Виктор Тюрин - Цепной пес самодержавия (СИ)

"А больше мне ничего и не надо. Если бы Магда согласилась поехать. Хм. Почтовый служащий, вместе с женой и дочерью, едет в Берн".

Магда вернувшись, принялась укладывать девочку спать на кушетке, но я, подойдя к ним, жестами объяснил ей, что они будут спать на кровати, а мне пусть оставят диванчик. Женщина, наверно с минуту, удивленно смотрела на меня, потом взяла дочку и перенесла ее на кровать. Когда дочка заснула, Магда в некоторой растерянности сидела на кровати, искоса бросая на меня взгляды. Пришло время рассчитываться, но как? Я приложил палец к губам, а затем поманил ее к себе, жестом показывая, чтобы она села рядом. Со смущенным и красным лицом она неловко села рядом, опустив глаза. Я достал разговорник и под ее удивленным взглядом, стал составлять фразы.

— Магда. Ехать в Берн. Со мной.

Она начала говорить, но опомнилась и ограничилась короткой фразой, которую мне удалось понять: — Согласна. У меня родная сестра в Берне.

Снова перелистал разговорник и выдал следующую фразу: — Мне нужна одежда, — после чего ткнул пальцем в фотографию.

Она недоуменно на меня посмотрела, но когда я добавил: — Хочу купить, — и она удивленно посмотрела на меня, но тут же закивала головой, дескать, поняла.

"Надеюсь, что ты действительна поняла".

Она начала говорить, но в следующий момент оборвала сама себя и ткнула пальцем в пол: схожу, узнаю. Я согласно кивнул головой. Владелица дома оказалась практичной женщиной и без всяких вопросов назначила цену в семьдесят франков. Я отрицательно покачал головой и дал ей банкноту в пятьдесят франков. Хозяйка взяла ее, при этом не смогла сдержать довольной усмешки. Судя по всему, она явно не прогадала. Мы снова остались одни. Магда, сидя на кровати, бросила на меня пару смущенных взглядов. Я понял, встал, прикрутил лампу, а затем сев на диванчик, демонстративно отвернулся. После десяти минут легких звуков и шорохов, установилась тишина, тогда я сел нормально, невольно бросив взгляд на кровать, но что-то увидеть под пышной периной на необъятной кровати было трудно. Снял рубашку, я принялся поудобнее устраиваться на кушетке. Сон не шел. Неожиданно со стороны кровати раздались шорохи, а затем послышался звук еле слышных шагов. Я приоткрыл глаза. Магда стояла передо мной, в ночной рубашке. Керосиновая лампа, света давала мало, но и его хватало видеть, как ходит от волнения ее грудь.

— Сергей.

Когда прозвучало мое имя, стало понятно, что она не мимо проходила, а пришла отдать долг вежливости. Если это можно так назвать. Мой взгляд невольно остановился на низком вырезе, из которого виднелась ложбинка меж двух высоко стоящих упругих грудей. Неожиданно мне захотелось их потрогать, почувствовать их упругость. Увидев мой жадный взгляд, женщина напряглась и снова, как девочка, покраснела, но переломив себя, слабо улыбнулась, а затем, резко опустив руки, схватила за подол ночной рубашки, и резко задрала ее, желая снять. Не знаю, насколько она сознавала красоту своего тела, но задранный подол обнажил отлично сложенное, а от этого еще более соблазнительное, женское тело с бесстыдно торчащими грудями. Я вскочил, даже не зная, чего хочу, но ночная рубашка уже упала на пол, а ее руки легли на мои плечи.

Ночь, как мне вначале думалось, оказалась не длинной, а наоборот, удивительно короткой, и все благодаря пылкой страсти Магды, у которой, судя по всему, давно не было мужчины.

Посадка на поезд прошла без малейшей заминки. Я поймал на себе несколько внимательных и цепких взглядов полицейских, но никто из них так и не смог до конца поверить в то, что почтовый чиновник, идущий по перрону с женой и маленькой дочкой на руках, и есть разыскиваемый убийца. Спустя четыре с половиной часа мы прибыли в Берн. Я помог Магде устроиться в маленькой гостинице, расположенной недалеко от вокзала, оплатив двое суток, после чего отдал ей еще сто франков, за что удостоился нежного объятия и поцелуя. Мы оба помогли друг другу, оба выполнили друг перед другом обязательства, как это понимали, а теперь могли быть свободны. Выйдя из отеля, я оглянулся по сторонам и, завидев кафейню, зашел в нее. Если у Магды ее трудности шли к концу, то у меня они только начинались. Надо было решать, что делать дальше. Впрочем, план, в общих чертах, определился у меня в голове, еще по дороге. В его основе лежал визит к шпиону-двойнику — Марии Леопольдовне Закревской. Правда, шансы, что я застану ее в отеле, где она жила, были пятьдесят на пятьдесят. Если немецкая агентура в курсе, что имел место мой побег, то, скорее всего, ее уже переселили в другое место, а меня в номере ждала засада, но если нет, то был шанс прояснить судьбу моих товарищей.

К сожалению, проводник поезда, являлся внештатным сотрудником немецкой разведки. Ему платили за то, чтобы он, не вмешиваясь, проконтролировал доставку груза или человека в Берлин. Если бы что-то пошло не так, он должен был сразу позвонить и сказать, каждый раз новую, кодовую фразу — своего рода пароль, означающий, что операция провалена. Так он и сделал, поэтому германский резидент в Берне уже спустя час знал, что "посылка" до Берлина не доехала. Тут же последовал звонок в Берлин, откуда сразу последовал категорический приказ: Богуславского взять живым или мертвым! Буквально через час номер Закревской превратился в капкан на крупного зверя. Два боевика в самом номере, еще двое в соседнем номере и в качестве страховки — находящаяся на коридоре, женщина — агент, изображавшая горничную.

Мои физические данные не позволяли укрыться в толпе, поэтому я решил кинуться в другую крайность. Зайдя в писчебумажный магазин, я приобрел приличных размеров коробку, красивую упаковочную бумагу и ярко-голубую ленту, так что к отелю уже подходил с большим красиво перевязанным подарком, который нес в обеих руках, который невольно приковывал внимание прохожих. Уже подходя к отелю, я заметил, что люди обращают внимание не только на меня и, осмотревшись, заметил, что впереди меня идет довольно необычная парочка. Первым шел юноша-курьер в униформе, несущий корзину цветов, а за ним, в шаге, важно выступал щеголеватый молодой человек, в желтом пальто, белом в черную клетку шарфе и белой кепке-букле. Я уже собрался обогнать их, как в последнюю минуту подумал: — А вдруг они тоже к Закревской? Гм. Мне такие свидетели не нужны. Ладно. На месте будем решать".

Обдумав ситуацию, я сбавил шаг и пристроился в след маленькой процессии. Молодой человек, которому очевидно нравилось всеобщее внимание, вдруг увидел, что люди теперь не просто бросают любопытные взгляды на него, а останавливаются, тычут пальцами, и довольно живо обсуждают. Их можно было понять. Наша процессия смотрелась довольно ярко и живо, особенно на фоне унылой зимней погоды. Уже у самого отеля, молодой человек догадался обернуться и, увидев меня, нахмурился. Угадать его мысли было нетрудно: конкурент. У меня тоже исчезли сомнения в том, куда идет франт. Мы обменялись презрительными взглядами, при этом я скорчил подобающую рожу, но конкурент, очевидно оценив ширину моих плеч, ничего не сказал, решив ограничиться громким хмыканьем. В том же порядке, наша сборная команда, пройдя фойе отеля, проследовала к лифту, вызвав некоторое оживление среди клиентов и работников отеля. Выйдя на третьем этаже, я удостоился еще одного презрительного взгляда соперника, а так же невнятного бурчания под нос, после чего мы двинулись по коридору все в том же порядке.