Станислав Смакотин - Цусимский синдром

Словно услышав меня, либо не выдержав шквального огня, осыпаемый снарядами «Николай» наконец начинает поворачивать… Невооруженным взглядом видно, как время от времени из общей горящей массы вырываются небольшие протуберанцы взрывов… «Сисой», словно торопясь выйти из-под стального града, не дожидается своей очереди, ныряя под борт вожака, сдваивая строй… Пять оставшихся в строю русских кораблей второго отряда, горя и отстреливаясь, наконец поворачивают, взяв курс в сторону флагмана…

Крики с палубы отвлекают от происходящего: броненосцы быстро подходят к сильно накренившемуся «Ивате». «Суворов» берет чуть правее – и тонущий крейсер оказывается между нами и «Александром»… Совсем рядом, до него метров двести. Команда толпится на обращенном к небу борту, не спеша покидать гибнущий корабль… Наша цель сейчас – пылающая «Асама»: с каждой минутой ее факел все ближе: броненосный крейсер окончательно потерял ход, отстав от своего отряда и выкатившись левее. Колонна же японцев совершает поворот на юг… Я пристально всматриваюсь в японские корабли… Совершая поворот, выходит из боя?! Все, сражение окончено?! Не станут даже преследовать небогатовский отряд? И «Асаму» выручать? Похоже, что так…

А как же «Ушаков»? «Нахимов»?.. Стараясь различить что-либо в почти полной темноте, я тщетно высматриваю хоть что-то на горизонте… Ничего. Кроме нашего крейсерского отряда с миноносцами – следуют позади кильватерной колонной. Несколько мелких пожаров на них постепенно тускнеют, бортовые огни потушены…

«Суворов» не прекращает стрельбы́, как и остальные наши броненосцы: яркие вспышки, отбрасывая на короткий миг причудливые тени, то и дело прорезают темноту. Неожиданно справа появляется небольшой силуэт, и мое сердце опускается: японские миноносцы!.. Как же я мог про них забыть?.. Сейчас на воде появится светящийся след, и… Семафор с нашей мачты быстро мигает, его подхватывают на «Александре» и еще, еще дальше… Орудия «Суворова» замолкают. Так это – наш миноносец? Вглядываюсь в темноту. И не один? Два, три… Небольшие суденышки фронтом быстро обгоняют нас с правого борта, направляясь в сторону факела, еще носящего имя «Асама». Канонада стихает, и на последнем правом броненосце «Бородино» все стихло… Море окутывает непривычная для слуха тишина… Проходит минута, за ней другая… Я не могу отвести взгляда от костра. Говорят, огонь можно рассматривать бесконечно… Да только… Огонь этот – совсем не тот, что горит в лесу, согревая путников. Вместо уютного потрескивания дров с мерцающими угольками впереди – пылающие слои ядовитой краски с плавящимся от жара металлом… Погнутые конструкции, искореженный корпус. И чьи-то жизни, запертые внутри обреченного судна. Много – не десяток и даже не сотня…

Брызжущий в разные стороны фейерверк озаряет окружающее пространство, освещая на мгновение площадь мостика. Через несколько секунд до меня долетает раскатистый грохот. Костерок начинает гаснуть, постепенно тая. Вот он уменьшился на треть, вот уже на две… Остается лишь краешек, верхняя часть пламени. Но и она, чуть продержавшись на поверхности, быстро исчезает. Пока не наступает темнота, освещаемая лишь пожарами подходящих справа броненосцев. Тех, что остались от второго отряда.

Обессиленно опускаюсь на настил… Наверное, надо идти куда-то? Спуститься вниз, что-то поесть, наверняка – выпить… Отыскать Матавкина, крепко обнять его, назвав наконец на «ты»… После добраться до каюты и прямо так, не раздеваясь, провалиться в сон, глубоко-глубоко… Так, чтобы не чувствовать спирающей дыхание вони от гари с шимозой… Но сил совсем нет, и я просто сижу, опершись руками о пол… Наверное, проходит какое-то время. Чьи-то голоса звучат поблизости, мелькает свет фонаря…

– Царствие небесное Николаю Ивановичу… – долетает до меня чей-то низкий голос. – Хороший был адмирал и человек, знавал его по Петербургу… Упокой Господь его душу!..

– Прости, Господи… – Этот голос мне знаком.

Свет на секунду освещает меня.

– Господин Смирнов? Его превосходительство приказал весь корабль пройти, но вас разыскать… – Фонарь, покачиваясь, приближается. – Вы целы? Давайте я помогу вам подняться…

Опираясь на плечо Демчинского, я наконец тяжело подымаюсь. Рядом Добровольский – тоже штабист. «Николай Иванович, Николай Иванович… Адмирал… Небогатов?!» – До меня наконец доходит смысл сказанного. Перед глазами встает объятый пламенем «Николай Первый». Каким должен был стать, да и был, «Князь Суворов». Пятнадцатого мая тысяча девятьсот пятого года. Всего лишь завтра. Или – сто одиннадцать лет тому назад…

– Как броненосец?.. – с трудом разлепляю засохшие губы. Ноги едва двигаются, и Демчинский поддерживает меня под руку.

– Терпимо… Около тридцати попаданий крупного калибра, в основном фугасного действия…

Мы спускаемся по трапу. Нижние ступени отсутствуют напрочь, поручни причудливо вывернуты оплавленными спиралями. Слева в палубном настиле темнеет дыра с разорванными краями.

– Сколько-сколько попаданий?.. – невольно вырывается у меня. Не могу поверить услышанному. Насколько помню, «Орел» при Цусиме словил около ста пятидесяти, не говоря уж о «Суворове»!.. Который к вечеру лишился всего легкого борта, превратившись в бронированный остов…

– Осторожней… – Демчинский ловко спрыгивает, помогая сделать то же самое мне. – Не упадите… Говорю же – около тридцати, было потушено несколько крупных пожаров… Встречный вопрос… – Мичман останавливается, дожидаясь, пока спустится неуклюжий Добровольский. – Вы… Все время боя провели на мостике?!

Киваю молча.

Покачав с укором головой в ответ, Демчинский указывает на боевую рубку:

– Его превосходительство ожидает вас, поторопитесь, – отпускает меня.

Едва не падаю, оставшись без помощи: похоже, у меня все-таки контузия… К Матавкину бы… Пошатываясь, дохожу до входа. Двери в привычном понимании нет, вместо нее большая плита, которую надо обойти. Слабость все-таки побеждает, я беспомощно прислоняюсь к холодной поверхности. Слышен знакомый голос:

– …ждения некритичны, ваше превосходительство. Таким образом, неизвестна судьба трех кораблей эскадры: «Ушакова», «Нахимова» и «Грозного». С «Мономаха» передали, больше одиннадцати узлов держать не смогут… Из крейсеров: «Донской», «Урал» и «Изумруд» – имеют подводные пробоины…

– Отправьте к «Николаю» миноносцы, да поторапливайтесь… – Голос Рожественского. – «Авроре» и «Жемчугу» прикрывать «Николая» до полного снятия команды, и… – Голос адмирала становится тише, переходя на полушепот: – Тело Николая Ивановича перенести обязательно! Сохранить до Владивостока, слышите? Сами – немедленно пересаживайтесь на «Бедовый», лично отвечаете! Можете после перейти на «Жемчуг», возглавите отряд. Курс на Владивосток, полным ходом… «Громобой» и «Россия» должны быть в… – Голос становится тише, слова неразборчивы.