Андрей Силенгинский - Курьер

— Чего тогда?..

— Цивилизация, Вадим. Наша человеческая цивилизация. Для нее такой путь губителен.

Я театральным жестом смахнул с глаз несуществующие слезы.

— Какая счастливая у нас цивилизация, честное слово! Все о ней пекутся, все о ней заботятся! Мне в последнее время постоянно приходится общаться со спасителями человечества. Это мне так везет, или правда от спасителей просто проходу не стало?

Томашов взял меня руками за плечи и жестко развернул к себе. И заговорил тоже жестко.

— Если вместо того, чтобы ерничать, ты соберешься с силами и подумаешь, то сможешь понять, что цивилизацию всегда двигали вперед курьеры. Фигурально выражаясь, конечно.

— Это ты загнул, по-моему, — я с сомнением помотал головой. — Нет, мне лестно, конечно, но, думается, маг больше подходит на роль ученого, чем курьер.

— Правильно тебе думается. — согласился Томашов. — Среди ученых магов больше чем курьеров, заметно больше. Но дело-то не в количестве, а в качестве. Большинство прорывов в науке сделано курьерами. Среди магов нет гениев, есть только рабочие лошадки науки. Полет мысли — это сказано не про них.

Я вспомнил Якова Вениаминовича. Вспомнил, как завидовал его фантазии в нахождении нестандартного применения заклинаний...

— Не знаю, — протянул я. — Не сказал бы, что у магов проблемы с воображением.

Но сбить Томашова с наезженного пути было сложно.

— А я ни слова не сказал про воображение. Его наличие или отсутствие напрямую со шкалой Краузе не связаны. Вопрос в том, что у магов воображение... как бы образно выразиться... лежит в одной плоскости. Когда тебе рассказывали про шкалу, наверняка ведь приводили пример с умением вязать звенья цепи? Хрестоматийный пример, чего уж. Так вот. эти самые цепи и не дают магу подняться над плоской картиной мирозданья. А курьера ничего в этой плоскости не держит, вид сверху позволяет обозреть всю картину.

— Красиво говоришь, — усмехнулся я.

— А ты не согласен? Я, между прочим, не на пустом месте выводы строю. По шкале Краузе можно, пусть с известной погрешностью, индексировать и тех людей, которых уже нет с нами. Если известно достаточное количество фактов из их биографии и лично ими написанного текста. Я этим занимался. Можешь мне поверить, большинство открытий, про которое говорят, что они опередили время, сделано курьерами.

Я пожал плечами.

— Ну и здорово. Кто им и дальше будет мешать совершать свои открытия?

Томашов вздохнул.

— Разве ты не понимаешь, что наука теперь будет развиваться совсем по другим законам? Магия становится частью науки, а наука частью магии, отделить одно от другого не получится. Мир уже никогда не станет прежним. КОМКОН его перекраивает в соответствии с собственными интересами. Направлять развитие цивилизации отныне станут маги. А они... не умеют они этого делать, Вадим. Никогда этим не занимались.

— Кто знает, возможно, у них это получится лучше? — спросил я. — У нас нет оснований утверждать обратное.

— Маги... — Томашов процедил это слово сквозь зубы. — Маги — это серость. Да, не вздрагивай, каждый конкретный маг может быть умным и добрым человеком, но все маги вместе взятые — это воплощение серого цвета. Серые у власти... хорошо, пусть светло-серые, пусть лучшие из средних. Прогресс остановится, а это вовсе не так безобидно, как может показаться на первый взгляд. Цивилизация не стабилизируется, она умрет. Это своего рода тепловая смерть, только не в термодинамическом, а в социальном смысле. Яркие пятна будут растворены в общей серой массе, поглощены ей.

Он замолчал. Я тоже не спешил что-либо говорить. Так прошло порядочно времени, может, минута, может, больше.

— Ты поможешь мне? — нарушил молчание Томашов.

— Нет, — ответил я без малейших колебаний.

Снова пауза. Тяжелая, липкая.

— Почему? — глухо спросил Томашов. не глядя в мою сторону.

Теперь уже я вздохнул.

— У меня на этот вопрос столько ответов... но не думаю, что хоть один тебя устроит. Потому что я не Супермен. Не спаситель человечества. Не вижу себя в этой роли и даже не хочу увидеть. Потому что я не хочу совершать действия, последствий которых не могу себе представить. Да и ты тоже не можешь, Миша, как бы ты себя ни убеждал. Кто может поручиться, что именно тогда, почти четыре года назад, ты не предотвратил катастрофу? Потому что. в конце концов, ты не убедил меня в фатальных последствиях сложившегося положения дел. Нет. звучит все неплохо, но для меня этого недостаточно...

— А если воззвать к элементарному чувству справедливости? — без особой надежды в голосе сказал Томашов. — Разве магия не должна принадлежать тем, кто ради нее проходит Тоннель? Рискует собственной жизнью, если ты еще не выработал аллергию на красивые слова?

Я негромко засмеялся.

— Хорошее слово — справедливость. Знамя, а не слово. Вот только... Сколько раз под этим знаменем творились вещи, не имеющие к справедливости никакого отношения. Ни в коем случае не пытаюсь тебя обвинить в чем-то, просто от знаменосца порой мало что зависит. И потом, невозможно исправить все, что нам кажется несправедливым.

— Но разве не нужно к этому хотя бы стремиться?

Томашов. по-моему, с моим отказом уже смирился. Теперь просто хотел оставить за собой последнее слово. Сначала я хотел позволить ему эту малость, но потом понял, что сказал еще не все.

— Знаешь, а ведь месяц назад я, возможно, согласился бы тебе помочь. Я был очень молод месяц назад...

Он снова повернул ко мне свое лицо.

— Ты так постарел всего за месяц?

— Я просто вышел из возраста быстрых решений. Я в них не верю. Пришел, увидел, победил — это не мой девиз.

— Твое решение — это не принимать никаких решений?

Я по-дружески пихнул его в плечо.

— Я просто не спешу. Не говори мне. что завтра будет поздно, не поверю. У тебя были годы на обдумывание, а мне ты предлагаешь пойти за тобой без малейших колебаний. Подожди, кто знает, быть может, я еще проникнусь твоими словами. Тогда я найду тебя.

Томашов с саркастической ухмылкой покачал головой.

— Найду. Миша, надо будет — найду. В любом случае, стоит поговорить с тобой, с настоящим тобой — там, в реальном мире. Боюсь, правда, КОМКОН найдет тебя теперь раньше. Но помогать ему я не собираюсь.

Томашов довольно неумело засвистел какой-то мотивчик. Совершенно мне незнакомый.

Я встал на ноги.

— Забирай свою награду, — Томашов широким жестом указал на Белый шар. Дежа вю...

Но я махнул рукой.

— Видишь ли. с этим решением я тоже спешить не хочу. Не уверен, что это заклинание принесет людям чего-нибудь хорошего. Если надумаю, вернусь.

Повернувшись к Белому шару спиной, я закрыл глаза. Итак... очищение грязных волос без порчи прически. Сосредоточиться.