Юрий Корчевский - Знахарь из будущего. Придворный лекарь царя

Между зубцами стены показалась голова. Никита ткнул в нее сулицей. Сильно ткнул – степняк рухнул вниз.

– Вот, так правильно. Встань справа, а я слева – так сподручней будет.

Следующего врага зарубил саблей Василий. Рядом с ними, буквально в пяти метрах на переход уже взобрался степняк. Никита развернулся и, пока тот не осмотрелся, побежал к переходу и с разгона насадил степняка на копьецо. Тот с воплем рухнул. Никита попытался вытащить свою сулицу, но наконечник, видно, застрял в кости. Никита уже ногой в калмыка уперся, однако наконечник не поддавался.

Случайно подняв голову, Никита увидел, что над стеной возникла голова другого калмыка. Выхватив саблю из ножен убитого, лекарь ударил ею сверху по голове, но только искры высек. Оказывается, на голове калмыка был надет железный шлем. Движением на себя Никита резанул степняка по шее – там, где сбоку проходит сонная артерия. На лицо ему тут же брызнули теплые тяжелые капли, зато степняк полетел с лестницы вниз.

Тут же он услышал, как слева закричал Василий:

– Никита, помогай!

Не медля ни секунды, он бросился к Василию. Двое в чужих одеждах атаковали монаха на переходе – только сабли в темноте посверкивали.

С размаха Никита ударил степняка саблей по шее, и голова того слетела. Второго зарубил сам Василий.

Однако из-за стены карабкался новый враг. Оба, не сговариваясь, ударили его острыми концами сабель в лицо. Калмык заорал и упал с лестницы, сбивая по дороге своих товарищей.

Бой как-то сразу стих, причем на всех участках.

– Ты цел? – спросил Василий.

– Вроде, – Никита оглядел и ощупал себя. – Нигде ничего не болит.

– Это в горячке иногда бывает. Потом отпустит – узнаешь. А копье твое где?

– Из тела степняка вытащить не могу.

– Пойдем подсоблю. Оружие бросать нельзя. Без него – никак, да и денег стоит.

Вдвоем они раскачали сулицу за древко и вытащили ее из убитого.

– Вась, она в крови вся.

– О его одежду вытри, а то руки скользить будут. Ремень с ножнами сними с него и саблю трофейную туда сунь. Все монастырю прибыток.

По помосту прошел ключарь.

– Все целы? Помощь нужна?

– Пока целы. Сами обойдемся.

– У воротной башни двух послушников зарубили. Жалко, молодые совсем ребята. Держите факел.

– Зачем?

– Если снова полезут – зажгите и за стену бросьте. Так вам хоть немного басурман видно будет, а сами в темноте останетесь.

Ключарь, оставив один факел Василию, пошел дальше и запнулся о тело убитого.

– Василий, подь сюда – помоги.

Вдвоем они сбросили убитого за стену.

– Не дело ему тут валяться. Если быстро перебежать придется, мешать будет. Сами могли сообразить.

Никита удивился, как все просто. Выкинули труп за стену – и все дела. А и в самом деле, чего с врагом церемониться? Глумиться над павшими – грех, а со стены скинуть – благое дело. Не смердеть же трупу на стене. Тем более не исключено, что калмык больной был – той же холерой. В жарком климате эпидемии этого заболевания часто бывают. Холод же, как на русских северах, бактериям размножаться не позволяет. К тому же калмык – всадник, потому и блохи не исключены, и вши, разносчики сыпного и брюшного тифа. В общем, многие знания – многие печали, или, если попроще, – меньше знаешь – крепче спишь.

Поскольку калмыки притихли, Никита с внутренней стороны стены обошел периметр – он был не так и велик. Обходя, спрашивал – не ранен ли кто, не нужна ли помощь?

Убитых было всего двое – ключарь сказал уже. И легкораненых тоже двое. Никита раны мхом сушеным присыпал, перебинтовал. Правда, при свете факела не очень ладно вышло, но все лучше, чем с открытой, хоть и неглубокой раной. А в Астраханской низине воздух летом влажный, раны могут долго не заживать и гноиться.

В напряжении они сидели до рассвета, но повторных попыток взять монастырь калмыки не предпринимали.

Когда рассвело – по-летнему рано, – вокруг стен монастыря иноки насчитали два десятка убитых степняков. А ведь еще и раненые были, которые смогли уйти с нападавшими. Совсем неплохой результат, учитывая, что ворота и стены целы и во дворе ни одна постройка не сгорела.

Молодцы настоятели – начавший каменную постройку вместо сгоревшего деревянного монастыря отец Гедеон и достроивший его отец Михаил. Тяжело постройка монахам далась – надо было камни искать и тележками их возить, известь пережигать, стены возводить. И на все про все – только полсотни монахов. Деревянные стены поджечь легко и при штурме преодолеть, втыкая в стены копья и взбираясь по ним, аки по лестнице, – татары в этом мастаки.

Днем же произошел бой на поле между монастырем и городом. Калмыки близко подошли к городу, явно затевая штурм. Только разом грянули пушки, а затем и стрельцы дали залп из пищалей. А потом, когда смешались в кучу люди и кони, распахнулись городские ворота, и оттуда вылетели козаки – с шашками наголо и с посвистом разбойничьим. Было их немного, сотни три, да видно, у страха глаза велики. Дрогнули калмыки. Первые ряды их в бой еще вступили, а остальные бросились назад.

Весь бой шел на глазах у братии монастырской, высыпавшей на стены. А когда отступавшие степняки скакали мимо монастыря, то иноки выстрелили в них из обеих пушек, причинив урон отступающим.

Степняки шарахнулись в сторону, не ожидая стрельбы. Кони попадали, и в толчее да от каменного дроба, вылетевшего из пушек, пары десятков всадников воинство хана недосчиталось.

Так они и ушли бесславно в свои степи, побросав тела убитых и раненых, – без трофеев и с потерями.

И в дальнейшем только в 1670 году город взял Степан Разин, да и то исключительно потому, что горожане тайком открыли ворота. Разин хозяйничал в нем два года и учинил немало жесткостей и мерзостей.

Посланные за калмыками дозоры отследили отход степного воинства до самых калмыцких степей, а горожане и воинство устроили праздник. Многие успели из окрестных деревень прибежать в город с семьями, узлами, да еще и скотину пригнать. Сейчас же на радостях резали баранов и жарили их на кострах, а купцы выкатывали – кто бочку пива, а кто и от щедрот своих – вина. На импровизированных пирах ели, пили и плясали на каждой площади.

Осада была недолгой, и народ не успел в полной мере хлебнуть тягот продолжительной осады; да и потери среди защитников тоже были невелики.

Что интересно, в город селяне вели коров и баранов, а свиней оставляли. И если набег совершали мусульмане, они их не трогали, поскольку Коран запрещал есть свиное мясо. Бегая на свободе, кабанчики находили себе коренья и прочую еду, и к возвращению хозяев тем более, если те отсутствовали долго, кабанчики иногда заметно прибавляли в весе. Одна угроза только была для свиней – степные шакалы.