Александр Зорич - Стальные грозы

Пять минут шквального артналета – и позиция батальона полностью потонула в огне, клубах непроглядного дыма и вихре горящих хлопьев (то была сорванная с вековых укропов листва).

Растов не успел перескочить из тонкобронной «K-20» в свой надежный танк, «Динго Второй» – он же бортномер 555, он же просто «Динго», – и теперь, осыпаемый звенящими потоками осколков, обдуваемый ветрами смерти, проклинал все на свете.

Даже офицера службы психологической помощи Кваснова с русой бородкой! Если бы военпсихиатр тогда написал в документах, что майору крайне нужен отпуск, он, Растов, сидел бы сейчас не в разваливающейся по сварным швам «К-20», а в шезлонге рядом с Ниной. И спорил бы с официантом, достаточно ли кашасы в этой кайпиринье… Тьфу!

– Серия… гм-гм… прошла, – каким-то бумажным голосом прокомментировал Илютин. – Сейчас двенадцать секунд будет тихо.

– Вот бы и правда, – откликнулся Растов.

– Так я все… гм-гм… высчитал. По нас работают три артгруппы из разных районов… Общее число стволов – двадцать два. Время полета снарядов известно, номенклатура уже ясна… Выходит, раз в полторы минуты образуется естественное разряжение плотности, двенадцатисекундный зазор.

Растов уважительно крякнул.

– Вы там, в органах, смотрю, считать умеете.

Следующий снаряд разорвался ровно на тринадцатой секунде тишины – Растов засекал.

Как ни странно, вместе с ним приступ малодушия полностью прошел. И майор, на всякий случай выкрутив громкость почти до предела, зачастил:

– Слушайте, Илютин! Если вы правы, через восемьдесят пять секунд будет пауза! Я выскочу, пересяду в свой танк… Должен успеть! Они пойдут в атаку вместе с последним залпом, а мы их отсюда ни черта не видим! Надо выкатиться вперед хотя бы на километр. Тогда шансы есть. Вы понимаете, что я тем самым нарушу приказ?

– Да делайте что хотите… Я тут посижу пока.

Как только отгремел двадцать второй разрыв – он был особенно близким и чуть было не опрокинул машину набок, – Растов стремглав бросился сквозь раскаленную мглу и буквально на ощупь нашел свой родной «Динго».

Пары секунд ему все-таки не хватило.

Первый снаряд новой серии осыпал его осколками.

Но были они излетными, неспешными. Гермокостюм выдержал, и Растов смог благополучно завершить свое путешествие, захлопнув командирский люк изнутри.

Экипаж был рад. Еще и как!

– Добро пожаловать домой, командир! – быком проревел Кобылин, будто ларингофоны не работали, а он хотел быть услышанным сквозь гермокостюмы и жужжание боевого кондиционера, подчищающего за Растовым порцию ядовитой атмосферы.

– Ой, шеф, рисковый вы… – неодобрительно покачал головой Игневич.

Разрывы сверхтяжелых снарядов оторвали «Динго» от земли. Танк подпрыгнул и плюхнулся обратно в уплотненный взрывной волной воздух, как в воду.

– Вот это стальные грозы! – Кобылина распирало воодушевлением («Кольнулся стимулятором, что ли?»). – Юнгер отдохнет!

– Юнгер? – спросил Игневич. – Где у нас такой служит?

– Неважно! Командир знает!

И только Помор просто радостно скалился, ни слова не говоря.

Что ж, пора было воевать!

Растов перебросился со своим начштаба парой экспрессивных реплик непечатного свойства. Довел свои планы до командиров рот и, выждав с полминуты для того, чтобы приказ как следует вызрел в бошках подчиненных, выдохнул в рацию: «Батальон, вперед!»

Десятки закопченных боевых машин вырвались из огненного ада и, преодолев заболоченную лощину, пошли вперед за своим командиром.

Растов лихорадочно озирался по сторонам, подсчитывая живых и боеспособных. Выходило, что основные опустошения пришлись на вторую роту. Там чоругам удалось вывести из строя пять «тэ двенадцатых».

Насколько пострадали «Протазаны» и тяжелые бэтээры мотопехоты на базе «Т-14», сказать было невозможно, потому что их Растов с собой не взял – наоборот, приказал попятиться, чтобы выйти из-под огня.

Что же до легких «ПТ-50», то в атаку не смог пойти только один танк. Остальные, пусть и малость примятые, бодро мчались, обгоняя Растова и разворачиваясь впереди головным дозором.

Зарываться, впрочем, было никак нельзя. Да и не входило это в планы Растова – обрушиться на чоругов железом и гусеницами, как в бою на реке Птичьей врубились они в центр клонского батальона и таранили «Рахши» широкой грудью…

В следующей лощине Растов машины остановил.

И очень вовремя! Потому что противник уже обнаружил себя. На каждой сопке вырастали черные исполины. Это были уже знакомые русским танкистам боевые шагоходы эзошей.

– С-сукины дети… – шипел эфир.

Но если первое появление шагающих танков на Синандже привело ребят Растова в состояние, близкое к обморочному, то теперь, накачанные инструкторами, прошедшие через специальную учебную программу, бойцы к встрече были готовы… Теперь уже казалось, что шагающие танки – такая же привычная штука, как старый добрый «Рахш».

Растов насчитал тридцать пять шагающих танков и на тридцать шестом считать бросил.

Было ясно, что даже этих вполне достаточно, чтобы смести его батальон с лица земли, почти не понеся потерь…

Также и в дефиле между сопками было заметно некое интенсивное копошенье.

По-куриному переставляя стальные ноги, двигались колонны так называемых «танкеток» – чоругских боевых экзоскелетов, которые Растов видел первый раз в жизни.

Но кроме всей этой машинерии, было еще что-то.

И это «что-то» заставило сердце майора сжаться.

Предваряя цепи танкеток, на русские танки наплывали волны угрожающего приземного движения.

Можно было бы заподозрить, что на них идет чоругская пехота. Дело в том, что эзоши в отличие от восхищенных иногда передвигались не вертикально, а горизонтально, по-тараканьи, что при их анатомии было и рационально, и тактически выгодно.

Но картинка с запущенного зонда сразу развеяла это заблуждение.

Нет, то были не эзоши и вообще не чоруги, а тысячи и тысячи разнообразных ботов…

Как же страстно Растов ненавидел всех и всяческих биомехов!

Их было нелегко обнаружить. В них было трудно попасть. Они жутко засоряли эфир, забивая помехами целые диапазоны. Но главное: они воплощали хаос!

Все же война – это когда один порядок сталкивается с другим порядком.

Воля сходится с волей. Концепция жизни борется против другой, не похожей на нее концепцией жизни.

А какая концепция жизни у искусственных биологических существ, отягощенных механическими имплантами? Правильно, никакой.

Одно копошенье.

Превосходство противника было зримым и подавляющим.

Растов нервно обернулся на тонущий в пыли и дымзавесах город чоругских ученых – падший, а еще совсем недавно паривший.