Сиди, где сидишь, а то кровищей скатерть испачкаешь!

— Как скажешь, начальник, — легко согласился мужичок, вытирая кровь тряпицей и морщась от боли. — Я домушник. Мое дело вскрыть дверь, так что тут я не при делах.

— Кто нанял?

— Не нашего они закона, так что я перед своими чист, — и уголовник мотнул головой в сторону связанного детины. — Он. Мы с ним в свое время на пересылке познакомились.