Андрей Силенгинский - Курьер

— А кто требовал от меня подробностей моего побега? — возмутился Томашов.

— Ой, хватит! — я хлопнул ладонью по земле. — Не старайся потратить моего терпения больше, чем его у меня есть. Говори уже.

— Просьба... — Томашов задумался. Такое впечатление, что к этой части он оказался не готов. — Просьба простая... наверное. Есть одно заклинание, которое мне никак не удается добыть.

Этого я, если честно, не ожидал. Нет, с одной стороны, вроде, все логично — чего еще просить у курьера. С другой...

— Ну, знаешь! — я потряс головой. — С чего ты взял, что я пройду там, где не прошел ты? У меня сложилось стойкое ощущение, что ты в Тоннеле ориентируешься куда лучше меня.

— Лучше. — подтвердил Томашов. — И ты не пройдешь тот Тоннель.

— И? — многозначительно спросил я.

— Я и не прошу тебя идти вместо меня, — спокойно сказал он. — Я прошу пойти вместе со мной.

— Вместе?! — только и мог выговорить я.

— Ну да. Вдвоем шансы есть, как мне кажется. Там есть такая стена...

Но я его не слушал.

— Вместе?

— Что ты заладил как попугай? Да, вместе. Вдвоем. Да, я знаю способ, как двоим войти в один и тот же Тоннель. Если для тебя это интересно, больше никому этот способ неизвестен. Ну... я так думаю, по крайней мере.

— Да из-за одного этого способа КОМКОН тебя из-под земли достанет.

— Поэтому я от них под землей и не прячусь, — Томашов улыбнулся задорной, совсем детской улыбкой. — Но давай не будем об этом. Лучше про тот Тоннель. Вдвоем, полагаю, его пройти можно. Но от какого- нибудь рядового курьера помощи мне будет ноль. А вот ты... раз уж ты здесь сдюжил. Кстати, поздравляю!

— Спасибо, — я еще не совсем пришел в себя. — Что за заклинание-то?

— Какое заклинание?

— Тьфу ты! Да то. которое ты в одиночку добыть не можешь.

Томашов засопел носом и задвигал носком туфли по земле.

— Ты тут сомнение не рисуй, — разозлился я. — В темную я не пойду, это даже не обсуждается. Да ведь в любом случае, задание я должен знать, чтобы в Тоннель войти?

— Должен, — каким-то упавшим голосом подтвердил Томашов. — Даже когда вдвоем... Иначе не войдешь.

— Так чего мнешься? Сколько мне тут торчать?

— Ты же говорил, что до пятницы совершенно свободен.

— Сегодня уже четверг. Рассказывай!

— Да, в общем-то... — Томашов старался говорить небрежно, а получалось, скорее, суетливо. — Ничего особо выдающегося. Своего рода реверс. Заклинание, отменяющее последствия действия другого заклинания.

— Какого другого?

— Неважно какого. Заданного, — Томашов пустился в многословные объяснения. — Вот, к примеру, зажег маг магический огонь, а новое заклинание его погасит. Произнесенное над разгрузочным пакетом, оно превратит его в обычный. Тут главное в уме держать заклинание, которое собираешься отменить. Понимаешь, любое заклинание — это всего лишь кодовый сигнал, запускающий определенную программу в подсознании мага. Ты никогда не задумывался, почему тот же магический огонь возникает именно в том месте...

— Заткнись, — тихо, но веско сказал я.

— А? — Томашов захлопал ресницами.

— Зубы мне хорош заговаривать, ладно? Про физико-психологические свойства заклинаний мы с тобой как-нибудь потом пообщаемся. А сейчас ты мне расскажи, какое заклинание ты хочешь отменить.

— Да не то. чтобы какое-то конкретно... — Томашов спрятал глаза.

— Врешь! — диагноз я поставил без колебаний. — Ты мне и раньше врал, но не в прямом смысле. Так хозяин квартиры честно рассказывает съемщикам про ее плюсы, но «забывает» упомянуть минусы. Но теперь-то ты врешь без всяких оговорок. Какое заклинание тебе поперек горла встало. Миша?

Томашов молчал. Угрюмо и гордо. Тогда я лег на спину и закрыл глаза. Именно в таком положении мне лучше всего думается. А подумать есть над чем, что-то в голову стучится...

Насчет заклинания поперек горла — это я в точку попал, к гадалке не ходи. И оно же стало настоящей причиной бегства Томашова. Значит, отмена этого заклинания — штука серьезная, отнюдь не гашение магического огня... причем, КОМКОНу эта штука может очень не понравиться. Поэтому Томашов решил скрыться от комитета заранее. Но что это может быть?..

Я буквально физически ощущал, что разгадка вот она, рядом, стоит только руку протянуть... Я приоткрыл один глаз и уставился на Белый шар, равнодушной глыбой ожидающей моего прикосновения. Нет. ни черта он не ожидает, плевать ему, дотронусь я до него, передумаю или сдохну где-нибудь по дороге.

Стоп! Не в ту сторону повернул. В самый первый раз. когда Томашов дошел до Белого шара, у него ведь не было — просто не могло быть — никакого задания мага. Но он попал в Тоннель, прошел его и наверняка дотронулся до шара. До него очень сложно не дотронуться, когда он рядом, это, по-видимому, какое-то воздействие на подсознание...

Так какое заклинание получил Томашов в тот самый первый раз? Что-то получил, тут двух мнений быть не может. А потом, когда еще никто ничего не знал о магах и курьерах, какой-то маг, представления не имеющий об этом своем статусе, это заклинание произнес.

— Какое первое заклинание ты принес в мир, Миша? — ласково спросил я.

Ответа не было.

— Понятное дело, не специально, но что-то ведь было в твоей голове, когда ты ненароком попал в Тоннель. Что, расскажи. Еще раз повторю, в темную я не пойду.

Тут Томашов. наконец, решился.

— Что было, что было! — передразнил он. — А что, по-твоему, там могло быть? О чем мог думать молодой дуралей, дорвавшийся, как он тогда полагал, до братьев по разуму? О торжестве разума и думал! На всей Земле, в глобальном масштабе! О новом мировом порядке, где царит здравый смысл и логика! Ты... Ты чего?!

Чего я? Я ржал. Не просто смеялся, нет, я заливался хохотом, катаясь по земле. Вернее, по той темносерой фигне, что заменяло здесь землю. Нужно, обязательно нужно шкалу Краузе переименовать в шкалу Томашова! Что из того, что тот сибирский немец первым додумался до этой шкалы, Миша Томашов ее создал! Своими... нет, не руками, своими дурацкими полу-детскими мыслями. И — ирония судьбы — сам оказался не на том конце шкалы. Здравый смысл и логика — не твоя фишка, Миша. Не ты будешь вершить судьбы мира, ты будешь только курьером, подносчиком снарядов, оруженосцем новых представителей элиты.

— А тебе самому не смешно? — более-менее отсмеявшись, спросил я.

— Сдохнуть можно от смеха. — мрачно сказал Томашов.

— Обидно получилось, да?

— Дурак ты, Вадик, — усталый и печальный голос Томашова обрубил остатки моего смеха.

— Вадим. — автоматически поправил я.

— Вадим. — не стал спорить Томашов. — Все равно дурак. Ты что ж думаешь, я из эгоистических побуждений...

— Есть такая мысль, — честно признался я.

— Дурак, — снова, явно излишне, повторил он. — Меня моя жизнь вполне устраивала, и при КОМКОНе я мог бы очень даже теплое место занять. Не только на кусок хлеба, но и на толстый слой масла хватило бы.