Андрей Силенгинский - Курьер

Звонить он, кстати, не переставал. Кто ж такой настойчивый... Нуда. Борис. Что ж тебе надо, мерзавец?

Этот вопрос, причем в дословной форме, я и донес до своего друга, нажав кнопку приема. Борис моей холодностью оскорблен не был. а был он, судя по интонации, напротив, весьма обеспокоен:

— Алле, Вадим! Вадим, это ты?

Ну не идиотский ли вопрос для звонка на мобильный? Тем более... хотя нет, видеорежим-то я не включил. Ну и не буду. Моя цель — сократить время разговора до минимума, возможно даже приблизиться к лучшим достижениям в области лаконичности телефонных разговоров.

— Да, это Вадим. Вадим — это я. Еще вопросы будут?

— Ты... ты, это... — Борис был непривычно косноязычен. — С тобой все нормально?

— Нет, — честно ответил я. — Мне просто чудовищно хочется спать, а одна скотина мне не дает. Поэтому, если больше вопросов не будет...

— Ты где? — спросил Борис. — Чего видеорежим не включаешь?

Я душераздерающе зевнул. Прямо в трубку.

— Потому что я сейчас нефотогеничен. Стесняюсь очень. Слушай, я рад, что ты за меня беспокоишься, но я жив и здоров, только очень хочу спать. Давай я тебе попозже позвоню, ага?

Посчитав, что в конце разговора я был достаточно вежлив, я позволил себе в виде компенсации невежливо дать отбой. После чего отключил телефон. Стоило бы сделать это еще до того, как упасть в кровать. А правильней всего — еще дома, сразу после разговора с Робертом.

Прерванный сон — лишь одна из причин, причем не самая важная. Хуже, что меня по звонку могут вычислить. Магия магией, но есть ведь и вполне привычные технические средства. Надо будет, наверное, новую симку купить. После той штуки, что придумал Роберт, отвечать на телефонные звонки мне нежелательно...

Я довольно усмехнулся, при этом брезгливо передернув плечами. Прикрытие мое было одновременно забавным и отвратительным. Отвратительным больше, пожалуй. В общем-то, забавное в этом можно было углядеть только при наличии достаточно извращенного мышления. Но я согласился без колебаний. Только бы сработало.

Додумывал я это, уже забравшись под покрывало.

Проснулся я посреди ночи. Огни ночного города оставляли свои невнятные отпечатки на шторах, не позволяя номеру погрузиться в полный мрак. Продрых я вполне порядочно и чувствовал себя вроде бы выспавшимся, хотя и несколько разбитым. Впрочем, это нормально. Бессонную ночь так сразу не «отработаешь», это я еще по студенческим годам помню. Жрать хотелось. Сильно. Я мысленно обругал себя за то, что по дороге в гостиницу не забежал в какой-нибудь магазинчик и не озаботился приобретением хотя бы колбасы, что ли. Бутерброд, вставший перед моим мысленным взором, выглядел настолько соблазнительно, что я едва не застонал.

Гостиницу я выбирал из числа рядовых, о том, чтобы заказать еду в номер посреди ночи не стоило и думать. В этом моя беда, самокритично, можно даже сказать, покаянно, подумал я. Не могу... или не хочу продумывать на пару ходов вперед. Решаю проблемы по мере поступления. Хочу спать — ищу себе ночлег. А о том, что, проснувшись, буду голоден...

Ничего, успокаивал я себя, не в пустыне проснулся. Какой-никакой ресторанчик в гостинице должен быть. Ужасно не хотелось одеваться, умываться и выходить из номера, но на то я и ношу гордое имя Человек, что в состоянии героически преодолевать самые тяжкие испытания, выпавшие на мою долю.

Умиляясь от собственного мужества, я даже побрился. Минимальный набор туалетных принадлежностей я из дома взял. Нет, чтобы и в холодильник заглянуть. Там у меня пара хвостов копченой скумбрии... И больше половины жареного цыпленка. Рука у меня дрогнула, и я слегка порезался. После этого я постарался выкинуть мысли о еде из головы. Разумеется, у меня ничего не получилось.

Ночное кафе в гостинице было. А вот посетителей в нем не было. Но я совершенно не нуждался в компании, еда в пустом кафе становится моим образом жизни. Мягко говоря, не слишком богатое меню тоже меня совершенно не огорчило. Жив буду, успею еще посибаритствовать. А пока меня вполне устроила картошка фри с отбивной, беззастенчиво подогретые в микроволновке. Порция была достойных размеров, и я милостиво простил этому предприятию общепита все, включая хмурую физиономию официантки. Я даже оставил ей абсолютно незаслуженные чаевые. Кофе пить не стал, потому что ну сколько же ж можно в последнее время... В рюмочке коньяка, чуть поколебавшись, тоже себе отказал — по той же причине. Что ни говори, апельсиновый сок, пусть даже из тетрапака, это гораздо полезнее. Кроме того, говорят, он настраивает на позитивный лад.

В соке ли причина или в чем ином, но, вернувшись в номер, я в целом чувствовал себя достаточно позитивно. Насколько это возможно. Я все еще жив, а это ли не основание для хорошего настроения? Немного человеку надо после четырех покушений на его жизнь... Впрочем, само отсутствие пятого покушения вот уже в течение суток бодрило еще сильнее. Либо меня оставили в покое, либо заклинание Роберта оказалось действенным. Я бы, положа руку на сердце, выбрал первый вариант, но и второй тоже неплох, учитывая все обстоятельства. Мысли о том. что покушавшийся на меня маг просто-напросто взял паузу, я от себя отогнал. Хоть и не без усилий, но решительно.

Времени до утра было еще порядочно, спать мне не хотелось, заняться было решительно нечем, поэтому я разулся, застелил постель и завалился на кровать, в целях как следует поразмыслить над происходящим.

Думал я не над мучительными вопросами кто и за что хочет меня убить — по причине малой продуктивности этих мыслей при имеющихся исходных данных. Всех, кого можно было, я уже успел и заподозрить, и затем от подозрений освободить. А думал я над предложением Роберта.

Хотя по большому счету я себя обманывал. Подсознательно я это предложение уже принял. Еще по дороге в гостиницу, если даже не раньше. Принимать его было страшно — если покушения на меня были каким-то образом связаны с ним. А ничего другого и в голову не приходило. С другой стороны, отвергни я предложение, нет никаких оснований предполагать, что таинственный покуситель от меня отстанет. В конце концов, покушения начались еще до визита Роберта. Напротив, я чувствовал, что, именно начав работать с Робертом, я получу шанс выйти на своего злого гения.

А вот любопытство... любопытство — штука мощная. Роберт прав. Не знаю, как у нашего черного мага, а я любопытствовал не по-научному, просто по-человечески, почти по-детски. Сколько раз я ходил к Белому шару, сколько раз, пройдя Тоннель, касался руками этого невероятного Нечто... И ни разу не попытался поискать ответ на такой простой и естественный, казалось бы, вопрос: что это? Не потому, что мне это было неинтересно, а от какой-то четкой уверенности, что ответ этот принципиально недостижим. Белый шар стоял настолько за гранью понимания для человеческого разума, что подавлял любые мысли о собственной природе, вернее, оставлял их на уровне «Ух ты! Вот это да...».