Виктор Тюрин - Цепной пес самодержавия (СИ)

Уже позже я узнал, что чувство глубокой признательности и почтительности бывшего студента, потерявшего своих родителей еще в юности, он перенес на Пашутина, считая его своим благодетелем и тот, стал ему вроде опекуна, держа при себе и доверяя несложные дела.

Несмотря на легкий характер и молодость, Дмитрий оказался дельным организатором. Сначала он отвез меня к портному, который шил для цирковых артистов, после чего мы поехали на окраину города, где в одном из грязных и обшарпанных доходных домов он представил хозяину, одной из сдаваемых комнат. Кем тот был ранее, нетрудно было догадаться по обилию афиш, висевших на стенах, где был нарисован богатырь, демонстрирующий свою силу. Сейчас, заплывший жиром человек, стоящий передо мной, мало чем походил на силача, изображенного на афишах. Если только пышными и длинными усами.

Бывший цирковой силач, обошел вокруг меня, потом несколько раз провел пальцами по усам, приглаживая их, после чего сказал: — Вот стать, так стать! Просто богатырская стать! Ну-ка парень, давай на руках сразимся! Посмотрим, на что ты способен!

Подойдя к столу, стоявшему у окна, мы сели по обе его стороны на табуретки. Потом поставили локти на стол и сцепили ладони. Без особого труда я уложил его руку три раза. Бывший атлет раскраснелся. На его лбу выступили бисеринки пота. Помяв кисть после третьего поражения, он с восхищением посмотрел на меня и сказал: — Первый раз вижу такую силищу. Ты меня как ребенка… Хм! Как тебя звать, парень?

— Сергей.

— Ты меня зови Васильевич! Я покажу тебе, как надо вести себя на арене, а так же мы с тобой освоим несколько простых силовых номеров, которые всегда имели успех в цирке. Для начала возьми этот двухпудовик и покажи, как ты умеешь креститься.

Следующие дни я только и делал, что рвал цепи, ломал подковы и завязывал металлические пруты узлом. Несмотря на то, что все это было нужно только для одной-единственной демонстрации руководству театра — варьете, мне не хотелось даже в малейшей степени подвести Пашутина.

Дмитрий должен был представлять роль клоуна, неуклюжего помощника атлета. Глупо и невпопад шутить, дурашливо тужиться, пытаясь поднять гирю или натыкаясь на меня с разбегу, падать с криками. Ничего сложного, но несколько раз мы репетировали наши совместные выступления, добиваясь слаженности действий.

— Ваше величество, прибыл начальник генерального штаба генерал Эрих фон Фалькенгайн.

— Пусть войдет.

Адъютант сделал шаг назад и отступил в сторону, скрывшись из виду. Из-за двери послышался его громкий и отчетливый голос: — Господин генерал, Его императорское величество вас ждет!

Генерал переступил через порог кабинета и остановился. Когда дверь за его спиной захлопнулась, он встал по стойке смирно и принялся рапортовать: — Ваше императорское величество, генерал…

Император выслушал его, затем сказал: — Проходите, генерал и сразу садитесь, так как у нас с вами будет долгий разговор.

Генерал прошел, и сел на стул с высокой спинкой. Даже в положении сидя, фон Фалькенгайн умудрялся смотреться так, словно стоял навытяжку по стойке "смирно". Несмотря на то, что Вильгельм знал генерала с детства, почему-то подметил он это только сейчас. В другое время он, возможно, мог бы пошутить по этому поводу, но сейчас предстоял слишком серьезный разговор, чтобы начинать его с шутки.

— Как дела на фронте, генерал?

— Позиционная война, ваше величество. У генералов противника нет ни дерзости, ни смелости для наступательных действий, а их солдаты просто запуганы и не верят своим командирам. Их армии деморализованы. Генеральный штаб только ждет вашего приказа, ваше величество. План, что был нами разработан, был вами одобрен, но приказа к наступлению мы так, и не получили. Будет ли мне позволено узнать, чем вызвана эта задержка?

— Для этого я вас и вызвал, Эрих. Дело в том, что несколько дней назад о встрече с нашим послом в Берне попросил представитель английского короля Георга. Заметьте, не от имени парламента или совета министров, а от английского короля, который является не более чем символом монархии, но никак не реальной властью в стране. Как вы думаете, генерал, зачем он приехал?

— Британцы хитрые и изворотливые торгаши. Если переговоры сорвутся, то они здесь будут не причем, а если получится договориться, то они будут первыми при разделе пирога. Не сомневаюсь, что за свое предательство они хотят нового раздела колоний.

— Вы правы, генерал, они согласны закрыть глаза на оккупацию Бельгии и части Франции, а взамен хотят получить французские колонии в Африке. Британцы прекрасно понимают, что обессиленная Франция будет не в силах их удержать, и в тоже время они опасаются нашего усиления в Европе. Об этом говорят их переговоры с американским правительством. Если мы продолжим наступление на французов и тем самым покажем всему миру, что готовы идти до конца, то Америка, которая сейчас нейтральна, может выступить на стороне наших противников. Теперь вы понимаете, чем вызвана задержка наступления?

— Да, ваше величество. Но все же осмелюсь задать вопрос: вы не боитесь, что это просто уловка, чтобы дать время до подхода подкреплений из Англии и сформирования новых французских дивизий?

— Весь последний месяц мне на стол ложатся доклады о настроениях в Англии. Они говорят только об одном: англичане не хотят воевать. После того, как за них перестали воевать и умирать русские мужики, призыв добровольцев сократился более чем вдвое. Пару недель назад в Лондоне и в ряде крупных городов городах прошли массовые протесты против войны. Правительство и парламент, теперь не знают, как выпутаться из создавшегося положения. В английском парламенте оппозиционной партией уже поставлен вопрос о смене правительства и быстрейшем выходе страны из войны. Они испуганы, Эрих! И это только начало!

Начальник генерального штаба резко вскочил со стула и вытянулся, словно ему только что отдали команду "смирно": — Железный кулак наших армий раздробит хребет любого врага! Только прикажите, ваше императорское величество!

При виде такого явного проявления веры и преданности кайзер с гордостью подумал: — Мы не можем не победить, ибо бог и провидение за нас!".

— Да, Эрих, так и будет! Господь не оставит своей милостью германский народ, ибо наша нация есть ни что иное, как проводник его священной воли!

— Воля господа и ваш гений приведут нас к победе, ваше императорское величество!

Вильгельм окинул одобрительным взглядом вытянувшегося в струнку генерала: — Садитесь, Эрих, наш разговор еще не закончен.

Когда начальник штаба снова сел, император продолжил: — Как вы могли понять: на мировой арене сейчас складывается не самая простая ситуация и мне сейчас очень бы пригодился талант русского провидца.